Он размышлял над тем, где будет ее ждать. Сидя в кресле в темноте, начнет стрелять, как только в дверях покажется ее силуэт? Но если промажет, будет ограничен в движении. Возможно, это не имеет значения — у него было предчувствие, что будет всего один шанс. Все-таки она убила пятерых мужчин одним ножом. Стоит ли дать ей пройти в номер, чтобы позжее настаивать на самообороне? Спрятаться в ванной, за шторами, под кроватью? Он глубоко вздохнул, снова вытер ладони и сделал столько шагов, сколько позволяла длина номера. Остановился. Не замечал этого прежде. Или ему просто кажется? В зеркале в прихожей он заметил слабый мигающий красный свет около стены, где кроватный подзор не доходил до пола. Он ненадолго зажмурился; это просто могло быть что-то ему привидевшееся после долгого сидения в темноте. Но когда снова открыл глаза, огонек остался. Номер прослушивался или имел какую-то сигнализацию, — вот как она узнала, что они здесь? Задумчиво наморщив лоб, он подошел к кровати, чтобы рассмотреть все ближе. Катя сидела в машине, думала о том, что оставила в номере. Конечно, ничего, что могло бы вывести на нее, она не владела почти ничем, что имело бы для нее какую-то эмоциональную ценность, и ничего подобного не брала на задания. В номере так же не было ничего объективно ценного. Единственное, в чем никогда нельзя быть уверенным, — то, что на месте не осталось следов ДНК. Но существует протокол, чтобы максимально этого избежать. Она следовала ему до мелочей. Номер был заминирован. Она наклонилась вперед, открыла бардачок и достала маленький черный пульт, открыла защитный экран и большим пальцем нажала на детонатор. Она услышала мощный взрыв, увидела вырвавшееся пламя с падающим вниз на парковку стеклом, деревом и кусками фасада. Остававшиеся на площади люди вскрикнули, а потом последовала секундная тишина, которая всегда появляется, когда люди пытаются осознать что-то, что они только что увидели, и что не должно было произойти. Катя сдала назад и не торопясь уехала. В зеркало заднего вида она видела зияющую дыру под крышей отеля, как он частично загорелся и к пасмурному небу поднимался черный дым. — Нам известно, есть ли у него семья? — спросил Ларч, нарушив тяжелую тишину в переговорной. Ему не пришлось объяснять, кого он имеет в виду, все все поняли сразу, сложно было думать о чем-то другом. Бомба в отеле. В центре города. Сами Ритола погиб, двое гостей получили небольшие травмы. Бомбы и взрывы, к сожалению, начали становиться обыденностью в Швеции, но не в Хапаранде. — Не знаю, — кратко ответил Морган, пожав плечами. — Он же спал с той женщиной в отеле, значит, вероятно, нет, — сказал Людвиг. На его утверждение отреагировали молчанием; никто, по-видимому, не хотел обсуждать, изменял или нет Сами Ритола. Они устали, нуждались в отдыхе, но, казалось, никто не хотел возвращаться домой, хотя в отеле их помощь уже не требовалась. Экс вызвал подкрепление из Будена, Каликса, Лулео и финских коллег из Торнео. Группа взрывотехников уже выехала, так же как и Национальный оперативный отдел, возможно, к ним выедет и спецотряд. Когда прибыло подкрепление, Александр отправил их всех с места преступления. Они находились рядом со взрывом, в случае с Морганом и П-У — в домах рядом, и потеряли финского коллегу. Кроме того, все уже работали около семнадцати часов и завтра работы будет не меньше. Город гудел от тревоги и слухов. Завтра об этом узнают все, будут задавать вопросы. Будут напуганы и растеряны. Будут требовать ответов, действий и результата. Дверь в переговорную открылась, и Гордон пригласил войти двоих в гражданском, которых они раньше не видели. Один из них — седой мужчина, около пятидесяти, благодаря брюкам из хлопка и футболке-поло он производил впечатление приехавшего прямо с партии в гольф. Вторая — женщина, лет на пятнадцать моложе, брюнетка, карие глаза, в юбке-карандаше и белой шелковой блузе расстегнутой на шее, на ногах — кеды. — Это Хенрик Исакссон и Елена Пардо, они из Стокгольма, — представил их Гордон и пригласил сесть за стол с торца. — Быстро вы, — скептично отметил П-У. — Вы уже выехали, когда позвонил Александр? — Они не из НОО, — сказал Гордон. — Нет, а откуда же? — Международное сотрудничество служб безопасности, — ответила Елена, пока они садились рядом. — Мы получили информацию, когда вы вели поиск в реестре и пытались установить личность этой женщины. Она открыла свою папку, достала снимок женщины, которую они по-прежнему знали как Луизу Андерссон, и положила его на стол. В этот раз другие волосы — длинные, волнистые, русого оттенка. Фото сделано по диагонали сверху какой-то камерой наблюдения, но без сомнений это был тот же человек. — Мы можем заняться всем этим завтра, если вы все хотите домой, — вклинился Гордон. — В то же время хорошо, если вы уже будете владеть информацией, когда мы начнем. Пятеро за столом переглянулись и покачали головами; длинный день вполне может стать еще длиннее. — Вы знаете, кто это? — спросил Ларч, кивая на фото. — И да, и нет, скорее нет, — загадочно ответил Хенрик. — Мы знаем, что она уже бывала в Швеции. Этот снимок — из Юстада несколько лет назад. — Что она там делала? — Мы подозреваем, что она расправилась с информатором текущего расследования случаев торговли людьми. И с двумя охранниками. Ханна взяла снимок со стола, стала так же внимательно рассматривать его, как и паспортную фотографию дома у Хорвата ранее. — Мы считаем, что она стоит за смертью украинского атташе по культуре на книжной ярмарке в Гетеборге в 2017, — продолжала Елена. — И еще за рядом смертей за границей. — Это разве не несчастный случай? Книжная ярмарка? — негромко поинтересовался Морган. — Ветер выбил витрину? — Мы не смогли доказать, что это не несчастный случай, — сказал Хенрик и многозначительно посмотрел на них. — Что вам о ней известно? — спросила Ханна, отложив фотографию, заинтересованная больше, чем обычно. — Не много, обрывки информации отовсюду, из которых мы пытаемся собрать паззл, но она специально обученная наемная убийца, и не единственная. За ними стоит некая организация, но мы о ней фактически ничего не знаем. — Фактически? — Не больше того, что, как мы полагаем, они вербуют детей, с очень раннего возраста, и тренируют их, чтобы они стали… как она. — А где? — В России, насколько мы знаем, но они могут быть и в других местах. — Почему вы думаете, что в России? Хенрик с Еленой переглянулись, Хенрик кивнул, что она может продолжить. — В прошлом году Европол проводил масштабные поиски в интернете с помощью новой программы распознавания лиц, и вот что нам удалось получить. Она положила на стол еще один снимок. Увеличенную черно-белую фотографию: скорая помощь около маленького дома, вокруг несколько зевак. — Это из русской местной газеты. Снимок сделан в деревне Куракино десять лет назад. Женщина на носилках умерла из-за несчастного случая от удара током дома. Она там есть. Елена наклонилась и указала на молодую женщину в заднем ряду среди любопытных зевак. Все в переговорной наклонились вперед, чтобы лучше разглядеть снимок. На десять лет моложе, другие волосы, но, без сомнения, тот же человек. — Почему? — Мы считаем, что она выросла в этом доме. — Это ее мама? — По словам российской полиции, которая нам содействовала, по-прежнему живущие там соседи заявили, что у пары Богдановых когда-то жила маленькая девочка, Татьяна, но согласно российским реестрам, детей у них никогда не было. — Так откуда она взялась? — Никто не знает, она появилась в возрасте двух лет и пропала, когда ей было восемь. — Мы полагаем, что как раз в то время ее и завербовали, — добавил Хенрик. — В таком случае на снимке ей восемнадцать. Ханна наклонилась вперед и стала снова рассматривать снимок — она стоит сзади, не совсем в фокусе, но, кажется, все сходится. Сдержанная, серьезная молодая девушка позднего подросткового возраста. Десять лет назад, значит, сейчас ей двадцать восемь. — В школе, куда она ходила, говорят, что она дочь сестры этой женщины, — продолжила Елена. — Но это тоже не соответствует действительности. — А что случилось с «папой»? — поинтересовался Ларч. — Он утонул за пару недель до смерти «мамы». Все молча переваривали услышанное. Сложно представить, что кто-то мог завербовать восьмилетнюю девочку, муштровать ее все детство, чтобы десять лет спустя она стала профессиональным наемным убийцей. Как если бы в следующем году кто-то завербовал падчерицу Людвига и вырастил бы из нее убийцу. Но исходя из того, что они знали о женщине на снимках, о том, на что она способна и чем она занималась в городе последние дни, то, увы, информация звучала более чем правдиво. — Соседи сказали, что с девочкой плохо обращались, мы думаем, что ее завербовали, обучили… — …и она вернулась, чтобы отомстить, — закончила предложение Ханна, и Хенрик утвердительно кивнул. — Но вы сказали, что в семью она попала в двухлетнем возрасте, — продолжила она. — Ей было около двух, когда она появилась в Куракино, да. — Когда это было? — В 1994. — Но вы не знаете, откуда она появилась? — Нет, мы только знаем то, что рассказали соседи, и теперь вы знаете столько же. Ханна лишь кивнула, наклонилась и снова взяла первую фотографию, с камеры наблюдения в Юстаде, откинулась назад и внимательно на нее посмотрела. — Итак. Теперь ваша очередь, что вы можете о ней рассказать? — спросил Хенрик, доставая блокнот и окидывая присутствующих взглядом.