Старик постучал так робко, что этот стук походил на царапанье кошки. - Ну! - прошипел Василий Матвеевич. Сторож забарабанил по двери кулаком. В окнах мелькнул свет. Кто-то шел со свечой - огонек метался в темных стеклах, будто сбиваемый ветром. Стукнула форточка. - Кто там? - голос был тонкий и хриплый со сна, не поймешь, то ли мужской, то ли женский. - В церкви ходит кто-то! - закричал сторож. - Чужой, видно! - Сейчас выйду, - на этот раз голос был чистый, без хрипа и явно мужской. Прошло несколько минут. За дверью послышались шаги, загремели запоры, и на крыльце появился высокий, бородатый мужчина в плаще и шляпе. В руке он держал фонарь со свечой. Пантелеев быстро шагнул в коридор. Его сразу же поглотила тьма. - Фонарь захвати! - услышал Новиков и, молча выхватив у бородатого фонарь, метнулся вслед за Пантелеевым. В первой комнате они увидели сухонькую старушку, прижавшуюся к стене. В других - никого не было. Лишь в самой последней на широкой кровати сидела толстая взлохмаченная женщина и изумленно таращила глаза. Проверили чердак - пусто. Вышли во двор, осмотрели конюшню, коровник, сеновал. У Пантелеева вспотела ладонь, сжимавшая рукоятку револьвера. Он сунул его в карман и чертыхнулся. - В церковь надо заглянуть, - сказал Новиков. Василий Матвеевич все еще обводил взглядом пустынный двор, посреди которого они стояли. - Заглянем, - согласился он, - только чует мое сердце, что бесполезно. Твоя правда - кто-то предупредил банду. А тут она была, говорю тебе со всей определенностью. В конюшне одна лошадь, а яслей, видал, десять, и все овсом засыпаны. Зачем? - Засаду надо оставить, - предложил Степан Яковлевич. - Правильно, - оживился начальник. - Сейчас мы распределимся, кому куда, и ночку придется не поспать. А перед попом надо извиниться, - мол, ошибка вышла. Пускай так и думает… На востоке занималась заря. Легкий ветерок прошелестел по соломенной крыше коровника. - И собаки нет, - оглядываясь, сказал Пантелеев. - И собаку поп убрал, чтоб не мешала… Были они здесь, точно были… 9. Скоков, едва забрезжил рассвет, проснулся и осторожно вылез из шалаша. Огляделся. Из кустов орешника, густо разросшегося вокруг поляны, высунулся Ковалев. На нем была папаха, низко надвинутая на глаза. Рассмотрев в предутренней мгле Скокова, он сообщил: - Все тихо! - Кузьма не появлялся? - спросил Алексей. - Нет. Кузьме Сидоренкову, бывшему жандарму, хитрому и ловкому мужику, Скоков приказал оставаться в селе. Кузьма обязан был удостовериться, что после обыска милиционеры уехали. В случае опасности он мог укрыться в неприметной для посторонних глаз пещерке в глиняном карьере на берегу реки. То, что Кузьма еще не пришел, Алексея не беспокоило. Было еще очень рано, на просветлевшем небе появились лишь первые бледно-розовые отблески утренней зари. - Иди отдыхай. Я покараулю, - сказал он Ковалеву. Скоков прошел орешник, уселся на ствол заваленного дерева, поплотнее завернулся во френч, зябко поежился, завидуя спящей теперь в шалаше Маруське. Прикрыл на мгновение глаза - и будто наяву увидел тонко очерченные брови и линии рта, изящный маленький нос, тонкий подбородок. Бывшая Мария Подольская, дочь жандармского полковника, волею обстоятельств превратилась теперь в Маруську, подругу и ближайшую подручную бывшего прапорщика Алексея Скокова. 10. До утра просидели среди кустов сирени на маленьком кладбище за церковью Пантелеев и милиционер Лунин. Зарождался день. Пастухи, волоча по мягкой дорожной пыли длинные кнуты, ушли вслед за стадом к прибрежному лугу. Из кузни донесся первый звонкий перестук молотков. Бородатый священник, гремя ключами, прошел к церкви. На огороде, что лепился рядом с кладбищем, появилась сухонькая старушка, нагнулась над грядками. Пантелеев достал кисет и, усевшись поудобнее, начал было сворачивать цигарку, как вдруг увидел на огороде рядом со старушкой какого-то мужчину. В сущности, здесь, в Боровом, где он бывал всего раза два-три, многие жители были ему неизвестны. Но этот сразу привлек его внимание. На мужчине был городского покроя пиджак, косоворотка и тонкие офицерские галифе, заправленные в хромовые сапоги. Слишком необычный наряд для селянина. Незнакомец, поговорив со старушкой, внимательно огляделся и, не вынимая рук из карманов, направился к церкви. Пантелеев рассмотрел теперь его лицо - широкоскулый, вислые усы, толстый нос. Василий Матвеевич толкнул дремавшего рядом Лунина. Тот открыл глаза, хотел что-то спросить. - Тихо, - прошептал Пантелеев. - Видишь мужчину?.. Лазутчик. Трогать не будем, иначе всех спугнем. Чую, гостей встречать надо… Решение не обнаруживать себя пришло к Пантелееву в последнюю минуту. Если этот человек из банды, подумал он, значит, послан на разведку. Удостоверится, что все в порядке, милиционеры ушли, - даст знать остальным, чтоб возвращались. Так что был резон не торопиться. Они сидели и терпеливо ждали. Вдруг Лунин больно сжал локоть Пантелеева. - Что? - вздрогнул Василий Матвеевич. - Вон… На колокольне… Пантелеев поднял взгляд на колокольню и увидел на ней того самого незнакомца, который почти не таясь внимательно разглядывал их, видных сверху как на ладони. Поняв, что его заметили, мужчина мгновенно исчез. - Следи в оба! - крикнул Пантелеев Лунину и прыжками помчался к церковным дверям. Забежав внутрь церкви, он увидел священника, который в полумраке сидел у маленького оконца и читал книгу. - Кто здесь был? - сдерживая себя, спросил Пантелеев. - Где он? - Здесь? - спокойно переспросил священник. - Здесь никого не было. - Так, - медленно произнес Василий Матвеевич. Священник опустил книгу и посмотрел на него. Как показалось Пантелееву, с любопытством. И это еще больше обозлило начальника милиции. - Где лестница на колокольню? Священник показал на узкую открытую дверь. - Ушел… - произнес Пантелеев сквозь зубы. - Ну, что ж, гражданин батюшка, придется пройти со мной для выяснения некоторых фактов… И прошу ключи от церкви. Священник закрыл книгу и встал. Пантелеев, освоившись в полумраке, разглядел еще одну дверь в стене. - Многовато у вас тут дверей, - мрачно сказал он. 11. На стоянку Кузьма Сидоренков пришел лишь к полудню. Скоков удивился - почему пешком! Кузьма тяжело опустился на траву, начал стаскивать сапоги. - Приморился, ног не чую… Скоков стоял возле него, ждал. Остальные толпились поодаль. Кузьма долго растирал босые ноги, потом сказал: