– Ладно, всё хорошо. Больше так не делай, – я крепко обняла его и чмокнула в нос. Поднявшись на ноги, я снова упёрлась взглядом в источник моего напряжения. – Что? – Как-то ты не выглядишь учителем этикета. Сбежала, даже не попрощавшись. – Прощай, – буркнула я и двинулась к огромному табло с подробной картой, чтобы найти на нём питомник хаски. – Лесь, ну чего ты? – Чего я? Чего я?! – моё терпение окончательно лопнуло. Спрятав за спиной Никиту, я вскинула голову и зло уставилась на Демида: – Ты меня обманул! И исчез с горизонта! А через два дня я лишилась из-за тебя работы. И теперь ты спрашиваешь, как у меня дела и чего я?! Я – отлично! * * * Демид В этот момент я бы не удивился, если бы разъярённые зеленющие глаза метнули в меня парочку молний. «Блин, какая же она красивая…» – В смысле из-за меня? – В прямом. Что тут непонятного? – Причём тут твоя работа и я? – только успел задать вопрос, как выхватил ощутимый удар в плечо. – При том, что ты член президентской семьи! – И? Да если бы я сразу сказал, ты бы испугалась и не пошла на свидание. – Демид, я, конечно же, полная идиотка, но не трусиха. Но я точно не пошла бы с тобой даже кофе пить! Мне нельзя вступать в личные контакты с семьёй Макаровых! – Почему? – я был так далёк от всего этого дебильного нагромождения непонятных правил, что в упор не видел логики. Леся истерично хохотнула и снова попыталась сбежать, но я хотел разобраться в ситуации до конца и ухватил её за руку. – Потому что! Потому что это прописано в трудовом договоре! Точка. Я ведь ужинала в компании с финансовым ассистентом! А потом, как распоследняя дура, выслушивала нотации от жены президента и не понимала, где и когда успела накосячить! – Блин, Олесь, я не знал… – внезапное чувство вины камнем сдавило желудок. – Прости. – И не подумаю. – Я правда хотел позвонить потом. – Так говорят все пойманные на обмане мужчины, – она издевательски усмехнулась. – Но даже не в этом суть. – А в чём же ещё? – я окончательно потерял нить диалога. – Ты, – она снова ткнула меня в плечо, да так сильно, что я по инерции шагнул назад, – собирался жениться и, видимо, решил, а чего бы и не поразвлечься напоследок? О, какая милая няшка! Дай-ка я её соблазню! – Нет! Я так не думал! – напоминание о браке вывело меня из себя. – И уж поверь, это не та женитьба, о которой можно мечтать. – Да мне по барабану, – Леся скорчила неверящую рожицу. – Всего хорошего! Нам пора. – Мне жаль, что тебя уволили! – крикнул ей вслед. – Если я могу как-то возмес… – Засунь себе в задницу своё жаль! – Олеся! – пискнул мальчишка, оглядываясь на меня. – Нельзя говорить зад… – Я знаю. Это исключительный случай, Никита. Мне было одновременно и смешно, и противно… Я смотрел им вслед и испытывал колючее чувство вины. Даже в мыслях не было, что из-за меня и моей скуки девчонка оказалась уволена… Интересно, что бы она мне сказала, если бы я всё-таки позвонил ей тогда, через несколько дней после нашего знакомства?.. Я в её глазах был беспринципным мудаком и неверным мужем. И если с первым пунктом поспорить было сложно, то объяснить ей суть второго без риска рассекретить факт сделки я не мог. Да и… В кармане завибрировал телефон: «Макаров, ты где застрял? Мы уже наверху!» Я посмотрел на часы и выругался. Внезапная встреча с Олесей отвлекла меня от основного плана. Настроение, правда, испортилось, но я всё же пошёл обратно к подъёмникам и запрыгнул в кабинку. Жаль, я не знал, где и насколько остановилась Олеся. Хотелось найти её и попытаться нормально поговорить, а потом… Я упёрся затылком в стеклянную стенку кабины и вспомнил наше с ней маленькое летнее приключение. «Может быть, всё-таки поискать?..» * * * Олеся Только когда мы попали «в гости» к весёлой ораве собак, Никита отстал от меня с вопросами об «этом дяде». Хаски жизнерадостно скакали, виляли хвостами, с удовольствием давали себя гладить и норовили лизнуть в нос. Мы пришли в самый удачный момент, и смотрители даже разрешили Никите помочь им разложить еду по мискам. Потом его прокатили на упряжке, а мой телефон наполнился смешными фотографиями, хотя внутри я трещала по швам после ужасной сцены у подъёмника. Бурно выражать свои чувства и эмоции было мне не свойственно. Я всегда была достаточно закрытым человеком с узким кругом общения. Но сегодня будто прорвалась давно воспалённая рана, и меня буквально понесло. Он стоял напротив, такой красивый и до ужаса удивлённый. Когда-то очаровавший меня. Обнимавший. Обманувший… – Олеся, я кушать хочу, – Никита дёрнул меня за рукав. Я пришла в себя, проморгалась и достала ему яблоко из рюкзака: – Поедем обратно. Нам уже пора. Теперь Никита так крепко держал меня за руку, что пальцы через несколько минут онемели. Уже когда мы сели на спуск, он неловко пригнулся и тихо спросил: – Олесь, ты не скажешь папе, что я вырвал руку? Я посмотрела в это милое напуганное личико и сама чуть не всплакнула от умиления: – Давай договоримся. Я не расскажу про руку, а ты не расскажешь про плохое слово, которое я произнесла. Ага? – Я обещаю! Ничего-ничего не расскажу! – Вот и славно. Малыш расслабился, доел яблоко и всю дорогу до отеля шёл вприпрыжку, а потом взахлёб рассказывал отцу за обедом, как весело было в питомнике, как его «зацеловали собачки», как снег летел в лицо, когда они его катали. Масленников улыбался сыну и поглядывал на меня. Я делала вид, что мне комфортно. Но вчерашние тяжёлые мысли снова наполнили моё и так уже истерзанное сознание. После обеда Никиту предсказуемо склонило в сон. Я оставила его под присмотром сиделки, а на выходе из номера меня поймал Владимир. Испытав ощущение дежавю, я подняла на него вопросительный взгляд. – Тут наверху есть спа-салон. Сходи, расслабься перед ужином, – он протянул мне сертификат на внушительную сумму. – Я не увер… – Лесь, хватит спорить со мной по каждому вопросу. – Простите… – я взяла сертификат и с запозданием ответила: – Спасибо. Раздражённые серые глаза сверлили мою переносицу. Потом спустились ниже, к губам, и немного смягчились, но Владимир тут же поднял взгляд обратно, угрожающе качнул головой и открыл мне дверь: – Ты должна быть готова ровно к восьми вечера. – Я буду. И всё-таки мне не показалось. Он наверняка планировал плотное сближение со мной во время отпуска. Эта мысль не давала покоя даже на чёртовом массаже. Я не хотела терять работу, уже, собственно говоря, привязалась к Никите, и всё было хорошо, пока его отец не остался без любовницы. Но почему нужно было обязательно навострить лыжи в мою сторону? В Москве полчища красоток, готовых по щелчку стать содержанками при богатых предпринимателях. А я ведь даже повода не давала: держала дистанцию, обращалась по имени и отчеству… Выбора не оставалось. Как только Масленников попытается ко мне прикоснуться, я скажу ему напрямую о своём нежелании ввязываться в такие отношения. Он, конечно, симпатичный, брутальный, ухоженный, но рядом с ним я постоянно ощущала невнятную тревогу. В какой-то момент я всерьёз подумала, что проблемы Никиты были связаны не столько с потерей матери, сколько с психологическим фоном отца. Вслух такое сказать я не решалась, но тонко намекала Владимиру, что неплохо было бы и ему ради сына иногда заглядывать к психологу. Он, правда, упорно отмахивался. На ужин я начала собираться медленно. Очень медленно и очень неохотно. Возможно, именно поэтому вечерний макияж удался как никогда. Волосы я просто расчесала и оставила распущенными. Аккуратно натянула длинное платье с разрезом от середины бедра. Спору нет – сидело оно на мне шикарно, будто скроено было по фигуре. В косметичке на счастье обнаружила нитку речного жемчуга с массивной позолоченной застёжкой. Образ получился… Я оглядела себя в зеркало и чуть не всхлипнула. Слишком сексуально. Как будто красная тряпка для быка: «Подойди и трахни меня!» Я выудила со дна сумки несколько шпилек и собрала волосы в небрежный пучок. Лицо стало чуть строже. В дверь постучали: – Олеся, ты готова?