Не она ли мечтала, что когда-то они займутся реальным делом, что-то изменят в этой стране, по крайней мере попытаются? И теперь, когда всё пошло по этому сценарию, ей страшно, муторно. Где её решительность? Она шла по Воздвиженке и искала себя прежнюю. Ужас охватывал её, что прежняя не только никак не находилась, но, казалось, была не так уж сама себе нужна. Хотелось забыть всё, что говорилось в «Жан-Жаке». Она – обычная трусиха… Боже мой! «Кофе Бин» заманил. Большой латте – вот что ей сейчас остро необходимо. Устроилась удобно, согрелась. Залезла в Интернет. Ничего особенно нового там не нашла. Ей надо вернуть свою убеждённость в правильности борьбы. И вернуть Артёма. Почему он не ответил? Где он вообще? Не собрался ли он её бросить? На следующей встрече в библиотеке будет присутствовать Вовка. Его официально введут в круг. Так они договорились сегодня в «Жан-Жаке». Тогда же остальные участники узнают о предстоящих тренировках. Майя предлагала сделать их добровольными, но Виктор из-за этого обозлился, мол, пусть все тренируются. Интересно, когда Виктор обратится к ней по поводу хранения оружия в читальне? Видимо, ждать недолго. Она не спасует. Сделает всё, как надо для их общества. Когда она снова вышла на улицу, снег показался ей приятным и мягким. Метро бурлило потоками людей, то разгоняющихся, то успокаивающихся. Ей нравилась станция «Александровский сад». Поезд прибывал на неё, выпускал всех пассажиров и запускал новых. Потом несколько минут стоял, прежде чем углубиться в рычащее жерло туннеля. Редко случалось, чтобы все сиденья были заняты. Вот и сегодня она села, вытянула ноги, расслабилась. Как только выйдет на «Кутузовской», позвонит Артёму. Пока ехала, телефон разрядился. Она чертыхнулась про себя: не надо бы матери слушать их разговор. Квартира маленькая. Как быть? Она спустилась в переход – большой, с рукавами, до собянинского указа полный разных палаток и магазинов и, как следствие, кишащий, особенно по ночам (часть палаток тогда работала круглосуточно), сомнительной публикой. Теперь он был почти пуст – хоть галерею современного искусства в нём создавай. Когда Майя уже поднималась по ступенькам, неожиданно поехала нога. Она еле удержалась. Тут её кто-то окликнул: – Кривицкая, ты? Она всмотрелась в девушку, спускавшуюся ей навстречу, и признала в ней бывшую одноклассницу Свету Скорикову. Рядом с ней шествовал парень в огромной шапке с ушами. – Сколько лет, сколько зим! – Света поцеловала её в щёку. Майя тоже легко чмокнула её в щёку. – Мы в «Кофе Хауз» идём. Давай с нами. Заодно поболтаем. Майю совсем не соблазняла перспектива болтать со Светой и её парнем, которого, как выяснилось, зовут Пётр, но в кафе будет возможность зарядить телефон. В «Кофе Хауз», располагавшемся на месте знаменитого московского «Гастронома», который показательно посещали и Брежнев, и Ельцин и о котором уже никто не помнил, кроме старожилов этого района, их гостеприимно встретила девушка-азиатка, говорящая по-русски с серьёзным акцентом. Троица молодых людей прошла в самый дальний конец зала. Майя сразу же нашла розетку, достала из сумочки зарядку и поставила сотовый набираться сил. – Ну, как ты? – Света была преисполнена радушия, её кавалер – молчания. – Мы с тобой не виделись с самого выпускного. Надо же! – Но в группе нашей мы все друг друга видим. Век технологий! Так что это не критично. – Это да. Но там много не скажешь. Например, ты знаешь, что Ира Мокрухина собирается делать операцию по смене пола? И будет теперь не Ира, а Гриша. – Ну, это её дело. – Её. Но всё равно, как она на встречу выпускников придёт? Всем неудобно будет. А как называть её? Майю это не потрясло. Народу свойственно страдать чепухой. – А чего ей в девочках-то не сиделось? – Майя краем глаза оценила, на сколько процентов зарядился телефон. Пока только десять. – Говорит, всегда мечтала быть мужиком. И что ненавидит феминисток. Пётр впервые за всё время открыл рот: – Глупая девочка. – Уже почти мальчик, – парировала Света. – Ну, а ты как? Как учёба? – Учёба как учёба. – «Уже пятнадцать процентов». Майя пыталась прикинуть, сколько времени уйдёт на то, чтобы зарядить мобильник хотя бы процентов на пятьдесят. – Из наших кого-нибудь видишь? – Нет. – Делиться с ней, что общается с Вовой Ясновым, она, само собой, не стала. – Да… Вроде бы совсем недавно в школу ходили. А теперь все разлетелись по своим делам, учёбам. – В каждом классе по-разному, – опять вступил чуть хрипловатый, видно, недавно избавившийся от простуды басок Петра. – Мы уже пять лет как школу окончили, а будто и не расставались. Ходим в гости друг к другу. С пацанами пиво пьём. – Ты, кстати, как насчёт пива? – спросила Света Майю. – Неохота. Я лучше вина. Ещё немного поболтали ни о чём. Выпили. Света, ещё больше оживившись после нескольких глотков пива, заказала бургер. Пётр пил «Будвайзер» так взахлёб, что огромное количество пены оставалось на его небольших усиках. – Я вот с Володькой Ясновым тут случайно встретилась. – Будь её рот чуть поменьше, её ожидали бы серьёзные проблемы с бургером. Но так всё шло хорошо, ни кусочка хлеба, ни кусочка мяса не упало на тарелку. Майя не подала виду, что насторожилась. – Да. И как он? – Два раза уже в Щукинское училище проваливался. Бедолага. Чуть в армию не загремел, но там история тёмная какая-то. – Что тёмного в нашем Яснове? – Майя почему-то нервничала. – Крутой каламбур! – Пётр стёр наконец пену с усов. – Да порок сердца у него обнаружили как-то очень вовремя. – Есть основания сомневаться? – Майя сняла телефон с зарядки. – Ты его помнишь? Он похож на сердечника? Да, и знаешь, что меня поразило? Он, когда я с ним столкнулась, шёл с каким-то стильно одетым человеком, и такое ощущение, что этот человек ему указания давал на ходу. А он говорит, что работает монтировщиком в театре. – Да, может, просто знакомый его? – Майя расслабилась. Света всегда отличалась буйной фантазией. – Не знаю, не знаю. Он ведь влюблён в тебя был. Весь класс знал. Неужели вы после школы не общаетесь? – Представь себе, нет. Ребята, вы меня простите. Мне пора. Сколько я должна? – Я угощаю! – почти рявкнул Пётр. Целоваться и обниматься на прощание не стали. Отойдя от кафе на приличное расстояние, она достала телефон и набрала Артёма. Долго ждала. Да что ж такое! Это уже ни в какие ворота. Что с ним? То пишет сам, то не отвечает. Он ей так нужен! Решение возникло мгновенно: она поедет к нему! До Плющихи недалеко. Только бы 39-й автобус подошёл быстро. Она быстро перешла на другую сторону проспекта. 39-й как раз тормозил на остановке. Она пробежалась чуть-чуть и успела. Из автобуса снова позвонила Артёму, но безуспешно. Длинные гудки! А потом холодный голос, предлагающий воспользоваться голосовой почтой. Ей уже рисовались страшные картины: мёртвый Артём на полу, не успевший позвать на помощь, или умирающий, без чувств, или – что того хуже – в постели с другой женщиной. Она с трудом дождалась, пока через пробки и светофоры автобус добрался до нужной остановки, и побежала по Плющихе к дому Артёма. У подъезда она так задыхалась, что пришлось несколько минут дышать глубоко, стараясь унять сердцебиение. Потом позвонила в домофон. Никто не ответил. И тут навстречу ей из тёплого уюта элитного московского дома выскочила крупная собака в наморднике, которую с трудом удерживал на поводке мальчик лет четырнадцати. На Майю ни овчарка, ни подросток не обратили внимания и помчались куда-то. Кривицкая успела удержать тяжёлую дверь и вошла внутрь. Консьержка признала её: – Вы к Артёму? Так его нет. – Ясно. Давно? – Уже дня три. Он в пятницу куда-то ушёл с дорожной сумкой. С тех пор не видела. – А вы все эти дни дежурили? – Все, голубушка, все. Мы по неделям тут. А что? Всё есть. Спать есть где. Даже вон и помыться можно. – Она махнула рукой в сторону какой-то двери. Майя, не слушая тётеньку, нажала кнопку вызова лифта – двери открылись почти сразу – и поехала на этаж, где жил Артём. Подумала: «Эта старая овца вполне могла не заметить, как он вернулся». Вот знакомая дверь с войлочной обивкой. Звонок! Никто не отвечает. Ещё, ещё и ещё. Его и правда нет дома. Где же он? Почему он так с ней? * * *