Обрабатываю я их, видите ли. За мою обработку люди деньги платят, а этим юнцам ценные услуги достались даром — в комплекте, так сказать, — и то ерничают. — Ничего. Беги давай. Олега с Чингисом тоже звать? — Ни в коем случае. — Мне было очевидно, что взрослые в таком деле только помешают. Весень тоже еще не спал; открыл дверь, пропустил меня внутрь. — Как голова? — первым делом спросил он и потянулся руками к моей скуле, покрытой зеленой мазью. — Все хорошо. Не трогай — испачкаешься, — проскрипела я, уклонилась и подняла подбородок. — Я из-за горла. — Как вы так с Ратко умудрились? — подозрительно спросил волшебник. — Дурное дело нехитрое. Зато он теперь властелин не только холода и огня, но еще ангины, бронхита и воспаления легких. Целитель нахмурился, не оценив шутки, и с явным удовлетворением положил мне руку на горло. — Я больше не буду, — хрипло пообещала я. Неожиданно уголок бледных узких губ Весеня слегка приподнялся вверх — это была даже не тень улыбки, а только намек на ее возможность. — Молчи уж, — без былой неприязни посоветовал парень. И я замолчала, ощущая, как приятное тепло разливается по моему горлу и словно бы начинает покалывать. Когда покалывание прошло, целитель удовлетворенно кивнул и на всякий случай взял меня за запястье. Я уже успела привыкнуть к этому жесту, понимая, что так юный волшебник оценивает состояние человека. Брови Весеня снова начали сходиться на переносице, обозначая какую-то трагическую и в то же время недоуменную складку. — Можно мне тебя кое о чем спросить? — Можно, — благосклонно разрешила я, — только давай не сейчас. Лелю нужно, чтобы ты спустился в столовую. Все уже должны были собраться. — Для чего? — с подозрением спросил целитель. — Вот у него и узнаешь. В столовой, несмотря на поздний час, собрались все. Сонных лиц не было, любопытство бодрило не хуже имбирного чая. Мы с Весенем зашли последними. — Что происходит? — строго спросила Белоника. Я огляделась в поисках Леля, но, не обнаружив его в комнате, попятилась к двери. — Сейчас… Представляю, насколько сложно мальчику выйти к своим сверстникам с ошеломляющим признанием. Не хотелось бы и дальше играть на мужском самолюбии, но, очевидно, презрительный взгляд такой малявки, как я, действует куда убедительнее, чем все советы Вольги. Выскочив за дверь, я уперлась носом прямо в рубаху Леля. Похоже, «мальчик» и не думал идти на попятный — зря я назвала его трусом, дело было не в трусости или не совсем в ней. — Довольна? — попытался пристыдить меня он. — Очень, — призналась я, хотя в душе волновалась так, будто раскрываться перед всеми предстояло вовсе не ему. — В их жалости будешь виновата ты. Хитрый ход и попытка сыграть на чувстве вины. — Это твое решение, я только подтолкнула… Лель сердито отодвинул меня и вошел в столовую. Я поспешила следом. То, что я была за спиной юноши, дало мне возможность увидеть остальных волшебников его глазами: повернутые вопросительные лица, недоверчивые глаза, любопытство, сомнение и прочие эмоции, в которых уже не было времени разбираться. Я не знала, как начнет говорить Лель, какие слова подберет. Поведает ли ту же сказку или она предназначалась только для меня? Но он с мальчишеской категоричностью и поспешностью вовсе не стал ничего говорить: прикоснулся к своему лицу, убирая иллюзию, и стал ждать реакции остальных. Глава 21 ВМЕСТЕ СИЛЬНЕЕ По гладкой смуглой щеке Надиры катилась слезинка, ее маленькие прозрачные товарки уже давно проторили перед ней дорожки за то время, пока Лель кратко и сухо, совсем не так, как давеча, рассказывал свою историю. Юноша не смотрел куда-то вдаль, на стену или в пол, он переводил глаза, в которых читался упрямый вызов, на лица молодых волшебников. «Ну вот — настоящий княжич! — подумала я. — Как бы не пожалел потом его отец о выборе наследника». Не знаю, к какой реакции готовился Лель, но наверняка подготовка была впустую. Ждан и Буреслав пораскрывали рты. В глазах всех девочек, кроме, пожалуй, Нины, стояли слезы. На лице Белоники читалась жалость. Надира замерла в безмолвном потрясении. Морошка сопереживала всей душой. Она пошевелилась первой из ребят, едва Лель закончил свой рассказ, в три прыжка оказалась рядом с ним и обхватила своими маленькими ручками. От неожиданности парень смутился. Вся защитная надменность сбежала с него в мгновение ока, он растерянно оглянулся на меня, затем неуверенно улыбнулся и положил ладонь на голову девочки. — А ну-ка, Ягодка, подвинься, — угрожающе пробасил Ратко. Стоило Морошке отойти в сторону, как ручищи богатыря вцепились в ворот рубахи Леля. — Это так ты с нами дружишь? Так нам доверяешь?! При каждом слове великан все выше и выше поднимал за грудки Леля и скоро поравнялся с ним нос к носу; казалось, гнев его был много сильнее, чем потрясение от вида отталкивающей внешности друга. — Отойди, — вмешался Весень, каким-то чудом умудряясь подвинуть внушительного Ратко своим худосочным плечом. — Дай мне его сначала осмотреть, душу вытрясем позже. — Я думала, ты что-то интереснее скажешь, — протянула Нина, поигрывая хвостом фиолетового тигра. Лелю неожиданно стало некогда переживать о реакции товарищей, так как от этой реакции уже надо было отбиваться. — Подожди, не надо меня осматривать, я не вчера лицом об лед приложился, — отбивался от целителя скрытный отпрыск княжеского рода. — Держите его! — приказал Весень, и Ратко, не скрывая удовольствия, скрутил руки друга за спиной. Морошка с хитрой миной обхватила Лелю колени — не будет же он лягать ребенка? — Да что вы все, с ума посходили, что ли? — взывал к снисхождению невольный пациент. Я, чтобы не затоптали, отошла от ребят подальше, уселась на скамейку и стала наблюдать, как Весень длинными пальцами задумчиво ощупывает лицо друга. — Вот здесь надо ломать кость и хрящ, и тогда можно все обратно срастить, но что делать с мышцами и кожей — ума не приложу. Как вернуть их на место? Столько времени прошло… Целитель отошел и задумчиво уставился на Леля так, будто тот был неодушевленным объектом. — Дай мне посмотреть, — подошла сзади Белоника. Впервые я услышала неуверенность, прозвучавшую в ее голосе. — Белка, и ты туда же… — простонал Лель, его едва ли не до слез смущало такое пристальное внимание, сопровождающееся вдобавок придирчивым осматриванием и ощупыванием. — Молчи и терпи, — безжалостно ответила девушка, у нее-то слезы уже давно высохли. — Сам виноват, нечего скрытничать. В отличие от Весеня Белоника положила одну руку на правую, целую сторону лица волшебника, а другую на левую и прикрыла глаза — не поймешь, то ли чтобы лучше чувствовать, то ли чтобы не смущать бедолагу. — Белочка, — прошептала Морошка, отпустив колени Леля, — ты же не занимаешься волшебством живого. — Зато Весень занимается… — Белоника открыла глаза. — Единственная вещь, которой нас когда-либо учил Олег, — что на стыке два волшебства могут гораздо больше, чем одно. Мне подчиняется материя и форма, я могу сделать так, чтобы одна сторона лица стала точной копией другой. Целительная сила Весеня сохранит ткани живыми и поможет им срастись, но… — …но это будет непереносимая боль. — Целитель сказал то, на что девушка не решилась. — Которую вряд ли можно выдержать, находясь в сознании. Лель сглотнул. — Я попробую. — А мы не станем, — покачала головой Белоника. — Ребята! — вклинилась я, наступая на горло внутреннему рассудительному голосу баронессы. Все лица повернулись ко мне. — Если два волшебства сильнее одного, то три должны быть сильнее двух. Морошка или Надира, наверное, могут справиться с болью. — Ой, — пискнула Ягодка и спряталась за широкую спину Ратко. — Я такого никогда не волшбовала! — А я сделаю, — твердо ответила Надира, выдвигаясь вперед. Весень с Белоникой переглянулись и кивнули друг другу. — Это опасно, вы не сможете это сделать. Я сейчас позову Олега и проверяющего! — вдруг подал голос испуганный Буреслав.