Полная луна, зависшая гигантским бликом над старинными очертаниями крепостных башен, залила все пространство холодным светом. Этот свет бежал по глади морской воды, оставляя за собой лунную дорожку. В перекрестие прицела были четко видны лица дежуривших там боевиков. Указательный палец нежно гладил спусковой крючок. «Не время», — одернул себя Владис, ставя винтовку на предохранитель. Верхняя волнообразная заточка специального ножа «катран» глубоко рассекла кожу на горле и, войдя в адамово яблоко, разрезала его едва ли не пополам. Из раны хлынула горячая липкая кровь. Часовой захрипел и повалился на спину. Закрывать рот ему не нужно было, чтобы он в последнее мгновение не вскрикнул. Не было у часового горла, он захлебывался собственной кровью. Но, падая, он мог звякнуть оружием о брусчатку крепостного двора. Первый подхватил отяжелевшее тело часового и аккуратно положил его на гранитную поверхность, придерживая, когда тот несколько раз дернулся в предсмертной агонии. Из тени вышли остальные боевые пловцы с оружием на изготовку. — Мы в каземат за пленником, — коротко сказал командир своему заместителю, пряча нож в чехол на ноге, — а вы зачищайте караулку. — Он кивком указал в направлении небольшого кирпичного домика со светящимися окнами. — Потом заминируйте все входы и выходы. После этого отходите к гавани, в случае чего — прикроете нас. В полночь веселье на даче Берковича было в самом разгаре. Проводы Веры Сергеевны Калининой в Москву получились по-царски богатыми и пышными. На торжество были приглашены самые преданные чиновники из городской администрации. Виновница торжества блистала на празднике, устроенном в ее честь. Изрядно выпив, она захмелела, чего раньше не могла себе позволить. Поэтому, отключив телефон (из-за этого не смог дозвониться Айзек), она в отдаленной комнате занималась любовью с мэром, Вальтером и еще каким-то невзрачным клерком, который раньше не смел на нее даже взглянуть. А сегодня ему улыбнулось счастье, он владел самой королевой бала. Спустившись по лестнице в темный каземат, аквалангисты надели на глаза приборы ночного видения. Старший шел первым, и Христофоров, следовавший за ним, констатировал, что память у командира боевых пловцов великолепная. Он шел быстро и бесшумно, легко ориентируясь в подземных лабиринтах по одному ему известным приметам. Они прошли два уровня, спустились на третий, тут Первый сбавил темп, прошли еще несколько десятков метров до первого поворота, откуда по глазам, вооруженным прибором ночного видения, неприятно резанул свет тусклой лампы. Под горящей лампочкой была видна темная глухая дверь, возле которой топтался часовой. Остановившись, Первый поднял вверх руку, жестом показывая Христофорову, чтобы тот остановился. Владимир замер. Тем временем командир боевых пловцов опять извлек свой нож и, спрятав клинок в руку, слился с шершавой стеной и медленно двинулся за угол. Не прошло и минуты, как Первый появился снова и взмахом пальцев поманил чекиста за собой. Часовой лежал в стороне от двери, скрючившись, на его груди растекалось темное пятно крови. Тяжелая дверь в каземат закрывалась на обычный колесный замок, какие бывают на корабельных дверях-переборках. Провернув штурвал колеса несколько раз, Христофоров почувствовал, как дверь подалась. Потянув ее на себя, он открыл проход в каземат. Кольцова они нашли в небольшой каменной клетке-камере, он спал, повернувшись лицом к стене. «Его пытали», — мелькнуло в голове Владимира. Он быстро вошел в камеру и тронул Кольцова за плечо. — Глеб, очнись. — Что? — не понял, с трудом просыпаясь, частный детектив и перевернулся на другой бок. Христофоров увидел, что похищенный выглядит вполне прилично, никаких следов пыток или побоев он не обнаружил. — Глеб, тебя пытали? — с сочувствием в голосе спросил чекист, очевидно, пользуясь постулатом «не верь глазам своим». — Нет, до этого не дошло, — тихо ответил Кольцов, глядя на вошедших ошалевшим взглядом. — Вот и отлично. — Командир боевых пловцов решительно прервал старых друзей. — Уйдем по первому варианту без шума и пыли. Выйдя из камеры, они прошли по узкому коридору каземата и вышли в темную галерею. Увидев убитого часового, Кольцов склонился над ним и забрал пистолет-пулемет «бизон», подсумок с двумя запасными магазинами. Уперев приклад оружия в изгиб правой руки, задумчиво произнес: — Не получится у нас, мужики, уйти по-тихому. — Это почему же? — мрачно спросил боевой пловец. — Мы должны захватить одного человека. Он — главный движитель этой организации, ее мозг. — Кто это такой? — встревоженно поинтересовался Христофоров, недовольный дальнейшим ходом операции. Ему тоже не понравилось предложение Глеба, но он обязан был его выслушать. — Бывший руководитель КУОС, бывший начальник группы «Конус» при ЦК, кстати, бывший шеф покойного генерала Егорова, которого по его приказу и ликвидировали, бывший полковник КГБ Георгиев Станислав Васильевич. — Ну и зачем нам какой-то старый маразматик? — возмутился Первый. Он хорошо знал, что такое бой с превосходящими силами противника. И после сегодняшней гибели Третьего не хотел больше терять своих людей, хотя бы в этот раз. Как последний аргумент в пользу своей правоты резко произнес: — Через несколько часов ими всеми займутся «Альфа» и СОБР. — Это нужно сделать немедленно, до них, — отрицательно покачал головой Глеб. — Будет бой, и старый лис, воспользовавшись ситуацией, уйдет. А этого допустить нельзя. Георгиев готов в ближайшее время осуществить покушение на ПРЕЗИДЕНТА. «МОН-100», небольшая дугообразная мина, покрытая защитного цвета краской, легко воткнулась своими тонкими стальными пальцами в стыки булыжной мостовой. Установив мину напротив входа в двухэтажную казарму, Второй большим пальцем надавил на боковину мины, там, где была расположена кнопка активизации радиовзрывателя. Это была последняя из двух десятков установленных противопехотных мин. Сквозь резину гидрокостюма жег горячий глушитель автомата, выполнивший для своего владельца работу десятка ножей. Навинтив на ствол прибор бесшумной стрельбы, Второй вошел в здание караулки... — Отходим, — приказал заместитель командира группы прикрывавшему его Четвертому. Подводные диверсанты уже достигли выхода к гавани, как вдруг лицом к лицу столкнулись с идущим им навстречу боевиком. Он был полусонным и брел почти не разбирая дороги. Уткнувшись носом в аквалангистов, он недовольно буркнул: — Махмуд, ты чего это весь в презерватив залез? Неожиданно сообразив, что тут что-то не так, он широко раскрыл глаза, доля секунды отделяла диверсантов от провала. Резкий тычковый удар пальцами в глаза был смертельным. Указательный и средний пальцы, пробив глазные яблоки, вошли в череп, погрузившись по передние фаланги в мозг. Ноги боевика подкосились, и он кулем рухнул к ногам своего убийцы, Второго. Появление Глеба Кольцова немного вывело Георгиева из равновесия. По всем законам конспирации он должен был санкционировать ликвидацию фигуранта, опознавшего его. Но что-то его удерживало от этого шага. Скорее всего то, что Кольцов — высококлассный профессионал, об этом говорила его биография и все его действия в Новоморске. Он много крови попортил своим противникам. У Профессора было достаточно боевиков, которые сделали войну своей профессией, но настоящими профессионалами они никогда не станут. Так, пушечное мясо, предназначенное на заклание, исполнители мелких тактических задач. Настоящих спецов можно было пересчитать по пальцам, их катастрофически не хватало. Первое время он использовал бывших чекистов, уволенных из госбезопасности новой властью и затаивших на нее обиду. Но постепенно старшее поколение дряхлело, обрастало жирком, большинство из них уже не годилось ни для аналитической работы, ни для подготовки новых кадров. Они не имели ни малейшего представления о созданной Георгиевым организации, и Профессор спокойно отпускал их на «вольные хлеба», благо денег удалось скопить достаточно. Приходило новое поколение уволенных из органов, но профессионалы они были никудышные, тщеславные и алчные. Такой материал годился больше в командиры групп боевиков, того сброда, что ДИКу присылали его «друзья» из мятежной Ичкерии. Настоящие профи стали дефицитом. «Недаром в ЦРУ таких называют «фамильные бриллианты», — мелькнуло в голове Профессора, мысли его снова вернулись к Кольцову. — Если бы он работал на «контору», пришлось бы решать этот вопрос однозначно. Но он частный детектив, то есть наемник, значит, работает за деньги. Работает на того, кто больше заплатит.. » Глеб сразу согласился на сотрудничество, но Георгиева поразило другое. Кольцов не стал говорить ни о денежном вознаграждении или каких-нибудь льготах в будущем. Он ничего не просил, он просто ходил со своим бывшим учителем по крепости, внимательно смотрел и слушал, как будто проводил разведку на вражеском объекте. «Можно подумать, он на что-то надеется». Собранная о Кольцове информация говорила о том, что он работал на Фашиста, огневое прикрытие составляли три телохранителя из агентства «Редут» и еще один человек-тень, тот, которого никто из наблюдателей не засек. «Вероятно, кто-то из старых боевых друзей, пробавляющихся подобными заработками». Этот некто тоже парень-жох; когда положили у гостиницы телохранителей, он просто погнался за машиной, увозящей оглушенного Кольцова. И если бы не несколько групп прикрытия, дублировавших друг друга, еще неизвестно, как бы карта легла. Перебив два экипажа из групп прикрытия, он, по-видимому, исчез из города. Но даже если и нет... «Нет, один в поле не воин, — наконец подвел итог Профессор. — В конце концов, Глеб зажат в тиски полученной информации. После того как ликвидация произойдет, он будет завязан, потому что знал все в деталях. Он соучастник». Сон никак не шел. Георгиев сел за рабочий стол и включил компьютер, нашел нужную программу. На экране монитора появилась схема московской набережной с планом предстоящей операции. Черные фигурки стрелков, синие силуэты правительственного кортежа, красные пунктиры перекрестного огня, цветки взрывов. И, наконец, появился белый, почти невидимый вертолет. Кортеж исчезает в красном, расплывающемся кругу. Входная дверь бесшумно открылась. — Это ты, Алиса? — не отрываясь от монитора, спросил Георгиев. Но вместо знакомого грудного голоса услышал другой. — Доброй ночи, Станислав Васильевич. Все трудитесь? Профессор оглянулся. В дверях стоял Кольцов, рядом с ним двое неизвестных в камуфлированных гидрокостюмах. Все трое вооружены, стволы автоматов глядели ему в грудь. Тяжело вздохнув, Георгиев медленно поднял руки. Глава 6 ИСКУССТВО ВОЙНЫ Матерый волк Артур Айзек считал, что неприятности — это лишь временной этап и вскоре он благополучно выберется из этой заварухи. Возможно, так оно и произошло бы, если бы судьба не распорядилась по-своему. Препятствием на его пути стал невзрачный старичок-пенсионер, ветеран внештатной службы уголовного розыска. Несмотря на то что старик уже десять лет был на пенсии, любитель детективов постоянно наведывался в милицию и внимательно разглядывал фотографии разыскиваемых преступников, потом навещал сотрудников розыска. Пользы от старика не было никакой, но и вреда тоже, поэтому сыщики старика терпели, угощали чаем и терпеливо выслушивали, сами что-то забавное ему рассказывали. В то время, когда Артур вышел из помещения Сызранского железнодорожного вокзала, пенсионер покинул здание РОВД. В отделе уголовного розыска из его знакомцев никого не было, поэтому старик тщательно изучил свежую ориентировку на разыскиваемого особо опасного преступника и отправился по своим делам. Их пути пересеклись напротив городского рынка. Беглый резидент знал: легче всего затеряться в людном месте, базар наиболее насыщен человеческой массой. В этой гуще мелькает слишком много разных лиц, чтобы на ком-то задержать взгляд. Пенсионер направился на базар пополнить свой скудный ассортимент продуктов. Заодно и потолкаться в толпе в поисках интересных новостей и базарных сплетен. Айзека он увидел издалека, когда тот переходил дорогу по «зебре» пешеходного перехода. Сперва старик не поверил своим глазам. Моложавый мужчина в широкой ветровке и со спортивной сумкой на плече выглядел абсолютно беззаботным. По мнению пожилого Пинкертона, это было неестественно. Несмотря на свои сомнения, он все же увязался за незнакомцем, и чем дольше пенсионер за ним шел, тем больше убеждался, что перед ним особо опасный, разыскиваемый ГУБОПом преступник.