– Как копать? – Артём всё ещё был ошарашен услышанным. Почему отец так не доверял ему, ничем не делился? А с Верой? – Давайте подытожим всё, что нам удалось выяснить. – Лиза приготовилась что-то записывать в сотовый. Как ни странно, с этими двумя молодыми людьми Артём чувствовал себя защищённым. – Итак, – Лиза окинула мужчин победным взглядом, – мой дед, Сергей Ефимович Шалимов, примерно в то время, когда погиб его старший сын Вениамин, работал в ЦК и инспектировал строительство ЦМТ. Через какое-то время, как сообщил нам господин Медвецкий, у него начались неприятности, и он перешёл на работу в Главмосстрой. Это по тем временам явно не повышение, как я поняла. Так? Артём кивнул. – Если предположить, что это напрямую связано с той комиссией? Ведь Медвецкий упомянул об этом! – Можно ли ему верить? Много лет прошло, – вклинился Вольф. – Это ничего не значит. Переход из ЦК в Главмосстрой мог быть обусловлен тысячью причин. – Артём отказывался верить, что в прошлом отца существуют тайны, хотя всё больше фактов указывало на это. – Нам нужно больше информации. Но как мы её добудем? – Вольфа увлекла эта история. – Я думаю, утро вечера мудренее. Завтра выяснится, есть ли что-то о гибели Вени в уголовном архиве. – Как выяснится? – удивился Вольф. – Я попросил одного человека. Полицейского. – Лиза, ты мне только что говорила, что в полицию ни в коем случае обращаться нельзя. – Это другое! – раздражилась девушка. * * * – Ты меня подвезёшь? – Разумеется. Лиля вцепилась в локоть Ивана Как только они добрались до Калашного, Иван увидел, что около его машины, припаркованной метрах в двухстах от поворота, крутится паренёк в шапке «петушок». Иван выразительно прижал палец к губам и потянул Лилю обратно за угол, так что дом закрыл её от глаз парня. Тот озирался по сторонам, изображая, что машина Елисеева ему совершенно неинтересна. Иван спросил, есть ли у Лили зеркало. Она кивнула, быстро достала зеркальце из сумки и протянула спутнику. Он навёл стекло так, чтобы видеть перспективу переулка, а самому оставаться незамеченным. Тем временем воришка уже справился с дверью и, видимо, обшаривал бардачок. «Как же он отключил сигнализацию?» – поразился Иван. И тут страшный грохот ударил по ушам. Елисеев инстинктивно упал и потянул за собой Лилю. Слава богу, они находилось от взрыва на достаточном расстоянии и не пострадали. Медлить нельзя. Вот-вот появится полиция, и он замучается объясняться. Иван вскочил, помог подняться Лиле. Спокойно, как ни в чём не бывало перевел её на другую сторону улицы, прошёл до Леонтьевского переулка и повернул направо. Звук полицейской сирены становился всё громче. Лиля шла, как робот. Они миновали перекрёсток. – Я хочу выпить, – мертвенным голосом произнесла Лиля. Елисеев покорно двинулся в находящийся рядом магазин. Взял бутылку красного вина. Лучшего места, чем парк около посольства Азербайджана с идиллическими решётками и подобием беседки, не найти. – Ты чуть не убил меня. – Лиля нетерпеливо наблюдала, как Иван открывает бутылку. – Прости! – Почему твой «хёндай» взорвали? Теперь я имею право всё знать. Пять минут каких-то… и я была бы пострадавшей. Вернее, жертвой. – Лиля приходила в себя, но медленно и мучительно. – Мне показалось, когда выезжал, будто в машине что-то не то. – Он первым отхлебнул из горлышка. – Но потом решил, что с таким шумом меня убирать не станут. Не девяностые же. Ошибся. Если бы не пацан, вскрывший машину, мы с тобой взлетели бы на воздух. Это он нас спас. Лилю трясло: – Ты так спокойно об этом рассуждаешь, как будто всё знал заранее. Ты ненормальный. Кому ты перешёл дорогу? Свои, чужие? Ты хоть имеешь представление об этом? Боже, какой ужас! – Могу только догадываться. Мы расследовали одно дело. О гибели внучки генерала Крючкова… – Да. Я слышала… И что? – Она потёрла рукой глаза, справилась с дрожью. – Похоже, сильно кому-то помешали. – Знаешь кому? – Возможно. Дело забрали в Главк. – Это сейчас, конечно, важно. – Важно. Интересно, где там камеры? Запечатлели они нас или нет? – Думаю, да. – Лиля сейчас была склонна предполагать худшее. – Значит, скоро выяснится, что меня в автомобиле не было. Лиля даже изобразила подобие улыбки. Люди часто улыбаются в самые неподходящие моменты своей жизни. Первое, что пришло голову: кроме Родионова, некому организовывать его устранение. Но тут вспомнилось другое. Ведь утром Шульман сообщил, что Багрова и Соловьёва отпустили под подписку. Он почему-то не придал этому значения. Но они ведь в курсе, кому обязаны делом против них? Решили поквитаться. Лиля прервала его раздумья. – Похоже, тебе придётся спрятаться. – Я-то спрячусь. А родители? До них доберутся. Я себе не прощу. Лиля припала к бутылке и выпила очень много. – Надо попробовать убедить всех, что ты погиб. – Лиля долго смотрела на него, переводя взгляд со лба на подбородок и обратно, будто проверяя, его ли это на самом деле лицо. – К кому первому попадут записи с камер наблюдения? – Слушай, а это мысль. Это позволит нам выиграть время. Не факт, что камеры сразу проверят. А дело, скорее всего, откроют у нас в ГСУ. – Эх, Елисеев, Елисеев! Жила я себе спокойно. И вот ты объявился. – Ты можешь поехать домой. – Вот спасибо. Нет уж! Сейчас уеду, а потом никогда тебя не увижу. – Тебя никто не ждёт? Лиля покачала головой. Потом заплакала, бурно, по-бабьи, он протянул руки обнять её, она отстранилась. Так они и сидели отчуждённо некоторое время: она – уткнувшись лицом в ладони, он – с бутылкой в руках. Он искал выход. Очевидно, что надо кого-то поставить в известность об их плане. Без этого никак. Мать с отцом не перенесут известие о его смерти, надо обеспечить, чтобы им сообщили, что это инсценировка, да и легенду в ГСУ придётся продумать до мельчайших деталей. Кто будет расследовать дело о его убийстве? Только бы дело не ушло сразу в Главк или в Следственный комитет. Там ничего не проконтролируешь. Ему нужен Шульман. Дава опытный и умный. Он написал ему. Попросил срочно приехать, сослался на чрезвычайные обстоятельства. Не сомневался, Дава не станет выяснять: зачем, почему? Просто приедет. В пиджаке ему было дико неудобно. За те полчаса, что они ждали Шульмана, он выложил Лиле всё о деле Вики Крючковой. Слушая его, она окончательно успокоилась. Ей льстило, что он ничего не утаил от неё; прежде он посмеивался над тем, что Лиля интересуется следственной работой и мнит себя крутым аналитиком. Давид подошёл к ним тихо. Улыбался. Но это ничего не значило. Когда узнал, что произошло, долго качал головой, чертыхался. – Весело. Ничего не скажешь. На кого думаем? Багров и Соловьёв? Или сам заместитель министра? Или кто ещё? – И то и другое возможно, – ответил Елисеев. – Как и третье, и четвёртое. – Шульман, не спрашивая, отпил вина. Поморщился. Сказал: – Кислятина. Лиля, которая Шульмана недолюбливала, считая клоуном, теперь несказанно обрадовалась его появлению: – Вам не приходило в голову выяснить, почему оперов отпустили под подписку? Странное какое-то решение. По каким основаниям? Ничего не напрягает? – Завтра попробую разобраться с этим. – Шульман вытер губы тыльной стороной ладони. – Что ещё?