– Не все гости одинаково полезны, дядя, – любезно отозвался мальчишка. – Этот гость мне не нравится. И он снова глянул на Ярослава так, будто тот задолжал ему сотню-другую и не отдавал уже полгода. – Можно подумать, ты мне нравишься, – хмыкнул Зарецкий и, глядя на меня, похлопал на свободное место рядом с собой. Я села. – Так собак подзывают, – заявил Арнольд. – Радуйся, что не тебя, – отмахнулся от него, как от назойливого комара, Ярослав. – Заткнись, – ангельским голосом велел ему мальчишка. – Ты офигел, братишка? Что я тебе сделал? – Арнольд, – мягко, но с каким-то предостережением улыбнулся Август. – Как ты себя ведешь? Немедленно извинись перед гостем. – Не буду, дядя, – вздернул нос Арнольд. – Анастасия мне нравится. И я не собираюсь позориться перед ней из-за этой псины. – Псины? – вскочил на ноги Ярослав. – Иди ко мне, малыш, я тебя поучу манерам. – Перестань, – шепнула я, коснувшись его руки и с трудом сдерживая смех. – Это же ребенок. – Ребенок? – едва не задохнулся от возмущения Ярослав. – Да этот ребенок на тебя глаз положил, Мельникова. Очнись! – Идиот, – пробормотал мальчишка, закатив глаза. – Прошу извинить моего племянника. Он, видимо, не в себе после занятия по магической практике, – вздохнул Август, нехорошо глядя на племянника. И, встав из-за стола, милейшим голосом сказал: – Арнольд, за мной. – Но дядя! Я… – За мной, – оборвал его Август. – Немедленно. Еще раз прошу извинить. Сейчас вернусь. Мы остались одни, и Ярослав тотчас притянул меня к себе. – Маленький придурок… Насть, я скучал, – сообщил он мне, снова касаясь своею щекой моей щеки. – Ты такая красивая в этом платье, – Яр провел пальцами по оголенному плечу, заставив меня вздрогнуть. – Не говори им о кольцах, – шепнула я ему на ухо. – Не говори о том, что мы менялись телами. – Почему? – удивился он. – Они ведь маги, они могут помочь. – Потом объясню. Не говори, понял? – Как скажешь… Не сдержавшись, я потерлась носом о его скулу и, найдя губы, коротко поцеловала, не совсем понимая, что между нами происходит и как избавиться от этого притяжения. Нашему поцелую снова помешали – и снова дядя Тим. Он бесшумно появился в обеденном зале и опустился на стул во главе стола. Я тотчас отпустила Ярослава, проклиная все на свете – мне не хотелось, чтобы этот человек был свидетелем моей привязанности. – Можете продолжать, – скучным голосом сообщил дядя Тим. – В мире мало вещей, которые могут испортить мне аппетит. Даже свинья за столом. Он хлопнул в ладони, и на столе, как по мановению волшебной палочки, появились блюда с едой. – А вот мне козлы за столом аппетит испортить могут, – дрожащим от негодования голосом ответил Ярослав. – Козлам место в хлеву. Извольте блеять там. От неожиданности я закашлялась. При мне никто и никогда в жизни не называл Тимофея Реутова козлом. Дядя Тим, который, видимо, тоже не помнил ничего подобного, с громким стуком поставил на стол чашку с ароматным кофе. На его обычно равнодушном лице появилась холодная отчужденная ярость – такая, что на миг мне стало не по себе. Яру, кажется, тоже. Какое-то время Тимофей смотрел на Зарецкого, пронзая взглядом стальных глаз, словно примериваясь, как половчее его убить, а потом незаметно спрятать тело. Однако все же взял себя в руки. – Сопляк, ты останешься невредимым лишь потому, что сейчас находишься под остаточным воздействием магии. Пьян от нее. И не ведаешь, что творишь. Но запомни – продолжишь себя вести так и дальше, крепко пожалеешь, – это была не угроза, а обещание. А свои обещания Реутовы всегда выполняли. – Я так испугался… Куда бежать, где прятаться? – насмешливо фыркнул Ярослав. Рука дяди Тима, снова потянувшаяся за чашкой кофе, на мгновение замерла в воздухе. – Прекратите, пожалуйста, – сдавленным голосом попросила я. Яр хотел что-то мне возразить, но я ударила его ногой по ноге, и он затих, лишь обжег злобным взглядом Тимофея, а после как ни в чем не бывало принялся за еду. У меня же кусок в горло не лез, и я возила вилкой по стейку из мраморной говядины с брусничным соусом. – Почему не ешь? – спросил Ярослав, усиленно работая челюстями. Я вспомнила вдруг, что его тело постоянно было голодным. Воспоминание о том, что мы менялись телами, заставило меня вздрогнуть. Этого ведь больше не случится? Не случится, верно? Я не хочу больше быть парнем. Я не хочу быть Ярославом. И я все сделаю, чтобы прекратить это. – Не хочу, – тихо ответила я. – А ты захоти! – упорствовал он и завладел моей вилкой и ножом. – Ну же, открой ротик! – Яр, не стоит. – Ну же, малыш, – выдал Зарецкий. Точно, он находится под воздействием магии. Надышался ею и несет бред. Малыш? Забавно. Но я готова была простить ему этого «малыша» – сейчас я просто была рада, что он жив и с ним все в порядке. А глупость… Глупость – это неотъемлемая часть его обаяния. – Не заставляй ее, – не глядя в нашу сторону, насмешливо сказал дядя Тим. – Настя с детства отличается чрезмерным упрямством. Ярослав едва слышно прошептал что-то, весьма похожее на слово «придурок». – Вы помните меня в детстве? – спросила я, стараясь скрыть изумление. Мне всегда казалось, что в детстве я была маленькой тенью, которую замечала лишь одна старая няня. – Разумеется, я не настолько стар, чтобы начать забывать прошлое, – отозвался дядя Тим. – Ты была не самым приятным ребенком, Настя. Упрямым, замкнутым и высокомерным. Но меня всегда веселило, как ты изводила Риту. – Изводила? – переспросила я, удивляясь и злясь одновременно. – Вы что-то путаете. Это она меня изводила. Он холодно улыбнулся, поправив очки. – Думаешь? – Уверена. Я не ныла, не капризничала, не требовала игрушек. Идеально себя вела. Делала все, что мне говорили. Старалась быть лучшей, – все, что было связано с детством, глухой болью отзывалось в сердце. Верно говорят, что человек родом из детства. – Ты старалась быть лучше ее дочерей. Не все матери могут это простить, знаешь ли. – Думаете, я знала это, когда была ребенком? – так же холодно улыбнулась я. – В какой-то момент ты четко это поняла, – отозвался дядя Тим. – И стремилась быть лучшей уже для того, чтобы обратить на себя внимание Риты. Эта тактика принесла свои плоды. – Она возненавидела меня еще больше, – криво усмехнулась я. – По-настоящему. – Ненависть – лучше, чем презрение, – заметил Тимофей. – Значит, все детство вы наблюдали за мной? – прищурилась я. Дяде не стоило заводить разговор на эту тему. Или он делает это специально? Нажимает на мои больные точки, чтобы увидеть реакцию? – Слишком громкое слово, Настя. Я замечал кое-что урывками, – он скрестил пальцы под подбородком, в упор глядя на меня. – Вообще, раз мы коснулись щекотливой темы нашего родства, надо признать, что я был удивлен, когда ты появилась в семье брата. Хороший муж, прекрасный отец – как он мог спутаться с какой-то непонятной девицей, да еще позволить ей родить ребенка? А после забрать этого ребенка в свою семью и заставить жену записать на свое имя. Феноменально, не находишь? Какой женщиной была твоя мать? Что она сделала с твоим отцом? Околдовала? – Сложно сказать. Она умерла спустя некоторое время после моего рождения, – отозвалась я. Внутри у меня все кипело от негодования – какого черта? Что он несет? Для чего завел этот разговор? Такие, как Тимофей Реутов, не будут опускаться до откровений – они всегда преследуют какую-то цель. Что ты хочешь, дядя? – Откуда тебе известно? – чуть склонил он голову набок. Зарецкий молча наблюдал за нами. – От крестной. – А может быть, она и есть твоя мать? – он задал вопрос, который мучил меня когда-то. Что, если крестная и правда моя мама? Но тогда, когда она привезла меня на могилу матери, я поняла, что она не лжет. Поняла это по застывшим в ее глазах невыплаканным слезам. Они действительно были близкими подругами. О таких вещах не лгут. – Забавное предположение, но не думаю, – ответила я с насмешкой. – Да, Матильда точно не твоя мать, – кивнул дядя. Внутри все оборвалось. – Откуда вы знаете, как ее зовут? – хрипло спросила я. – Одно время ходили слухи, что твой отец спит с ней, – ответил с неприятной полуулыбкой дядя Тим. – Но на самом деле они просто хорошие друзья. Твой отец знал, как тебя контролировать, Настя. Меня опалило огнем. Только не это. Я не вынесу еще одного предательства. Но тут же сама себя поправила. Вынесешь. Ты все вынесешь. А дядя продолжал втыкать мне спицу в сердце все глубже. – Матильда – не подруга твоей матери. Она подруга твоего отца. Удивлена? Неужели не догадывалась? Впрочем, Матильда хорошо играет свои роли. Именно поэтому она так высоко поднялась. Не удивлюсь, если однажды она начнет метить в губернаторы. Через Матильду твой отец давал тебе деньги. Через нее заставил тебя пойти в аспирантуру. И через нее собирался руководить твоей жизнью и дальше. У тебя такое обиженное и злое лицо – прямо как в детстве. Дядя коротко и насмешливо рассмеялся, увидев наконец мои эмоции – те, которые я не успела скрыть. Браслет едва заметно нагрелся, и я вдруг поняла, что он делает. Он целенаправленно выводит меня на эмоции, чтобы понять, насколько я контролирую себя и браслет, силу которого познала. По каким-то причинам ему нужно знать, смогу ли я совладать с эмоциями. А если им интересно это, значит, моя эмоциональность может воздействовать на браслет. И…