— Пройдите на кухню, констебль, — вмешалась мама. — Сядьте и расскажите толком. — Спорим, её медведь задрал! — шёпотом воскликнул Джеймс. Со сна волосы у него торчали, как у пугала. — А вы что здесь толчётесь? Живо в постель! — велел папа. Генри и Джеймс замялись, но тут встряла тётя Лили. — Отца не слушаться? — Она поджала губы. — В постель, говорят вам! И погнала обоих, словно ягнят, наверх в спальню. Мне никто ничего не сказал. Я это восприняла как разрешение остаться. После разговоров с Гленгарри и миссис Тейлор я сама себе казалась взрослой. И мне это даже было по душе. Но сейчас… Сейчас я бы с радостью подчинилась тёте Лили. Внутри опять что-то напряглось, задрожало; кто бы ни натягивал эту струну, неплохо бы ему понять: мне всего одиннадцать. Мне больно. — Проходите же, констебль, — повторила мама. — Присаживайтесь. Олеска покосился на свои сапоги в лепёхах жирной глины, на лужу, что натекла с плаща и шляпы: — Я вам тут… напачкаю, Сара. Но мама взяла его за локоть и потащила в кухню: — Вы промокли до нитки, констебль. Вот сюда садитесь, к печке. Я сейчас кофе сварю. Подумаешь, грязь. Подотрём. Вернулась тётя Лили. Мы все расселись вокруг стола. — Аннабель, а тебя что — не касается? — спохватилась тётя Лили. — Давай к себе. Это взрослые дела. Будто папа с мамой не находились тут же, будто не отослали бы меня, если бы так надо было! — Оставь её в покое, Лили, — сказал папа. — Может, Аннабель об этом побольше нашего знает. Олеска снял шляпу, положил на колени. — Сегодня ко мне приезжала миссис Тейлор, — начал Олеска, огладив плешь. — Рассказывала про колокольню. Я смекнул, откуда ветер дует, и хотел поутру ехать к Гленгарри, а тут они сами примчались. — Он потёр озябшие руки. — Уже темно было. «Бетти, — кричат, — из школы не вернулась!» А миссис-то Тейлор говорила, что Бетти нынче в школе не было! Вот и подумайте. — Мы решили, ей нездоровится, — сказала я. Констебль Олеска покачал головой: — Утром, по крайней мере, Бетти была в добром здравии. Бабушка её одела в дождевик да сапоги, ещё на крыльце постояла. Видела, как Бетти скрылась в Волчьей лощине. Она этой дорогой всегда в школу ходит. Мама налила Олеске кофе: — Ну а следы? Следов разве не осталось? — Какое там! Нет, Сара. Мокрядь кругом! Кажется, целый мир в болото превратился. — Что же теперь? — подал голос папа. — Вы хотите нас о чём-то попросить, да? — Тоби тоже пропал, — объявил констебль. — Я, как услыхал про Бетти, сразу к нему в коптильню. Не с тем, чтоб его арестовать, нет. А просто он ведь всюду бродит, может, видел Бетти. После несчастья с Руфью я уже к Тоби ходил. Застал его за рубкой дров. Пересказал, что про него Бетти говорит. А он этак глянул… аж мороз по коже. Стоит, с топором-то в лапах, глазами зыркает — и ни словечка. Постоял, позыркал — и давай снова дрова колоть. Констебль покачал головой, будто отмахиваясь от жуткой картины: — Ну а теперь что я могу? Только показания собирать да стараться к людям без скороспелых подозрений… Вот и нынче за показаниями пошёл к Тоби. Он каждый день мили наматывает — и по лесу, и по садам, и возле фермы Гленгарри околачивается, и возле школы. Только в коптильне Тоби не было. Мама насторожилась: — Почему вы решили, что он ушёл насовсем? — Да не решил я. Просто говорю: коптильня пустая стоит. Огонь погашен. Уголья холодные. Ружей нет. Фотоаппарата нет. Ничего нет. Олеска тяжко вздохнул, посмотрел на меня и отвёл взгляд: — А вот фотографии остались. Я на них долго фонариком светил. Хотел одну снять, да она приклеена оказалась сосновой смолой, и прочие тоже. Вот, оторвал всё-таки. Он вытащил из кармана покоробившуюся фотографию. Папа разгладил её на столе, вгляделся, передал маме. — И в чём криминал? — фыркнула мама. — По-вашему, нормально, что тип вроде Тоби шныряет по округе да вашу дочь исподтишка фотографирует? Я встала посмотреть. Тоби щёлкнул меня, когда я шла в школу, спешила навстречу солнцу. Лучи били мне в лицо — оно было ярко освещено, всё остальное как бы сливалось с лесными тенями. Странно, подумала я, вот, значит, как я выгляжу, когда совсем одна. Разумеется, я и не подозревала в то утро, что Тоби где-то рядом. — Для кого другого, может, и ненормально, — заявила мама, — а для Тоби в самый раз. Фотография ещё ничего не доказывает. Тётя Лили вдруг вскочила: — Ой! Сегодня же новые снимки доставили! И бросилась в свою комнату. Вернулась она с большим конвертом. Я протянула руку: — Давайте я отнесу Тоби, как всегда. — Нет, Аннабель, не в этот раз. И тётя Лили передала конверт Олеске. Он разорвал коричневую бумагу, вынул снимки и стал рассматривать, держа на отлёте, подальше от своего мокрого плаща, мрачнея с каждой секундой. Особо задержался Олеска взглядом на одном снимке, остальные отдал папе и маме. Они стали смотреть вместе. Тётя Лили по другую сторону стола нетерпеливо теребила скатерть. — Ну что там? Джон, Сара! Дайте же мне! — Что? Деревья с жёлтыми листьями. Тыквы на поле. — Папа помолчал и повернулся к Олеске. — Полагаю, на вашем снимке — не простые пейзажи? Констебль молча протянул папе снимок. Из-за маминой спины я переместилась за папину спину. На снимке была грунтовка — тот её участок, что проходит мимо школы. Фотографировали явно с изрядной высоты, сквозь древесные ветки, как сквозь решётку. Но за этой «решёткой» отчётливо виднелись прицеп мистера Анселя, лошадки и сам мистер Ансель — в движении, спрыгивающий с козел. И я. — Боже! — выдохнула мама. — Ну и что такого! — воскликнула я. — Тоби просто сделал фотографию. Это не значит, что он и камень швырнул. — Боюсь, юная леди, вы ошибаетесь. Этот снимок значит очень много. Особенно если учесть, что Бетти обвинила Тоби, что я ему об этом сообщил, что Бетти пропала, а Тоби пустился в бега. Почему он сбежал, а? Да просто смекнул, что мы снимки-то получим и изучим! Вот и делайте выводы, друзья мои! Но сейчас первейшая задача — найти Бетти. — А это чудовище, Тоби, разве его найти не надо? — возмутилась тётя Лили. В пеньюаре и папильотках она должна была бы казаться безобидной, но почему-то не казалась. Олеска повернулся ко мне: — Миссис Тейлор говорила, что Энди нынче заглядывал в школу, искал Бетти. Тебе что-нибудь об этом известно, Аннабель? Я передёрнула плечами: — Эти двое спелись. Подумала с минуту и добавила: — На переменках они всегда куда-то скрываются. Про колокольню вы уже знаете. Я считаю, это Бетти с Энди наточенную проволоку на тропе натянули. А наш Джеймс на неё напоролся прямо лобиком, и теперь у него во-от такой шрам! Я провела рукой по собственному лбу. Констебль нахмурился: — Шрам? Проволока? Час от часу не легче! Ладно, потом поговорим. Поеду-ка я к Вудберри, поспрашиваю Энди. Может, тогда соображу, откуда начинать. Надеюсь, Джон, вы поможете в поисках Бетти. — А Тоби? — вскинулась тётя Лили. — Он же псих! Пускай слоняется по округе, так, что ли? Она стиснула рюшки на груди, как бы для защиты от психа. — Тоби! — усмехнулся Олеска. — Да его и след простыл! Небось миль двадцать уже отмахал, пока мы тут догадки строим. Сообщу о нём начальству, пускай всем постам дадут боевую готовность. — Олеска отвернулся от тёти Лили и снова заговорил с папой: — Слушайте, Джон, а ваши собаки след берут? Может, их задействовать? — Наши собаки, — отвечал папа, — хороши только, если надобно сыскать мясной рулет. — Жаль. Ну да всё равно, прихватите их. Только прежде я поспрашиваю Энди. От него теперь наш успех зависит. Глава тринадцатая Ну и как после такого засыпать? На ферме Вудберри я не раз бывала с папой. Мы с Вудберри менялись — яблоки на сыр, бобы на масло. Я лежала в постели и помимо собственной воли представляла тёмный, притихший дом. Вот констебль стучится в дверь, вот, покачивая фонарём, появляется опухший со сна мистер Вудберри. Кряхтя, идёт будить сына, чтобы констебль его «поспрашивал».