— А где он? И почему он сам не приехал сюда? — Видите ли, — начал «вежливый». — Дело в том, что… — Да чё мы тут с ним возимся, Каратист? — возмутился второй, в сумерках видно его круглое лицо. Он повернулся ко мне. — Поехали, на! Уговаривать тебя или чё, на? А чтобы «уговорить» меня побыстрее, он достал из-за ремня пистолет и начал накручивать глушитель. Флажок предохранителя уже был опущен, это видно и в темноте. Хороший способ убеждения. Пока закручивается глушитель, можно согласиться с чем угодно. — Мы так не договаривались, — спокойно сказал я. Почему-то мне стало легче. Не надо теперь думать, засада или нет, кто мутит дела на комбинате, кто что хочет и для чего понадобились мы. Сейчас просто. Вот братва, которая решила заработать, и барыга, который с её помощью решил от меня избавиться, чтобы я не задавал лишних вопросов. Но эти двое ещё не знают, что их ждёт. Круглолицый закончил закручивать глушитель и опустил оружие стволом вниз. — Где второй? — спросил «вежливый», он же Каратист. — Должен быть второй. С ним и поедем. — Он в гостинице, — я медленно потянулся к карману, где лежал удар. — Могу с мобилки позвонить ему. — Вот я же говорю, Якут, можно и вежливо просить. Сейчас и за вторым съездим… Кусты позади бандитов зашуршали, и оттуда раздался громкий голос Лёни. — А я уже тут! Ствол на землю! Милиция! Кому, говорят, оружие на землю! А чтобы было доходчиво, он показал свой ПМ. Женя вышел с другой стороны, держа газовый ствол. Оба братка переглянулись, Якут бросил пистолет с глушителем на землю и отопнул ногой ко мне. — На землю, оба! — рявкнул Лёня. — Живо! — На землю, кому говорят! — добавил Женя, подбегая ближе. Куда он? — Стой, блин! — сквозь зубы крикнул Лёня. — Женя! — позвал я, но было поздно. Женя не был ментом и подошёл слишком близко, когда они оба были ещё опасны. То ли он не слышал прозвища, то ли недооценил его. Каратист подскочил к Жене, пока тот целился в Якута из газового, пнул в живот, добавил кулаком куда-то в голову. Ствол выпал, но Женя смог закрыться и ударить в ответ. — Ну-ка стоять! — взревел Лёня и бросился на помощь Женьке. Но не стрелял, только размахивал пистолетом. Якут наклонился и потянулся за своим оружием. Я выхватил Удар и нацелился братку в морду. Большой палец отвёл флажок спускового механизма вниз. Якут посмотрел на меня с удивлением. Звука выстрела почти нет, всего-то щелчок и шипение газа. Бандит схватился за лицо обеими руками. — А! А! Падла! А-а-а! Убью, сука! А-а-а! В Каратиста я выстрелить не мог, парни были рядом. Но он, сука, крепкий, надо на него втроём. Он ударил Лёню в живот, закрылся от могучего пинка Жени и повалил его на землю, но не добивал, а сразу кинулся на Лёню. — Куда? — с придыханием рычал опер, теряя равновесие. — Да я тебя… В руке у Каратиста уже был ПМ Лёни. Я видел всё чётко, несмотря на темноту. И очень медленно. Вот как тогда, когда умер впервые, в депо. Он начал нацеливать пистолет на лежащего Женю. Перед глазами всего на мгновение пронеслось воспоминание из прошлой жизни. Могила с некрашеным металлическим памятником со звездой и ржавой оградкой, рядом с которой лежал самый дешёвый венок из военкомата. Даже не было портрета, только табличка из листа жести. «Ковалёв Евгений Владимирович, 1976–1997». Газ тут не поможет. Я даже не понял, когда успел схватить лежащий на земле пистолет с глушителем. Наверное сразу, как увидел драку. Я поднял пистолет и нацелился прямо в Каратиста. Указательный палец потянул спусковой крючок. Раздался чёткий щелчок, пистолет подбросило от отдачи, гильза улетела в сторону. Браток молча выронил оружие и повалился мордой вниз, прямо на землю. — Сука, падла, ты где? — орал Якут, которого я пшикнул газом. — Каратист! Вали этих лохов! Женя выдохнул и поднялся, а Каратист, в которого я выстрелил из боевого, так и лежал в сторонке. — Дай-ка мне, Волк, — Женя подошёл ко мне и взял пистолет у меня из рук. — Закончить надо с этим, раз так пошло. — Гнида, сука! — живой бандит яростно тёр лицо. — Я сейчас Осине позвоню, на, он вас на… Птч! Стало тихо, только где-то лаяла собака. Якут упал, вздохнул и затих. — Позвоню, сука, — Женя плюнул на тело. — Киллеры хреновы. Но кабздец им. А то бы он тут всех на уши поднял. И прятать его некуда, чтобы поболтать. — Ну вы блин даёте, — Лёня поднялся и посмотрел на нас. Потом медленно взял своё оружие, поставил на предохранитель и со второго раза убрал в кобуру. Потом глубоко вздохнул. — Валить надо отсюда, дядя Лёня, — Женя взялся за бока. — Да погоди ты! Он отобрал у Жени пистолет, случайно прикоснулся к нагретому глушителю, выругался матом и достал платок. — Поверить не могу, что я этим занимаюсь, — пробурчал Лёня. — Двадцать с лишним лет честной службы, мама дорогая, ё-моё, всё нахрен. — Тела, — тихо сказал я. — Эти тела… — Да не ссы, Волк, — отозвался Женя спокойным голосом. — Когда в первый раз… — Посмотри, что у них, — продолжил я. — Может, пригодится что-нибудь. Лёня открутил глушитель ПМ, разрядил оружие, оттянул спусковую скобу и снял затвор, протёр ещё раз. Раскидаем потом по сторонам. Потом чертыхнулся и нашёл свой окурок, который подобрал и затушил. А Женя осторожно полез в карманы Каратиста, и что-то оттуда достал. Потом осмотрел Якута. — Вот теперь идём, — сказал Лёня и выдохнул. — Мать вашу, на такое я не подписывался. — Да перестреляли бы нас, Лёня, — возразил Женя. — Или сейчас, или через месяц, когда бы началось. Дальше шли молча, только избавлялись от улик, раскидывая части оружия то в коллектор, полный мусора, то в помойки, то в траву, то ещё куда. В свете фонаря у магазина с водкой проверили одежду, крови нет, но у Женьки была разбита губа, а Лёня красный, как варёный рак. Такси вызывать не стали, наш опер разумно предположил, что милиция явно будет спрашивать водителей, кто приезжал в это время в Сосновый, поэтому лучше пройтись пешком, причём подальше. Хорошо, что поехали по другому адресу. И вот теперь-то вся эта темнота нам на руки, спокойно дойдём, не привлекая внимания. Шли долго, почти минут двадцать. Звука сирен так и не было. Возможно, тела киллеров не найдут до утра. Людей навстречу попадалось мало, так что мы спокойно дошли аж до городской больницы. В квартале от неё был небольшой бар, мы зашли в него, чтобы хоть немного прийти в себя и обсудить, что дальше. Женя заказал полный стакан водки и всучил мне. — Пей, Волк. — Зачем? — Руки трястись не будут. Поверь, работает. А я даже не заметил, что трясутся. Водка обожгла горло и ушла в желудок, я откашлялся, но всё же смог сфокусироваться на окружении и собрать мысли в кучу, начать думать спокойно и трезво, несмотря на алкоголь. Мы сидели в сторонке за столиком. Вид мрачный, так что нас никто не цеплял. Играла какая-то иностранная группа, кажется, Скутер, который иногда слушал Кирюха. Лёня курил подаренные коричневые сигареты, Женя о чём-то думал, глянул на меня и хмыкнул. — Не зассал, братан, — сказал Женя и положил мне руку на плечо. — Должник я твой, Волчара, в очередной раз. Ох, Макся, вот как знал, что кто-кто, а ты никогда не подведёшь, когда горячо будет. Не ты, так всё, замочил бы он меня. — Хоть обошлось с тобой, — тихо ответил я. Но нет, воспоминание с его могилой больше не возвращалось. Всё спокойно. Поживёт и он, и остальные, кто должен. — И дядя Лёня тоже должник теперь. Всех бы нас положили. Вот тот, второй, прям боец, я ему по челюсти пробил локтём, а он даже не дёрнулся. Каратист долбанный. — Крепкий был, гадина, — опер вздохнул. — Ох, вот я попал… — Что мы нашли у них? — я снова откашлялся и потёр грудь. У мобильника сняли батарейку и выбросили по пути, перед этим протерев, документы тоже. Деньги оставили себе, чего разбрасывать, и пейджер взяли, там было несколько сообщений. В одном мой номер и имя, во втором пометка: «Два человека должны уехать в деревню вечером. Скажи, что от меня. За билеты заплачу завтра. Т». И ещё была почти выкуренная пачка заграничных сигарет из табачного листа, с яркими цветными фильтрами. Кое-кто любит такими делиться. Жаль только, что во всём остальном это полная сволочь. — Поехали в гости, — сказал я. — Додавим эту тему. — Уверен? — спросил Лёня.