– Если она из такой семьи, откуда в ней столько протеста? – Я не спрашивала. – Майя посмотрела на Артёма испытующе. – Может, возьмёшь себе что-то алкогольное? Помянем. При мысли о спиртном живот сводили судороги, но Артём решил не обижать Майю. В кафе, на специальных стойках у выхода, можно было взять разные газеты. Пока Артём заказывал пятьдесят граммов «Мартеля», Майя поднялась со своего места, направилась к стойкам и взяла последний номер «Молодёжки». Вернулась, нетерпеливо полистала, покачала головой: – Что-то Вероники Трезубцевой сегодня нет. Обычно по четвергам всегда. – А кто это? – Ничего себе! Ты не читаешь её? А ещё учёный человек… – Нет. Просвети. – С этой осени она пишет в «Молодёжке». У неё куча поклонников. Почитай, тебе понравится. У неё всё как бы впроброс. Ничего не оценивает, предоставляет это читателям. Но всё остро и правдиво. У неё аккаунты и в Инстаграме, и в ФБ, и в Телеге, везде. Подписчиков немало. Она в топах. – Прямо Моргенштерн от прессы. – Видишь как… Моргенштерна ты знаешь, а Веронику Трезубцеву нет. Кстати, интересная у неё модель поведения. Лично нигде не появляется, не светится. Тексты её есть. А самой её нет. И фотографий тоже нет. Неуловимая… невидимая… Круто! Это только подогревает публику. Молодец она. Ладно, давай помянем Вику. Пусть земля ей пухом… Они выпили, не чокаясь. До дна. Несколько картинно получилось. – Она прямо как Пелевин. Тот тоже нигде не показывается. – Мы прямо как богатые люди. «Куантро», «Мартель»… – Она слабо и невесело улыбнулась. – Как ты съездил? Извини, я не спросила сразу. Меня так потрясла гибель Вики… – Плохо. У Веры рак. – Как? У твоей сестры? Боже, боже, боже! Что же за день такой? Что говорят врачи? – Ситуация сложная. Надо лечиться за границей. – Возможность есть? – Сейчас решается. – Делиться с Майей болью не получалось. – Это, наверное, ужасно дорого. – Да. Недёшево. Верин муж достанет денег, я уверен. Я помогу, чем могу. – Обязательно сделайте что-нибудь. Здесь её загубят. Тут медицина – на уровне племени. – Я так привык, что она всегда есть. Всегда незыблема, счастлива. Такого даже с родителями не было. К их уходу я был готов. – Не хорони её раньше времени. Пойдём прогуляемся? Вроде не холодно. – Майя потянулась за висящей на соседнем стуле курткой. – Мне что-то не сидится. Прости. Артём подозвал официанта. Рассчитался. Потом они бродили по переулкам вокруг Чистых прудов. Бродили бесцельно. Майя держала его руку в своей и непривычно много говорила. – Вера просила тебя приехать, чтобы сообщить о болезни? – Да. Выходит, так. – Ты поддержал её? Она ведь за этим тебя вызвала. О болезни можно и по телефону сказать… – Как мог. – У тебя есть какие-нибудь накопления? – Представь себе, нет. – Чёрт! Где же они достанут деньги? Банки станут их мурыжить. Я слышала, сейчас проценты грабительские. – Разберутся. – Ладно! Будем надеяться на лучшее. Ты знаешь, я уверена, что смерть Вики закономерна. Я всегда, глядя на неё, думала, что такие люди здесь не нужны. Она почти идеальная… А вокруг всё неправильно. – Да. Очень жаль её. Кто же поднял на неё руку? – Артём вел себя неуместно, осознавал это, но продолжал. Непоправимость внезапной смерти людей, с которыми был знаком, хоть и шапочно, превращает человека в неуклюжую бесчувственную куклу. – Нам, пожалуй, пора создавать ячейки в других городах. Я права? А то топчемся на месте. Артём невероятно удивился, что она спрашивает это именно у него. Он даже остановился и изумленно уставился на неё. Чудом уцелевший в московском строительном бесчинстве Кривоколенный переулок удивлялся вместе с Артёмом. – Ты примерно представляешь себе, что с вами будет, если вас накроют? – Он наконец произнёс то, что долго вынашивал. – Или ты не в себе? – Ты ведёшь себя так, будто ты мой папа, – зло отреагировала Майя. – Ты слышала что-нибудь о пытках? – Не знала, что ты такой трус. Может быть, ты не за меня, а за себя боишься? Ты ведь теперь наш сообщник. – Она зло рассмеялась. Артём с досады сплюнул на асфальт: – Просто поразительно! Ты же умная девушка. А несёшь чушь. – Естественно, я умная. А чушь несёшь ты. Майя прошла несколько шагов, не оборачиваясь, потом всё же оглянулась: – Пойдём! Без тебя нас в библиотеку не пустят. Я умная. Хочешь поссоритьcя? Давай оставим на потом. Мясницкая улица недомогала от обилия машин. Окна изысканных домов с сожалением рассматривали то, что творилось под ними. Она быстро, не оглядываясь, пошла по улице. Он вскоре догнал её. Майя оживилась: – Хорошо бы кофе. Они зашли. Девушка попросила большой латте. Артём купил ей напиток и, пока нёс, едва не пролил. Видимо, особым шиком для местных продавцов считалось налить «с горкой». «Какая бессмыслица!» – расстроился Артём. Они сели напротив друг друга, хотя обычно в кафе и ресторанах садились рядом. – Я вижу, что есть необходимость кое-что прояснить между нами. – Это Майя умела хорошо: взять инициативу в свои руки и, никого и ничего не жалея, высказаться. – Ты не в состоянии скрыть отношение к тому, что в последнее время тебе открылось. Я имею в виду наше общество, наши планы, чаяния. – Не то чтобы… – Не перебивай. Понимаю, что мы раньше никогда этого не обсуждали. Когда мы только познакомились, я полагала, что рано. И вот, когда мы теперь близки окончательно, целиком, как мне казалось, доверяем друг другу, я решила, что ты примешь меня такой как есть, будешь уважать то, что для меня важно. Похоже, я ошиблась. Ты капризничаешь… Это горько… Пауза повисла. Никому б никогда не пришло в голову назвать её мхатовской. – Я беспокоюсь за тебя. – Артём не собирался уступать. – Я уже говорил, что, если вас поймают, не пожалеют. Сломают жизнь. Это стоит того? – Это низко. – Что? Беспокоиться? – Скрывать за заботой свою… своё малодушие. – Хотела сказать, трусость? – Да. Но не сказала. Эти люди, которые через час соберутся у тебя в библиотеке, – они для меня сейчас всё, ты слышишь? Без этого моя жизнь ничего не стоит. Если ты спросишь, кого я выберу – тебя или их?.. – Глаза Майи застыли. – Я не спрошу. – Артём отвел взгляд. Майя замолчала. Она разглядывала Артёма так, будто не видела его никогда. Сначала осмотрела лоб, большой и почти без морщин, если морщины и были, то малозаметные, тёмные волосы, чуть завивающиеся на концах, губы, довольно пухлые, никогда не сухие. – Это значит, мы расстаёмся? – Майя взяла кружку, поднесла ко рту, но пить не стала, поставила назад. – Это значит, мы идём в библиотеку.