— Ну и как проверка? Баня будет или сразу в Неву? — Хорош прикалываться. Завтра встретимся с утра и поедем за прибором. А сейчас иди, мне нужно переговорить с Казанью. Архип вышел из кабинета и направился на улицу. Владимир Семенович Архипов, лейтенант, год назад закончивший Московскую школу КГБ, был распределен в одно из оперативных подразделений Петербурга и уже год по заданию работал в бригаде Резаного. Он регулярно сообщал своему начальнику о замыслах Резаного, о его противостоянии с Мартыном. Именно он во время совещания в офисе Резаного предложил столь эффективный способ устранения Мартына, за который ухватился Резаный. На следующий день сделка состоялась. Архип приехал в офис к Резаному и показал ему небольшую металлическую коробочку. Тот с опаской подержал ее в руках и вернул Архипу. — Пусть она пока полежит у тебя, Архип. Я скажу тебе, когда наступит время, кому ее передать. — Как хочешь. Пусть полежит у меня в сейфе, — ответил Архип. Он вышел из офиса и, сев в машину, поехал на Васильевский остров, где находился офис его фирмы. Резаный остался один в офисе. Он сел в кресло и задумался. — Неплохая машинка, — подумал он. — Пригласил людей, установил дату, сам отъехал, а когда вернулся, все, кто сидел в комнате, «зажмурились». Ни крови, ни стрельбы. Здорово. Посмотрим, если удачно пройдет с Мартыном, то нужно будет купить штук пять, просто так, на всякий случай. — Почему пять? — подумал он снова. — Можно будет взять этого мужика в плен, и он бесплатно начнет штамповать нам эти приборы. Эта идея ему явно понравилась. Он заулыбался и, поднявшись из-за стола, подошел к окну, за которым шел дождь. — Да, вот и лето пролетело, — подумал он, поеживаясь от сырости. — А ведь еще вчера казалось, что тепло навсегда завоевало этот город. * * * Наконец, мне удалось добиться наказания Яшина. Приказом министра ему был объявлен выговор за неудовлетворительную работу по раскрытию преступлений. Я сидел в кабинете и изучал поисковое дело по нераскрытому убийству. Вечером должно было состояться заслушивание о ходе расследования этого дела. Я просматривал все новые материалы, которые находились в деле. Раздался довольно сильный стук в дверь… В проеме двери я увидел Яшина. Остановившись на пороге кабинета, он с нескрываемой злостью посмотрел на меня. — Что у вас? Почему вы без разрешения входите в мой кабинет, Анатолий Гаврилович? — Мне нужно с вами поговорить, Виктор Николаевич, — ответил он сквозь плотно сжатые зубы. — Извините, Анатолий Гаврилович, но я сейчас очень занят. Зайдите через полчаса, — я снова углубился в изучение оперативных материалов, лежащих на столе. Лицо Яшина исказила злобная гримаса. Он резко развернулся и, сильно хлопнув дверью, вышел из кабинета. Через полчаса, Яшин, постучав в дверь, вошел в мой кабинет. Я молча указал ему на стул и, подняв глаза от документов, вновь задал ему свой вопрос: — Что у вас, Анатолий Гаврилович? — У меня к вам один вопрос. Почему вы так относитесь ко мне, чем это вызвано? Я посмотрел на него и, стараясь говорить спокойно, сказал: — Вы, Анатолий Гаврилович, не первый день работаете в системе МВД. Не буду вас учить, но вся система построена на безусловном подчинении младшего состава своим руководителям. Мне непонятно, почему, но вы решили поставить все это с ног на голову. С чего это вы, уважаемый Анатолий Гаврилович, потеряли ориентиры? Вы перестали реагировать на мои приказы, стали обсуждать их в присутствии моих подчиненных. Вы начали зарабатывать себе популярность открытым противостоянием. Мне это все надоело, и я решил слегка щелкнуть вас по носу. Таким образом родился этот приказ. Если вы не измените своего отношения к работе, то второй приказ будет уже о вашем служебном несоответствии. По-моему, я четко вам разъяснил свою позицию? — Вы с самого начала моей работы в управлении дышали мне в затылок, — сказал он. — Я хорошо знаю, что вы были против моего назначения в управление. Думаю, это связано с тем, что вы просто видите во мне конкурента. — Оправдываться не собираюсь, я действительно был против вашего назначения и никогда не скрывал этого мнения ни перед кем. Я много слышал о вас как о специалисте и еще тогда догадывался о возможных наших стычках в случае вашего назначения на эту должность. К моему сожалению, мне не удалось убедить в этом Феоктистова, и теперь я об этом сильно жалею. В отношении конкуренции могу пояснить только одно: я вас абсолютно не боюсь, вы не конкурент по целому ряду обстоятельств. Вы не способны хорошо работать, вам просто нужна пятиминутная слава. Авторитет, который вы так хотите заработать у сотрудников управления, заключается не в том, чтобы не подчиняться приказам вышестоящего руководства, а в том, чтобы своей работоспособностью удивить не только руководство, но и самих сотрудников. Что мы видим? За полгода вашей работы в управлении вы не завели ни одного оперативного дела, не приобрели агентурный аппарат, не раскрыли самостоятельно ни одного убийства. И вы считаете, что подобными результатами вы заработаете себе авторитет среди сотрудников? Поверьте, мне не хочется все это высказывать, но вы меня просто вынудили сделать это. Яшин сидел с поникшей головой. В какой-то миг мне даже показалось, что он согласился со мной. Но я жестоко ошибался. Все, что я высказал ему в лицо, его еще больше разозлило. Он сверкнул своими маленькими глазами и вышел из кабинета. * * * Немного успокоившись, я попросил сотрудников пригласить ко мне в кабинет члена группировки «Чайники» Гаврилова, которого доставили сотрудники управления буквально полчаса назад. Гаврилов зашел в кабинет и стал внимательно его осматривать. Он был явно напуган и ждал от меня каких-то неординарных действий. — Что, Гаврилов, дергаешься? Отсюда еще никто не убегал. Давай садись, поговорим. — Не садись, а присаживайся, — поправил он меня и заулыбался своими желтыми прокуренными зубами. — Шутишь? Это хорошо. Ты же знаешь, что хорошо смеется тот, кто смеется не последним, а тот, кто стреляет первым. — Вы что меня, товарищ начальник, уже в мертвые определили? Не рановато ли? — он вопросительно посмотрел на меня. Я тоже посмотрел на него. Наши взгляды встретились. Противоборства не вышло, Гаврилов отвел свой взгляд сначала в сторону, а затем уткнулся в пол кабинета. Я решил попробовать разыграть перед ним небольшой спектакль. — Гаврилов, ты угадал. Жить тебе действительно осталось совсем немного. Может, это даже для тебя и к лучшему, что ты сейчас у нас. Я, конечно, имею в виду, в МВД. Ты знаешь, в Казань приехали люди Гарика, которые сейчас пытаются разыскать тебя, чтобы предъявить счет за убитого Гордея. — Вы рамсы не путайте, начальник. Я здесь не при чем, и крови Гордея на мне нет, — сказал Гаврилов. — Это твое мнение, — ответил я ему. — У них в отношении тебя другое мнение. Ведь это ты передал Сереге пистолет «ТТ», из которого, как показала экспертиза, и был застрелен брат Гарика. Вот этот факт они и хотят предъявить тебе. — Это ошибка, я никому и ничего не передавал, а тем более какое-то оружие. Пусть Серега подтвердит им это. — Серега и подтвердил это им. Ему, сам подумай, зачем все эти проблемы с твоим пистолетом? Он, в отличие от тебя, решил немного пожить и сразу же прибежал к нам сдаваться. Это ты кричишь, что не при делах, а тот рассказал нам, как ты ему всучил этот пистолет, уверяя, что он чистый. А пистолет-то, милый мой, оказался паленым. Как это ты, Гаврилов, мог зарядить под такое дело Серегу? — Я не понимаю, о чем вы говорите, товарищ начальник. У меня сроду не было никакого оружия. Вы меня с кем-то путаете. Я внимательно посмотрел на него. Руки Гаврилова ходили ходуном, и он никак не мог найти им место. У него явно сдавали нервы, и он отлично это понимал. Видя его состояние, я решил дожать его. — Хватит, Гаврилов, косить под лоха! — закричал я и сильно хлопнул ладонью по столу. От этого удара он подпрыгнул и испуганно посмотрел на меня. — Чего дергаешься? Не веришь? Так вот, сейчас в соседнем со мной кабинете сидит человек Гарика. Я отпущу тебя вместе с ним на волю и посмотрю, как ты запоешь, когда они начнут тебе греть пятки утюгом. Могу сказать, что эта процедура не столь приятна, как кажется с первого взгляда. Когда у тебя на пятках появятся черные пятна от ожогов, может быть, ты тогда поймешь, что был неправ, споря со мной о превратностях судьбы. Ну, как, эта перспектива устраивает тебя или нет? — Вы знаете, что не имеете права подвергать мою жизнь опасности, тем более в стенах этого заведения, — сказал он. — Не нужно меня учить, Гаврилов, что я должен делать в тех или иных ситуациях. Мы сейчас сидим с тобой вдвоем в кабинете, и, кроме нас, больше нет никаких свидетелей. Ну, посидел ты у меня два часа, и все. Я тебя отпустил, есть отметка у дежурного. Что еще нужно? Ну, а дальше — это твое дело. Доберешься до дома — хорошо. Не доберешься — для меня тоже неплохо. Подумаешь, погибнет еще один член преступной группировки. Одним больше, одним меньше. Главное, что его залили такие же, как и он, бандиты. — Вы знаете, — перешел на «вы» Гаврилов, — может, я посижу у вас эту ночку? Вам спокойнее и для меня надежнее. — Надо подумать, — ответил я. Я вызвал сотрудника и попросил его оформить материалы на Гаврилова. Через полчаса он был уже в камере, в которой, кроме него, сидело еще два человека. * * * Из перехваченной оперативниками уголовного розыска записки, адресованной товарищу Гаврилова, я узнал, что у того дома спрятан пистолет «ТТ» китайского производства. Однако, где конкретно хранится этот ствол, он не написал. Из этой записки я понял, что место хранения оружия этот товарищ знает. Я решил использовать эту информацию в разговоре с Гавриловым. После совещания у начальника управления Гаврилова ввели в мой кабинет. Проведенная в камере ИВС ночь, похоже, успокоила его окончательно. Он вел себя непринужденно, словно был не в кабинете заместителя начальника управления уголовного розыска, а среди своих товарищей. — Как спалось, Гаврилов? — поинтересовался я у него. — Лучше всех, гражданин начальник, — ответил он, улыбаясь. — Это хорошо, что клопы и блохи тебя не беспокоили. Ты вот спал безмятежным сном, а нам пришлось всю ночь работать. — Каждому свое. По-моему, это изречение было на воротах Освенцима. — Похвально, что ты знаком с историей Отечественной войны, — сказал я. — Вот только твоя мать не совсем рада твоим знаниям. При слове «мать» легкая тень тревоги пробежала по его веселому лицу. — Ты знаешь, Гаврилов. Пришлось долго ее уговаривать, однако она добровольно сдала вот этот пистолет, — я положил на стол вороненый пистолет «ТТ», десять минут назад полученный мной в оружейной комнате дежурной части МВД. — Как ты сам думаешь, кому он может принадлежать? Я не думаю, что твоя мама, женщина пятидесяти лет, решила под старость немного поиграть в казаков-разбойников? Впрочем, все может быть. Главное, Гаврилов, что она отказалась давать какие-либо пояснения по данному факту, и теперь ей грозит реальная статья за хранение огнестрельного оружия. Здорово ты свою маму под старость лет подзарядил на статью, — закончил я свой монолог. Гаврилов сидел и молча смотрел куда-то в сторону. Наконец, он повернулся ко мне и тихо сказал : — Скажите, у вас мать есть? По-моему, нет, если вы так радуетесь тому, что можете посадить пожилую женщину. Вы же великолепно знаете, что у нее не может быть оружия.