Колдовские сны Капкан для всемогущего Необоримый сердцеед Большой пир Дорога к нави Эпилог notes1 2 3 * * * Александр Прозоров Ведун. Воин мрака © Прозоров А., 2014 © Оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2014 Перо ворона В синеве прозрачного неба, широко раскинув иссиня-черные крылья, парил ворон. Он был огромен, больше сажени в длину и не меньше двух в размахе. Однако высота скрадывала размеры, и с земли птица казалась самой обычной. Разве догадаешься, подняв глаза, что летит она не в сотне саженей над головой, а в добрых трех верстах? Впрочем, здесь, средь дебрей в верховьях Камы, на него и смотреть-то было некому. Зверью дикому небесные птицы без интереса, а селений людских тут так мало, что от веси до веси неделя пути выпадает, не менее. А уж города и вовсе в диковинку. Чуть накренив крылья, ворон скользнул над извилистой рекой, местами сверкающей ледяной коркой, а местами все еще бодро журчащей под солнечными лучами, и спикировал в урочище между холмами, ощетинившимися крутыми скальными отрогами. Сделал широкий круг вокруг одинокого серого дымка, уходящего из-под березовых крон вертикально вверх, решительно нырнул, скользнул над самой травой, сложил крылья и кувыркнулся через голову, стремительно оборотившись в крепко сбитого седого старика с бледными, выцветшими глазами, коротко стриженными волосами и смуглым морщинистым лицом, одетого в кожаные штаны и куртку безо всяких украшений. – Доброго тебе дня, мудрый Липин по прозвищу Карнаух, – Олег Середин потер запястье, больно обожженное крестиком, плотно примотанным к коже. Колдун был силен, и православный оберег буквально полыхал огнем, хоть снимай его и в карман на время клади. – Я тут лист брусничный с иван-чаем как раз заварил. Попьешь горячего? – Благодарствую, ведун, не откажусь, – повел плечами гость. – Холодно наверху ныне, насквозь ветром пробирает… – А чего же ты ждал, Карнаух? – усмехнулся Олег. – Зима… Снега вот только отчего-то нет. Морозы первые еще неделю назад ударили. Седмицу, в смысле. Он скинул с котелка кусок толстой замши, укрывавшей варево, тонкостенным ковшиком черпнул чаю и двумя руками уважительно протянул корец гостю. Тот принял, отпил пару глотков, довольно крякнул: – Ароматный-то какой! Сто лет чая настоящего не пробовал. – Нешто наколдовать не мог, коли по угощению такому соскучился? – удивился ведун. – Тебе же вроде как любые чары подвластны! – Хороший чай, он ведь со стебля по первоцвету срывается, ночь во влажном подполе выдерживается, опосля юной девственницей в ладонях перетирается, на брожение на неделю оставляется, потом пережаривается и в кладовой медовой до готовности высушивается… – со знанием дела перечислил Карнаух. – Рази чародейством сие все повторить возможно? Сие само по себе есть дивное колдовство! Старик отпил еще пару глотков и опять со смаком крякнул. – Смотрю, волосы свои ты все состриг, чародей. Не боишься, что сила вся с ними уйдет? – поинтересовался ведун. – Сил у меня и без волос в достатке, – выдохнул облачко пара Карнаух. – А судьба старая вместе с ними в прошлом остается. Хватит мне ужо на острове болотном сычом сидеть да глупости минувшие оплакивать. Пора к жизни возвертаться, к силушке и здоровию, к миру и земле. Чего было, того не миновать, а что будет – токмо от меня зависит. Более добротой ошибаться не стану. А ты, смотрю, сам решил поотшельничать? – Колдун указал подбородком на шалаш с толстой камышовой крышей и меховым пологом, что стоял за кострищем. Возле немудреного жилища были разложены сумки и вещи ведуна: второй котелок, топор, оружие, две плетенные из ивовых прутьев верши. Чуть далее возвышалась поленница, над которой сохли на веревке штаны, куртки, исподнее белье. – Так ведь распутица, Карнаух, – пожал плечами ведун. – Через замерзшие реки вброд переходить себе дороже. Сам простудишься, лошади о лед поранятся. А по льду идти рано. Тонкий еще, не держит. Вот и пережидаю. Заодно снаряжение поправляю да еды в дорогу запасаю. Тут рыбы в ближних омутах столько, хоть котелком черпай. За холмами старица тянется, в ней караси такие жирные, хоть заместо свечи поджигай! Ну, и зайцы с оленями еще в силки попадаются, тоже подспорье. – Не жадничаешь? Тебе же столько не съесть! – Зима длинная… На морозе припасы не портятся. Зато до весны никаких хлопот с обедами не будет. Карнаух вскинул брови, чуть подумал – и согласно кивнул. Отпил еще немного чая из ковша. – Какими судьбами в здешних краях, чародей? – все же не сдержал любопытства Олег. – Уж не желаешь ли со мною побродяжничать? – Да нет, ведун, я по старинке скитаться предпочитаю, на крыльях, – слегка поморщившись, повел плечами Карнаух. – Медленно уж очень на лошадях выходит. По небу за час больше промчишься, нежели ногами за месяц одолеешь. Середин промолчал, не желая признаваться, что ни летать, ни перекидываться в зверей не умеет. – Вот токмо зимами холодно, – задумчиво продолжал старый колдун. – Да и не взять с собой ничего, кроме мелочей каких. Тулуп, помню, подарили. Веришь – унести не смог! Хотя он, понятно, не столько тяжел, сколько велик. Ветер шибко сносил, да еще и закручивал… – Карнаух почмокал губами, отпил еще чаю, пригладил голову: – Ты, чую, вспоминал обо мне часто в дни последние? – Ты ко всем прилетаешь, кто о тебе вспомнил, чародей? – Ныне можно и ко всем, – вздохнул гость, осушил ковш и протянул обратно Олегу. – Вспоминают редко. Мыслю, окромя тебя, и вовсе никто не помнит… – Мне жаль, Липин, – виновато развел руками Середин. – Это мне жаль, – покачал головой колдун. – Стыдно мне, что пожелания твоего исполнить не смог. Никогда со мной не случалось такого, чтобы чаяний гостя своего не оправдал. А тут… Не в силах. Но и ты, согласись, задачу непростую выбрал. Саму Мару обнять тебе захотелось! Богиня смерти прельстила… Откель блажь такая взялась? Нешто земных женщин тебе мало? – Разве могут сравниться с нею земные женщины, Карнаух? – искренне удивился Олег. – Мара не просто грудь да ноги. Ее глаза горят пламенем и, когда она во гневе, способны пронзить насквозь. Ее лицо словно выточено из мрамора лучшим из ваятелей, и нет в нем ни единого изъяна! Тонкий нос, гладкие щеки, высокий лоб, соболиные брови, огромные ресницы, каждый взмах которых заставляет сбиваться сердце. Ее ушки вычурны и изящны, словно арабская вязь, ее подбородок с ямочкой суть сама гордость, когда вскинут и открывает лебединую шею. Эта шея бывает в вороте, а бывает открыта – и тогда до дрожи хочется прикоснуться к ней, ощутить холодную бархатистость кожи, согреть своим дыханием, скользнуть выше и прильнуть к устам… Ты бы видел ее губы, Карнаух! Они бывают суровыми и мягкими, они могут растягиваться в улыбке и сжиматься в ярости, но они всегда так манят, что только страх смерти способен остановить от прикосновения к ним поцелуем… – Очень правильный страх! – громко хмыкнул колдун. – Это богиня смерти, и ее поцелуй может лишить жизни самого Сварога! А уж твоя судьба для нее как огонек свечи. Случайным взмахом погасить способна и деяния сего не заметит. – Значит, ты не нашел способа, как можно обнять Мару и остаться живым? – Никто из богов, мудрецов и чародеев никогда не задумывался о таком поступке, – пожал плечами Карнаух. – А коли никто этого не хотел, то и ответа никто не искал. Может быть, он есть в «Голубиной книге»? Ты, кстати, до нее почти дошел. Тут по прямой всего два часа лета. – Насмехаешься? Окрест реки, болота да буреломы. Тут даже зная путь, и то месяц петлять придется. А я еще толком и не понял, куда именно боги славянские святилище упрятали. – Насмехаюсь, – с широкой, искренней улыбкой подтвердил Карнаух. – Но коли вина великая за мной есть, то хоть в этой мелочи подсоблю… – Он несколько раз с силой тряхнул левой рукой, и на землю из нее выпало маленькое черное перышко. – Вот, возьми. Оно тебе путь покажет. «Книга голубиная» на святых горах лежит, под присмотром хранителя старого, под охраной семи великанов могучих, каждый до неба ростом, а окрест лежат земли заколдованные, заговоренные, на которых никому из смертных жизни нет. Токмо слуги мудрого Волха живут, каковые священную гору от чужаков незваных охраняют… Ну, ты их встретишь. Зимой ведь нежить спит, путников случайных отгонять и губить не может. Вот и приходится сим делом воинам из плоти и крови заниматься. – Зачем же славянские боги столь важную книгу в такую глухомань запрятали? – удивился Олег. – Как же ею пользоваться, коли вопрос какой возникнет? Почему она не в городе каком-нибудь хранится, не в святилище? – Ты же знаешь смертных, ведун. Вечно у них то война, то мор, то пожары, то еще какая глупость случится. То заместо богов бесам и духам поклоняться начинают, то обманщики велеречивые к ним забредут, яд через уши людям доверчивым заливая. Глядишь, собственными руками смертные свои сокровища уничтожать принимаются. Вспомни, ведун, сколько святилищ древних, идолов святых, рощ благословенных славяне по наущению проповедников распятого бога истребили! Несть им числа… А уж кабы книга знаний древних сим гостям в руки попала, враз голубиц огню бы предали и пепел по ветру развеяли! – Это верно, – со вздохом признал Середин, потерев запястье с крестиком. – Чужих знаний христиане на дух не переносят. – Вот то-то и оно, – кивнул старик. – Здесь же, в святилище потаенном, мудрость в безопасности. Пожар случайный ее не потревожит, ворог не попортит, рука глупца забредшего не повредит, болезнь не убьет. А что далеко – так разве для богов или мудрецов это беда? В птицу перекинулся, крыльями взмахнул – и через день ты возле нее. Боги же, мыслю, и вовсе вмиг переносятся, глазом моргнуть не успеешь. Тебя препятствия сии тоже не остановят. Ни стража, ни проклятия, ни заговоры, ни великаны. Ты же ведун! – Да, я ведун, – согласился Олег. – Но библиотеки в городах, если честно, мне нравятся больше. – Награду должен получать достойный, – улыбнулся Карнаух. – Мне ли не знать, к чему приводят обретенные без труда богатства? Хочешь открыть книгу – докажи, что имеешь на это право. Даже знания, данные задаром, пользы не принесут. – А еще говорят: «На молоке обжегшись, на воду дуют», – парировал ведун. – Впрочем, какая разница? От меня тут ничего не зависит. Коли нужно идти, значит, пойду. Дело привычное. Рыбки здешней попробовать не желаешь? Полагаю, как раз запеклась. У меня в углях караси закопаны. Как чувствовал, что на двоих готовить нужно! – Благодарствую, однако же перед дорогой лучше не есть, – отказался Карнаух. – Тяжко крыльями махать, коли брюхо тяжелое. А мне нонеча пора. Хочу до заката в горы успеть. Заверну к великанам, раз уж занесло в здешние края. – Коли завернешь, так, может, заодно и в книгу заглянешь? Ответ на вопрос мой прочитаешь да на обратном пути перескажешь. – Велика больно «Книга голубиная», чтобы листать ее, ровно столбцы берестяные, – пояснил колдун. – Ее не листают, ведун, ее спрашивают. На вопросы она сама ответы дает. Чего ищешь, то и сказывает. Для меня вопрос твой – это слова просто. Она же в самую душу заглянет и ровно для тебя самое нужное найдет. Посему желание третье так за тобой и остается. Коли придумаешь, зови… Старик, кряхтя и поводя плечами, потоптался, примериваясь к песчаной полоске меж выпирающих из земли уродливых сосновых корней, сделал несколько быстрых шагов, нырнул головой вперед, кувыркнулся и вскочил – точнее взмыл – уже вороном. Заскользил к близкой реке, над самой водой взмахнул крыльями, потом еще и еще, медленно набирая высоту, повернул вниз по течению и скрылся за излучиной, так и не поднявшись на высоту лесных крон.