Пролог Сон начался так же, как и все остальные: лунный свет лился через открытое окно, тени от ветвей простирались по полу, в воздухе витал запах жимолости. — Ты вернулся, — прошептала я. — Я думала… — Ты прогнала меня, — прошептал он, его жемчужно-белые зубы сверкнули, когда его губы раскрылись. — Ты сделала это. Но еще не поздно вернуть меня обратно. Я скучаю по тебе. — Я тоже скучаю по тебе, — вздохнула я. Лунный свет прорезал темноту, очерчивая его скулу из тени, мне так и хотелось протянуть руку и погладить ее, настолько знакомое лицо формировалось всего в нескольких сантиметрах от меня. Но… я не могла пошевелиться. Он все еще был только тенью, парящей надо мной, ощущаемой тенью. Я чувствовала его вес, давящий на меня. — Я не могу, — задыхалась я. — Ничего не выйдет. Мы не можем быть вместе … — Почему? — проворковал он, опаляя мое лицо своим нежным дыханием. — Потому что они сказали, что я не достоин тебя? Что могу навредить тебе? Как я могу обидеть тебя? Я люблю тебя! Я вздохнула от его слов и испустила долгий выдох. Мое дыхание наполнило его грудь, каждую мышцу, слегка колеблющуюся в серебряном свете, словно вода, бегущая по гладким камням в потоке. Я почувствовала, как твердые мускулы надавили мне на грудь, выбивая воздух из моих легких. Он украл глоток воздуха с моих губ, и лунный свет обрисовал руки из темноты, гладившие мое лицо, горло, грудь… Я вздохнула, и его бедра опустились на мои. Я наполняла его своим дыханием. Все, что мне нужно было сделать — дышать, и он станет плотью и кровью. Но я не могла вздохнуть. Забирая из меня дыхание, он истощал мою жизнь. Его ноги раздвинули мои, и я почувствовала его твердый член напротив моего лона, готовый войти в меня … Чего он ждал? Он отстранился. — Ты должна лишь произнести мое имя, и я вернусь, — прошептал он, горячее дыхание коснулось моего уха. — Ты должна лишь пожелать, чтобы я был во плоти. — С каждым произнесенным словом его губы клеймили мое горло, мою грудь, мой пупок… — Ты должна полюбить меня, и я стану человеком. О, это. Если бы я любила его, то он стал бы человеком. Это казалось такой мелочью. Я была близка к этому, разве нет? Настолько близка, как его губы на моей коже, когда касались внутренней поверхности моего бедра. Дразняще близко. Я должна была только произнести его имя и сказать, что люблю, чтобы прекратить это ожидание, прекратить поддразнивание … Он дразнил меня. Легко прикасался к моим бедрам, а затем отстранялся. Сдерживался, ожидая, что я освобожу его. — Ты пытаешься подкупить меня, — произнесла я, мой голос предательски выдавал мои желания. Его губы застыли на сгибе, ниже моей правой коленной чашечки, вызывая дрожь. Его лицо появилось над моим. Больше тени, чем угасающего лунного света. — Я бы не назвал это взяткой, — ответил он. — Всего лишь небольшой намек на то, что могло бы быть. — Это невозможно, — сказала я, стараясь не выдать сожаление и разочарование в моем голосе, или как сильно я хотела любить его. — Я не люблю тебя… пока… и я не смогу полюбить, пока ты пытаешься заставить меня полюбить тебя, высосав из меня жизнь прежде, чем я смогу тебя полюбить. Он нахмурил брови и выглядел растерянным. Он выглядел мило, когда был смущен, как мальчишка, каким, должно быть, был несколько веков назад, прежде чем стать… таким. «Я могла бы полюбить этого мальчика», — подумала я, но потом его смятение переросло в гнев. — Чушь, — прошипел он, — это всего лишь слова. — Его тело обернулось вихрем черного дыма. — Если бы ты только могла почувствовать, каково это… Вихрь дыма метнулся к окну, разбив стекло и оконную раму. Лунный свет проник внутрь, только больше это не был лунный свет. Это была серебряная вода, устремившаяся в комнату. Волна, накрывшая мою кровать, была отвратительно холодной после теплого бриза и его горячих поцелуев. Я все еще не могла пошевелиться. Я была бессильна спасти себя, поскольку вода поднималась вокруг меня. Она начала стекать по потолку, по стенам, попадая мне в рот. В то время, как уровень воды повышался, его лицо плыло надо мной, безжалостно наблюдая, как я тону. «Вот, что ты сделала со мной», казалось, хотел он сказать. Я сослала своего возлюбленного демона в Приграничье, приговорив, тем самым, на вечное прибывание в воде. Я проснулась, задыхаясь, в залитой лунным светом спальне, мое тело дрожало от холода, несмотря на жаркую летнюю ночь. Я никогда по-настоящему не почувствую себя в тепле, пока он пойман в ловушку холодной воды. Никогда и никого не полюблю, если не смогла полюбить его. Глава 1 Одно из преимуществ преподавания, — та часть, которая должна компенсировать низкую зарплату, жизнь в захолустном городке в сотне миль от хорошего обувного магазина и достойной парикмахерской, постоянное общение с детьми от восемнадцати до двадцати двух лет и лавирование в межкафедральной политике, — это отпуск длиной во все лето. Я всегда мечтала, что при таком графике работы смогу отдыхать за границей. Конечно, все мои поездки могли быть привязаны к исследовательской деятельности, — читать юношеские произведения Шарлотты Бронте в Британской библиотеке или романтические сказки Мадам д’Онуа[1] в Библиотеке Националь. Конечно, когда эти достойные заведения закрывались бы на закате, никто не мог бы помешать мне проводить время, наслаждаясь шоу в Вест Энде или слушая джаз в парижском кафе. Чего уж точно я не представляла, так это того, что в свои летние каникулы буду брести сквозь влажные, кишащие комарами леса северной части штата Нью-Йорк в резиновых сапогах по колено. Я уже знала, что ввязалась в большую авантюру, когда, открыв утром дверь, обнаружила на крыльце Элизабет Бук, декана Колледжа Фейрвик и моего босса; Диану Харт, владельцу гостиницы «Харт Брэйк» и Суэлу Лилли, профессора ближневосточных исследований. Когда эти три женщины впервые появились на пороге моего дома в прошлом году, в ночь на День Благодарения, они пришли изгнать бестелесного инкуба. Только тогда они не были обуты в резиновые сапоги и не были увешаны рыболовными снастями. Рыбалка была чрезвычайно популярна в Фейрвике. Еще со Дня Памяти[2] по всему городу были расклеены плакаты с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, РЫБОЛОВЫ!» Все заведения готовились к наплыву туристов. «Деревенские обеды» предлагали в меню «Маленький английский завтрак с рыбкой», Мотель «Шестерка» на шоссе зазывал на «Рыбацкие выходные», а «ДиНаполи» приглашал на «Романтические радужно-форелевые ужины для влюбленных». Последние пару недель Главную улицу наводнили иногородние пикапы, украшенные аэрографиями в виде стремительных водяных потоков и подпрыгивающих форелей. Внезапно оказалось, что наша сторона Кэтскилл является рыбачьей столицей Северо-запада. Впрочем, рыбалка казалась слишком мирским занятием для этих троих. Декан, как я выяснила в прошлом году, была ведьмой, Диана — древней лесной феей, а Суэла — суккубом. Исправившимся, непрактикующим, но все же, суккубом. — Что такое? — осторожно спросила я. — Этот незапланированный визит из-за моего водопровода? Трубы издают странные звуки. Я только отчасти шутила. Одна из причин, почему я осталась дома на все лето — необходимость кое-что доделать в «Доме с жимолостью», прекрасном, но потрепанном временем Викторианском особняке, который я купила прошлой осенью. С тех пор, как четыре месяца назад мне пришлось изгнать своего парня, я с головой окунулась в вакханалию ремонта дома. Вот уже несколько недель я дышала пылью и парами краски. Сегодня, когда раздался дверной звонок, ожидалось прибытие Брока, моего мастера (оказавшегося древним норвежским духом), чтобы починить сломанную черепицу на крыше. — Нет, дорогая, — ответила Диана, на ее веснушчатом лице расплылась неловкая улыбка. Когда эти трое приходили, чтобы изгнать демона, я шутила, что это взлом. Но когда четыре месяца спустя Диана и Суэла заявились с вестью, что мой любовник, Лиам Дойл, и есть тот самый демон и что он истощает жизненные силы, — не только мои, но и дюжины студентов, шутка уже не казалась столь забавной. Думаю, все они чувствовали себя немного виноватыми, узнав, что Лиам не нападал на студентов. Но он был икубом, а жить с демоном нельзя, так ведь? — Боюсь, что у нас возникла проблема, с которой только ты можешь помочь нам, — сказала Лиз. — Вы хотите, чтобы я открыла проход? В прошлом году я узнала, что с отцовской стороны происхожу от древней линии «привратников» — разновидности фей, которые могут открывать проход между двумя мирами. К счастью, (или наоборот, к несчастью, в зависимости от того, как вы на это посмотрите), так вышло, что последний проход в Царство Фей был здесь, в Фейрвике, штат Нью-Йорк. До сих пор мой необычный талант приносил мне только горе и проблемы. — Да! — произнесли женщины одновременно. — И что, по-вашему я должна оттуда впустить? — настороженно спросила я. Последнее существо, которое я впустила из Царства Фей, пыталось съесть меня. — Ничего! — Уверила Диана. Веснушки резко выделялись на фоне ее бледной кожи, — как всегда, когда женщина не говорила всей правды. — Мы хотим, чтобы ты кое-что туда ВЫПУСТИЛА. Ну, на самом деле… много кое-чего. Лиз вздохнула, сжала руку Дианы и закончила за нее. — Русалки, — сказала она. — Примерно две дюжины. Если ты не поможешь нам вернуть их в Царство Фей, они умрут. — У них сезон нереста, — объяснила Суэла, когда мы шли через лес, который начинался у заднего края моего двора. — Это происходит только раз в сотню лет. Яйца русалок… — Яйца? Русалки откладывают яйца? — Потрясенно спросила я. Единственная русалка, о которой я знала — Ундина из немецкой сказки, которая вышла замуж за человеческого мужчину. Но, увы, когда он предал ее, ундина прокляла возлюбленного, обрекая обоих на вечные страдания.[3] — Конечно, дорогая, — ответила Диана, оглянувшись через плечо. Тропинка вынудила нас идти парами, Диана и Лиз шли впереди. — У них ведь хвосты, то есть, ты же не можешь, ну, ожидать, что они рожают… — Хорошо, хорошо, — перебила ее я. Хоть я и написала книгу «Сексуальная жизнь демонических любовников», не была уверена, насколько хотела узнать о сексуальной жизни русалок с рыбьими хвостами. К счастью Диана поняла намек и перешла от подробностей сексуальной жизни русалок к жизненному циклу их молодежи. — Яйца отложены в бассейне в истоках Ундины … — Так поэтому ручей называют Ундиной? — Я слышала о нем. Нижний рукав, к югу от деревни, был популярен среди рыбаков, но устье вверху, где-то в этих лесах, было объявлено запретным Департаментом по охране окружающей среды. Лиз Бук вздохнула. — Местные жители начали называть его так из-за легенды о молодой женщине, которая заманивала рыбаков в глубины форелевых бассейнов, а затем топила их. — Они, вероятно, просто утонули после распития слишком большого количества алкоголя, — сказала Суэла. — То, что русалки обольщают человеческих мужчин, это правда, — если им удастся выйти замуж, они обретут душу, — но они не убивают. Только если те их предадут. Суэла отодвинула виноградную лозу, и отпустила позади себя. Ветка чуть не попала мне по лицу. Обычно она была самой очаровательной и тактичной женщиной, и у меня возникло чувство, что затронутая тема была для нее больным вопросом. В прошлом году я узнала, что Суэла отчасти человек. Когда-то она была влюблена в смертного, но тот умер, потому что ее сущность суккуба истощила его жизненную силу. С тех пор Суэла тщательно избегала любого физического контакта с мужчинами, хотя я подозревала, что она без памяти втрескалась в нашего преподавателя американской истории, профессора Фрэнка Дельмарко. Подозрение подтвердилось, когда Суэла захандрила в связи с отъездом Фрэнка несколько недель назад на конференцию «Дискурсы о Колдовстве» в Сэлем, штат Массачусетс. — Так или иначе, — продолжала Диана напряженным, веселым голосом учительницы младших классов, пытающейся удержать внимание детей на предмете, — из яиц вылупляются мальки, которые остаются в истоках, пока не повзрослеют — по нашим предположениям, это около ста лет — затем, став взрослыми серебрянками[4], они начинают путешествие вниз по течению, к морю. — К морю? — переспросила я. — Но мы в сотнях миль от моря. — Не к Атлантике, — пояснила Лиз. — Прежде чем присоединиться к нижней ветви, верхняя ветвь Ундины течет через подземный проход в Царство Фей. — Я думала, что проход в зарослях жимолости — единственный путь в Царство Фей. Вы же сказали мне, что это последняя дверь. — Последняя дверь, — сказала Лиз, — но в этих лесах есть также подводный проход к Царству Фей… по крайней мере, раньше был. С каждым годом он становился все более узким, как и все остальные проходы к Царству Фей, которые в итоге закрылись совсем. Когда они мигрировали сто лет назад, путь уменьшился так, что был достаточно широк для прохода только одной юной русалки. Мы боимся, что сейчас он забит, и когда проход к Царству Фей закрыт, это похоже на то, как закупоривается крупная артерия и вокруг неё начинают расширяться коллатерали — вены помельче. К сожалению, многие из этих меньших путей приводят к Приграничным областям вместо Царства Фей. Если русалки не пройдут к Царству Фей, то умрут, но если они застрянут в Приграничных областях… Ее голос затих, и я поежилась, вспоминая свой сон прошлой ночью. Быть пойманным в Приграничье означало смерть или вечные муки. — Итак, — продолжала Лиз, — мы подумали, что с полномочиями привратника ты могла бы открыть для них достаточно широкий проход, чтобы они могли попасть прямиком в Царство Фей, а не заблудиться в Приграничье. — Но я понятия не имею, как открывать проход под водой, — возразила я. Это была правда, но я все еще вспоминала о сновидении. Начался он соблазнительно, но закончился тем, что демон-любовник пытался утопить меня. Он был зол на то, что я заключила его в водном аду. Если это было действительно так, то я не горела желанием искупаться в любом водоеме, который может быть связан с Приграничьем. — Я должна буду лезть в воду? — спросила я. — Мы так не думаем, дорогая… подожди… Ты слышишь? Лиз склонила голову и подняла наманикюренный палец. Сначала я услышала только жужжание комаров и москитов в тяжелом влажном воздухе. Даже птицы слишком устали петь в полуденный зной. Я вытерла струйку пота и собралась сказать Лиз, что ничего не слышу, как вдруг сквозь гул насекомых послышалось тихое бормотание. Легкий ветерок шевелил тяжелый подлесок, принося с собой приятный холодок проточной воды. — Мы находимся в верховьях, — сообщила Суэла, принюхиваясь и поднимая с шеи тяжелые темные волосы. — Вода прорывается на поверхность из глубокого подземного источника — самая холодная, чистая вода, которую вы когда-либо видели. Не многим удается увидеть его, потому что он тщательно скрыт. И хоть я все еще была встревожена идеей приблизиться к какому-то водному проходу к Царству Фей, бормотание ручья заставило пересохший рот наполниться слюной, а уставшие ноги зачесались от желания погрузиться в прохладную воду. Если есть способ помочь русалкам и не входить при этом в воду, я готова сделать это. Ведь, по большому счету, они были всего лишь безобидными подростками. И только согласившись пойти за женщинами дальше в лес, я вдруг осознала, насколько неуравновешенными могут быть подростки. Мы пробирались через заросли кустарников, углубляясь в чащу, следуя на звук воды. Отодвигая виноградные лозы, мы стряхивали на землю кости мелких животных и птиц. Я видела подобные останки вокруг прохода в Царство Фей, останки существ, которые застряли в Приграничье и умерли там. Пока мы проходили, я чувствовала давление виноградных лоз на своей коже, слышала скрип, будто чаща сжималась вокруг нас — словно одна из тех китайских пальцевых головоломок[5]. — Уверены, что мы сможем пробраться? — спросила я, изо всех сил пытаясь сдержать возрастающий приступ клаустрофобии. Возникло чувство, будто мы находимся в плетеной корзине, которая сжимается вокруг нас. — Не волнуйтесь, — непринужденно ответила Суэла. — Лиз знает заклинание, которое сдержит заросли от приближения к нам.