— Удивительно, как до меня раньше не дошло, — подытожила я. — Ответ на поверхности лежал, а я прыгала вокруг, будто слепая лягушка. Короче, Тоби, спасти Бетти должны именно вы. Он задал несколько вопросов. Задумался. Снова стал расспрашивать. — Звучит убедительно, — наконец сказал Тоби. — Но даже если её найти — мне что за польза? Бетти и новую ложь сочинит — глазом не моргнёт. — Вы правы. Она солжёт — и вас, чего доброго, арестуют. Но вы можете уйти. Перебраться в другой штат. Начать сначала на новом месте. Только вот что я вам скажу, Тоби: если даже, выручив Бетти, вы не оправдаетесь — всё равно это будет хороший поступок. И Тоби согласился. В дедушкином полупальто он окончательно перестал быть бродягой Тоби. Чёрный плащ лежал на сене распластанный, как гигантская летучая мышь. Старая шляпа, в которую я напихала остриженные волосы, годилась теперь только на растопку. Отлично. Лишившись своих вечных атрибутов, Тоби избавится и от предвзятого отношения. Вдруг он потянулся за ружьями. — Вы что? — зашипела я. — Разве можно? Вы же всё испортите! И с одним-то ружьём появляться подозрительно, а с тремя вас мигом опознают! Тоби так стиснул руки, что шрамы стали белее молока. — Вы медведей боитесь, да, Тоби? По крайней мере, это опасение оправданное. — Нет, — ответил Тоби. — Зачем тогда вы таскаете сразу три ружья? Они, наверно, тяжеленные? Тоби расцепил пальцы, потёр ладонь о ладонь, словно озяб: — Да, они такие. — Тогда почему вы их носите? — Потому. — Так бы наш Джеймс ответил. Тоби не обиделся. Но и объяснять насчёт ружей не стал. Я знала: объяснение — в одном из ящичков, под крышкой. Однажды я его выслушаю. Только не сейчас. Я шагнула к лестнице. Без колебаний Тоби стал спускаться вслед за мной. Ружей при нём не было. Глава девятнадцатая Папа и остальные как раз выходили из дома. — Аннабель, где ты пропадаешь? — напустился на меня папа. — Мама тебя обыскалась. — Я на выпасе была. Загнала коров и лошадок обратно в стойла. Дедушка завёл мотор. Поисковики набились в кузов вместе со своими никчёмными собаками. — Молодец, — смягчился папа. — А теперь ступай в дом. — Папа, подожди! — Я едва поспевала за ним по подъездной дорожке. — Подожди минуту! — Аннабель, нам пора. — Папа распахнул дверь кабины. — Скоро совсем стемнеет. Ищейки возле церкви дожидаются. — Папа, я, кажется, знаю, где Бетти. Он замер прямо на подножке фургона. Закрыл дверь кабины. — Ты знаешь, где Бетти? — Папа смотрел мрачно, и не мне было его винить. — А раньше почему молчала? — Да я не сразу догадалась. Лошадок загнала и думаю: надо их напоить. Подошла к баку — тут меня и осенило. — Эта ложь, по сравнению с остальными, казалась ничтожной. — Энди ведь сознался, что Бетти рвалась к коптильне, напакостить Тоби хотела. Вот и представь: она ждала-ждала Энди у Панцирь-камня, не дождалась и пошла одна. Папа нетерпеливо тряхнул головой. — Аннабель, констебль Олеска искал в коптильне. Бетти там не было. Да что Олеска — сам офицер Коулмен коптильню обшарил. Нет её там. Нет — и точка. — Они, папа, искали Тоби. А не Бетти. Тогда ведь было ещё неизвестно, что она в коптильню ходила, чтобы Тоби навредить. Папа снова открыл кабину: — Не понимаю, к чему ты клонишь, Аннабель. Коптильня — это тебе не дом. Там всего-то одна комнатушка. Ни подвала, ни чердака. Шкафа — и того нет. И никаких свидетельств, что Бетти туда заглядывала. — А как же проволока? — Аннабель! — Бетти ничего особенного с колокольни не видела. А Тоби ничего плохого не делал. Папа запрыгнул в кабину: — Всё, мне пора. — Папа! Она в колодце. Он качнул головой: — Нет у Тоби никакого колодца. Я схватила папу за локоть: — Есть! Есть колодец! Только не возле коптильни, а подальше. Рядом с пепелищем, где стоял дом мистера Кобба. С крыльца донеслось «Аннабель!» — мама звала меня. — Колодец старый, без навеса, без крышки. Просто яма. Мимо неё сто раз могли пройти и не заметить. Папа застыл: — Кто-нибудь наверняка искал и возле пепелища, Аннабель. — Бетти всем уши прожужжала: боюсь Тоби, боюсь Тоби! — напомнила я. — Вот никто и не заподозрил, что она пойдет к коптильне! Про это один Энди знал. Не могла я рассказать папе о мнимом дикобразе, никак не могла. — Аннабель! — снова крикнула мама. На сей раз я отозвалась: — Я с папой поеду! — Нет, ступай в дом, — возразил папа. — Мы осмотрим колодец, обещаю тебе. — Папа! Ну папочка! Можно мне поехать? Я не буду под ногами путаться, честное слово! Папа чуть помедлил и махнул маме: дескать, Аннабель со мной. Я забралась в кабину, уселась между папой и дедушкой. Порадовалась, вспомнив, что дедушка водит очень медленно — осторожничает. К тому времени, как мы дотащимся до церкви, Тоби будет уже рядом с Коббовой падью. К тому времени, как папа заговорит с хендлерами — попросит их пока держать ищеек на поводках, — Тоби будет спускаться к своей коптильне. К тому времени, как папа объяснит ситуацию Олеске, Тоби будет в зарослях, неподалёку от пепелища, а сумерки окончательно сгустятся. К тому времени, как мы доберёмся до колодца, Тоби, словно невзначай, возникнет из тьмы — просто новый доброволец, прослышавший о беде, прибывший на помощь. Он вольётся в поисковый отряд, никем не узнанный, изменившийся, подобно хамелеону. Пока мы ехали, я старалась поточнее вспомнить предутренние звуки — те, про которые подумала, что их издаёт дикобраз. Вообразила Бетти: два дня она сидит в сырой яме под ледяным дождём. Может, она достаточно наказана? Сама я склонялась именно к этой мысли, но знала: Руфь едва ли со мной согласится. Дедушка вырулил на подъездную дорожку, которая вела теперь не к дому мистера Кобба, а к пепелищу, и заглушил мотор возле коптильни. Следом подъехал полицейский автомобиль — констебль Олеска за рулём, в кузове пятеро. — Где-то здесь заброшенный колодец, — объявил папа, когда все высадились. — Насколько мне помнится, налево от пепелища. Будьте осторожны, смотрите под ноги. — Папа придержал меня за рукав. — А ты, Аннабель, чтобы от меня ни на шаг. Понятно? Я бы и так от папы не отошла. Потому что вдруг я ошиблась? Вдруг Бетти совсем в другом месте? Вдобавок Тоби на меня рассчитывал, а без папиной помощи мне его было не выручить. Поисковый отряд выстроился цепью. Один за другим люди зажигали фонарики, дырявили мрак круглыми пятнами света. Цепь двинулась к колодцу. К пепелищу вышли сразу, а вот колодец пришлось поискать, ведь он стал просто ямой, а гладкие камни, которые при жизни мистера Кобба окружали эту яму, служили бортами, теперь вросли в землю и покрылись мхом, да ещё осенняя листва легла поверху. Как нашлась яма? Да очень просто — на земле, усыпанной полугнилыми листьями, мы почти разом увидели чёрное пятно провала. Бетти не ведала о колодце. Бетти шла по листьям, не догадываясь, что они покрывают яму. Её тело, падая, продырявило многолетний слой листвы. Мужчины столпились вокруг колодца. Я попятилась. Вот кошмар. Кошмар, что Бетти там, внутри. В этой яме. Что на месте Бетти мог бы оказаться любой — и человек, и зверь. Раньше я об этом не задумывалась. Если бы задумалась завопила бы: «Бетти в колодце!!!» — и первая помчалась бы на выручку. Констебль направил вниз свой фонарик.