Грек приехал в Казань в сопровождении двух молодых ребят. Не заезжая ни к кому из знакомых, он завез этих ребят на съемную квартиру, которая находилась на остановке Телевышка. — Вот что, — сказал он, расставаясь с ними. — Пока отлеживайтесь здесь, постарайтесь на улицу не выходить. Продукты и все, что вам нужно, будет ежедневно привозить девушка. И еще, прошу вас, постарайтесь меньше пить. Он пожал им руки и вышел из квартиры. Постояв около подъезда минут пять, он сел в машину и поехал к домой. На следующий день он встретился Лариком. Они были знакомы давно и хорошо знали друг друга. После убийства Миронова именно он помог Ларику стать новым лидером «Кинопленки». Они вдвоем сидели в кафе на озере Лебяжьем и с удовольствием поедали сочные куски хорошо приготовленного шашлыка. — Ну, что нового в Казани? Ты, я думаю, уже знаешь, кто стрелял в Миронова и Лаврова? — задал вопрос Грек. — Одного знаем точно, это был Моня с «Грязи». Второй стрелок, похоже, был не местный, откуда он, пока не знаем, — ответил ему Ларик. — Понятно. Значит, одно рыло у нас уже есть. Что собой представляет этот Моня? Кто он по жизни? — Да ничего особенного, Грек. Рядовой стрелок, каких в Казани море. — Если так, то почему вы его до сих пор не завалили? Что, для этого обязательно нужно было ждать, когда я приеду из Питера? Вы что, сами не могли решить эту проблему? — спросил его Грек. — Ты извини, Грек. Но ты же сам мне неоднократно говорил, что все наши акции мы всегда согласовываем с Питером. Если бы не это, мы бы давно его завалили без оглядки на вас. — Вот видишь, Ларик, значит, и тебе нужно решение политбюро. Сам решить этот вопрос не можешь, — с ехидной улыбкой сказал Грек. Тот отодвинул от себя надкусанный кусок мяса и посмотрел на Грека. — Слушай, Грек. Ты от важности не выскочи из штанов. Если бы я тебя не знал раньше, то разговора у нас уже давно не было бы. Ты что мне здесь читаешь нотации, ты вообще-то кто такой? Сидите там у себя в Питере, водку пьете, баб трахаете, а мы здесь в Казани за это головы свои кладем. Ларик встал из-за стола и с шумом отодвинул в сторону скамейку. — Погоди, не горячись. Я не хотел тебя обидеть, — примирительным тоном сказал Грек. — Ты же меня знаешь, я тебя всегда уважал как человека. Тот остановился, посмотрел в упор на Грека и снова сел на лавку. — Вот что, — сказал Грек. — У меня есть люди, которые готовы к этой акции. Они, как ты, по всей вероятности, догадался, ребята не местные. Мне нужен график движения этого Мони. Короче, сделай за ним ноги. — А что за ним ходить? Завтра вечером он справляет свой день рождения в кафе «Раки». — Это какие «Раки»? — спросил его Грек. — Это те, что находятся около центрального стадиона? — Да, — ответил Ларик. — Насколько я знаю, приглашенных будет не так много. Человек пять или шесть. Начало застолья где-то около шести часов вечера. — Вот и хорошо. Кончим их всех сразу. Они пожали друг другу руки. Первым ушел Ларик. Грек доел мясо, расплатился с официантом и поехал на Телевышку. * * * На следующий день вечером ко мне в кабинет вошел Вдовин. Судя по его лицу, я догадался, что произошло что-то неординарное. — Водка есть? — поинтересовался он у меня. Я взглянул на него и понял все без слов. — Ты знаешь, Виктор Николаевич, настроение у меня паршивое, вот и хочу выпить. Может быть, легче станет немного. Я открыл сейф и достал оттуда бутылку водки. Из ящика стола достал два стакана и молча поставил их на стол. Вдовин открыл бутылку с водкой и стал разливать ее по стаканам. — Анатолий Герасимович, что-то произошло? — поинтересовался я у него. — Я вас таким еще не видел. — Виктор Николаевич, вы просто не представляете, что творится. Они воюют между собой, а мы в ауте, словно в чем-то виноватые. Я недоуменно посмотрел на Вдовина, стараясь угадать, о чем он говорит. — Ты что так на меня смотришь, я еще трезв. Ты только представь себе, Виктор Николаевич, — говорил он с нескрываемой обидой в голосе, — твой рейд в Удмуртию не оценен руководством МВД. А это значит, что не видать тебе в очередной раз правительственной награды. Это известие в какой-то мере обескуражило меня. Я поставил стакан с водкой на стол и удивленно посмотрел на Вдовина. — Вы что так шутите, Анатолий Герасимович? Чувство обиды и несправедливости захлестнуло меня и ударило в голову. Мне захотелось в очередной раз все бросить и больше ни к чему не прикасаться. Я сделал глубокий вдох, чтобы немного прийти в себя. Несмотря на то, что во мне все клокотало от обиды, я посмотрел на Вдовина и улыбнулся. — Анатолий Герасимович, может, вы мне все-таки объясните, в чем причина такой неблагосклонности ко мне руководства МВД? Я что, опять кому-то на больную мозоль наступил? — Давайте, Виктор Николаевич, сначала выпьем, а потом поговорим. Мы подняли стаканы и, словно на поминках, молча выпили. Закусили выпитую водку бутербродами, купленными в столовой. Переходя на «ты», Вдовин продолжил: — Ты знаешь, как мне рассказал только что Феоктистов, министр уже хотел подписать твой наградной лист, но его отговорил начальник управления кадров. Как он выразился, твое участие в этой операции было не столь выдающимся и обязательным. Что ты сам лично ничем в принципе не рисковал, просто отсиживался в машине и не более. Вдовин сделал паузу и снова разлил водку по стаканам. — А самое главное, он заявил, что мы с тобой нарушили принцип взаимодействия и не передали эти материалы на реализацию в МВД Удмуртии. Ведь хищение и сборка оружия были совершены на территории совершенно другого города, не входящего в состав нашей республики. Я сидел и молчал. Ударивший в голову алкоголь в какой-то степени притупил во мне обиду. По-честному, несмотря на то, что я получил эту информацию об оружии, разработал план мероприятий и реализовал его, я действительно меньше всех рисковал. Меня не проверяли бандиты, не стреляли в меня, как стреляли в Белова и его ребят, поэтому я не особо и рассчитывал получить награду за эту операцию. Тем не менее очередной щелчок по носу был для меня обиден. Теперь уже я разлил водку по стаканам и предложил выпить Вдовину за здоровье наших врагов. — Ты что, в своем уме? — спросил он меня. — Почему я должен пить за своих врагов? — Очень просто, Анатолий Герасимович, — сказал я. — Пока они существуют, мы с вами всегда будем стараться победить их, как в моральном плане, так и в своей работе. Враги всегда мобилизуют человека, придают ему больше сил и уверенности в себе. Мы выпили и стали закусывать остатками бутербродов. — Виктор, я слышал, что тебя уже не в первый раз кидают с наградами, — поинтересовался Вдовин. — Расскажи? Я молча махнул рукой, давая понять, что не намерен обсуждать эту тему. — Ты уж на меня не обижайся, — сказал Вдовин, — сам Феоктистов почему-то не рискнул тебе сказать об этом, наверное, побоялся твоей реакции. — Ладно, Анатолий Герасимович, проехали. Я больше не хочу обсуждать эту тему. Поверьте, что мне очень неприятно об этом не то что говорить, но и думать. Система, она бездушна, и к ней сколько ни взывай, она все равно ничего не услышит. Я просто лишний раз им еще докажу, что меня рано стали списывать со счетов. — Не горячись, Виктор, горячка еще никогда не приводила людей ни к чему хорошему. Да и кому и что ты хочешь доказать? Я думаю, что в этой жизни вообще не нужно никому и ничего доказывать. У тебя, Виктор Николаевич, есть все — друзья, авторитет среди сослуживцев и бандитов. Что еще тебе нужно? Для них, я имею в виду, руководства управления кадров, ты все равно никогда своим не будешь. Давай лучше допьем бутылку и пойдем по домам. Меня дома уже давно ждет семья. Мы допили водку и стали собираться домой. Минут через двадцать я был уже дома. — Что случилось? — поинтересовалась у меня жена. — Ты сегодня какой-то необычный. Ты выпил, что ли? Я махнул рукой и, сняв с себя пиджак, прошел в комнату. — Давай сегодня без вопросов? — попросил я ее. — Мне что-то тяжело, и я бы хотел побыть один. Жена понимающе посмотрела на меня и молча вышла на кухню. * * * Шимановский в ярости метался по своему кабинету, не находя себе места. Он отлично понимал, куда его заводит вчерашний звонок Мартына. — Это все, катастрофа, — шептал он про себя. — Меня же посадят за преднамеренное банкротство компании. Как жена проживет с четырьмя детьми на руках, я не знаю. Чем больше он думал об этом, тем страшнее становилось ему. Перед глазами Шимановского вставали картины одна страшнее другой — тюрьма, зона, конвой, собаки… Наконец, он остановился и сел в кресло. Взяв в руки кувшин, налил в стакан немного воды. Выпив ее залпом, он вышел из кабинета. Остановившись перед секретарем, Вадим Яковлевич сказал: — Вера, меня ни для кого нет. Будь так добра, пригласи ко мне главного бухгалтера. Скажи, что это очень срочно! Повернувшись на пятках своих лакированных полуботинок, он направился в свой кабинет. Сев в кресло, закрыл глаза, стараясь хоть немного успокоиться. Минуты через три он услышал легкие женские шаги. Придав своему лицу обыденное выражение, с улыбкой взглянул на открывающуюся дверь кабинета В кабинет тихо вошла главный бухгалтер и молча села на стул. — Ну как, Антонина Ивановна, у нас идут дела? Вы сделали то, что я просил вас? — Да, я внесла кое-какие изменения в балансы, как вы и просили, — тихо ответила она. — Только мне не понятно, для чего мы все это делаем? А вдруг они для проверки запросят сданные нами балансы из налоговой инспекции и проведут сравнение? — А этого вам, милая Алевтина Петровна, знать и не следует. Как говорится, меньше будешь знать, крепче будешь спать.