— И как вы намерены продолжать? Тейтум нарисовал грустную рожицу, потом стал тыкать карандашом в бумагу. — Помните эту штатскую, которую вы пригласили в отдел? У нее впечатляющее досье, верно? — Зои Бентли? Она работала по делу Джована Стоукса. Это расследование принесло ей определенную известность в СМИ. Кроме того, у нее степень по клинической психологии, и еще одна по юриспруденции, из Гарварда. Тейтум понизил голос, хотя в комнате по-прежнему больше никого не было. — Я думаю, ей стоит прилететь сюда, ослепить детективов своим послужным списком и убедить их избавиться от этого шарлатана. А потом она поможет мне подтолкнуть расследование в верную сторону. — И чем она может помочь? — с легким удивлением спросила Манкузо. — Обаянием и умными словечками профайлеров. У меня есть несколько по-настоящему годных идей насчет того, в какую сторону должно идти это расследование. — Значит, вы хотите, чтобы она прилетела и поддержала вас? — Они не станут меня слушать, потому что я — федерал. Но она — гражданский специалист, поэтому ее слова будут весить побольше. — О’кей, — сказала Манкузо. — Я ее отправлю. — Супер. — Спокойной ночи, агент Грей, — произнесла шеф и отключилась. Удивленный таким внезапным завершением разговора, Тейтум засунул телефон в карман. Потом посмотрел на нарисованную им печальную рожицу и после секунды размышлений добавил к ней очки и три волосинки. Глава 6 ЧИКАГО, ИЛЛИНОЙС, ВОСКРЕСЕНЬЕ, 17 ИЮЛЯ 2016 ГОДА Это не сработало. Он надеялся, что она станет той самой, но уже чувствовал, как блекнет волшебство и усиливает свою хватку скука. Проснувшись с ней рядом, он больше не чувствовал прежнего прилива восторга и похоти. И это разочаровывало. И отчасти, как он понимал, дело было в бальзамирующей жидкости. Он неудачно подобрал состав. Тело было слишком жестким, цвет кожи — неидеальным. Возможно, ему следовало добавить больше краски для компенсации физраствора. Но он не знал, сколько именно, а в материалах, которые ему удалось найти онлайн, о таких подробностях говорилось слишком туманно. Две ночи назад, в раздражении, он отвесил ей пощечину, и она вывалилась из кресла и упала на пол, по-прежнему согнутая в сидячем положении. Он в ярости выскочил из дома, захлопнув за собой дверь, и ездил по городу, зная, что, если представится возможность, он убьет кого-нибудь. Но все женщины, которых он встречал, держались парами или группами, а когда он подошел к одной шлюхе на улице, она сказала, что на сегодня закончила, а ее взгляд выдавал страх. Что она увидела в его лице, почему так испугалась? Ужаснувшись, он бросился к машине и стал разглядывать свое лицо в зеркале, но оно выглядело как всегда. Он поехал домой и снял напряжение в ванной. Ничего, следующая будет лучше. Он разберется, как сделать ее более естественной. Может, линзы помогут… Нужно будет попробовать. Но сначала ему нужно избавиться от этой. Он поднял ее с пола, посадил обратно в кресло. Она уставилась на стол, определенно ощущая напряжение в их отношениях. Он взял ее за руку, нежно погладил. — У нас ведь были хорошие деньки, верно? — сказал, улыбаясь ей. Он растягивал молчание. Как она должна реагировать? Он пытался припомнить все, что знал, все просмотренные фильмы, прочитанные книги. Она заплачет. Он взял ее левую руку и согнул в локте. Ему хотелось сделать все качественно. Непростая задача, но в конце концов он ухитрился пристроить ее ладонь на лицо. Взяв правую руку, согнул ее в той же манере, так что в результате все стало выглядеть так, будто она, всхлипывая, прикрыла ладонями лицо. Она была прекрасна. В этот момент он едва не передумал, едва не сказал ей, что, возможно, им нужен еще один шанс; но он знал, что рано или поздно это кончится плохо для них обоих. Лучше молчать. Он налил им по бокалу вина, за прежние времена. Она не притронулась к своему, так что он выпил оба. Потом помог ей встать и доволок до машины. Усадил ее на заднее сиденье. Она по-прежнему закрывала руками лицо, по-прежнему рыдала. Трудные минуты для них обоих. Он на секунду присел рядом с ней, пытаясь решить, куда она пойдет оплакивать их отношения. Он знал одно отличное место. Глава 7 МЕЙНАРД, МАССАЧУСЕТС, СУББОТА, 27 СЕНТЯБРЯ 1997 ГОДА Родители Зои говорили друг с другом очень тихо, едва слышно. Обычно мать было слышно за милю, поэтому Зои сразу обратила внимание на ее приглушенный голос. И, как только девочка сообразила, что разговор не предназначен для ее ушей, она замерла, намереваясь уловить каждое произнесенное слово. Стояла в коридоре, вне зоны видимости. Свет из кухни лился на пол коридора. По светлому пятну двигались тени — наверное, отец; он всегда ходит взад-вперед, когда волнуется. — У них есть подозреваемые? — спросила мать. — Эрл сообщил мне, мол, шеф полиции сказал, что есть, — ответил отец. Он тоже говорил негромко, но у отца всегда был тихий голос, так что ему не приходилось особенно стараться. — Но он, конечно, не сказал, кто именно. — Бедняжка ее мать, — сказала мама Зои ломким голосом. — Можешь такое представить? Услышать, что… — Я стараюсь не представлять. — Она была… в смысле, он… ее изнасиловал? Зои ни разу не слышала, чтобы ее мать произносила это слово, и звуки, слетевшие с материнских губ, заставили девочку похолодеть. Отец ничего не ответил. Он думает? Или кивает? Или качает головой? Ей нужно узнать. Она прокралась поближе к дверям, выхватив очертания лиц родителей. Они стояли почти вплотную друг к другу; мать оперлась на стол. Зои видела только профиль матери, но сразу поняла, что та сильно расстроена; губы кривятся, намекая на подавленные рыдания. — Нам нужно поговорить с Зои, — сказал отец. — Ей следует знать… — Однозначно нет, — прошипела мать. — Ей всего четырнадцать. — Она все равно узнает, и лучше, чтобы она узнала об этом от нас. Мать собиралась ответить, когда на кухню, мимо Зои, влетела — размытые очертания рук и ног, копна волос и нос — ее младшая сестра. — Мы делаем оладьи? — крикнула она. Даже в пять лет Андреа, как мать, имела только два уровня громкости: крик и сон. Мать откашлялась. — Твоя сестра проснулась? Зои напряглась. — Ага, она стоит в… — Доброе утро, — быстро произнесла Зои, входя на кухню. Плитки на кухонном полу были холодными, и у нее тут же замерзли ноги. Мать оперлась на кухонный столик, а отец стоял посреди кухни, за большим столом. Странно, но завтрака не было. По выходным мать Зои всегда готовила завтрак к пробуждению дочерей, но, похоже, эти выходные оказались необычными. Зои потянулась и нарочито широко зевнула. — Хочешь, я помогу тебе с завтраком? — Я хочу, чтобы ты оделась, — заявила мать, глядя на нее поверх крючковатого носа. Зои достался материнский нос или, как она называла его в мрачном настроении, клюв. Хотя бы глаза у нее папины. Мать фыркнула и добавила: — Замерзнешь тут до смерти.