Э. У. ХорнунгИз рая Сундук серебра Отдых Клуб криминалистов Равнина близ Филипп Плохая ночь Ловушка для взломщика Добытое святотатством Реликвии Раффлса Последнее слово notes1 2 3 * * * Э. У. Хорнунг Вор в ночи Из рая Для того чтобы рассказать вам еще больше о Раффлсе, мне придется вспомнить наши былые дни и заполнить все недостающие пробелы в той летописи, которую я веду. Постепенно описывая его жизнь, раскрывая тем самым правду за моими недомолвками, я наконец смогу поведать о том, кем же являлся Раффлс на самом деле. Сейчас вся правда не сможет причинить ему никакого вреда. Я решил ничего не утаивать. Раффлс был злодеем, и из моих рассказов вы поймете это. Нет никакого проку скрывать этот факт. До сих пор я избегал говорить о многих отвратительных эпизодах. Я вновь и вновь сосредоточивался на его лучших качествах. И я вновь могу допустить подобную оплошность, ослепленный даже сейчас галантным блеском моего злодея, который превратил его в моих глазах в настоящего героя. Но, по крайней мере, я больше не стану ничего скрывать от вас и с этих пор больше не буду хранить молчание. И начну я с дня, когда Раффлс по-настоящему ранил меня. Я подбираю слова с заботой и болью, оставаясь все еще преданным своему другу и все же чувствуя горечь от тех мартовских дней, когда я поддался его искушению и слепо последовал за ним, переступив черту закона. Тот день был ужасен. Но он был ничто по сравнению с тем предательством, которое Раффлс совершил по отношению ко мне спустя всего несколько недель после этого. Второе преступление в глазах общества было куда менее серьезным, и я бы мог опубликовать эту историю еще несколько лет назад, если бы не определенные обстоятельства. Мое молчание исходило из личных причин. Дело не только в том, что оно дискредитировало Раффлса, но и в том, что оно было связано с близким мне человеком. Этот человек, который будет фигурировать в рассказе, мне дороже, чем сам Раффлс, и я решил, что не очерню его имя упоминанием в рассказе о наших преступлениях. Бедняжке достаточно и того, что она была обручена со мной до событий того безумного мартовского дня. Все, кто знал нас, говорили о «взаимопонимании», при этом недовольно хмуря брови. Но их мнение не влияло на нас. Мы лишь склоняли голову, но никогда не меняли своих решений. Между нами все было хорошо, но я был недостоин ее. Вы и сами придете к такому выводу, когда я скажу, что проиграл сбережения в баккара и обратился за помощью к Раффлсу. Даже после этого я иногда видел ее. Я всем видом показывал, что нечист душой и не хочу, чтобы она разделила со мной мои грехи; в конце концов я принял решение написать ей и разорвать нашу помолвку. Ах, как же хорошо я помню эту неделю! Это было завершение удивительного майского турнира для поклонников крикета, с тех пор мы никогда не видели ничего подобного, но я был слишком опечален, чтобы следить за итогами матчей в газетах. Раффлс был единственным человеком, который мог в то время получить калитку, но я ни разу не видел его игру. Против Йоркшира, однако, он смог набрать сенчури, что и привело Раффлса ко мне по пути домой в Олбани. – Мы должны отобедать и отпраздновать столь редкое событие, – сказал он. – Сенчури бывает раз в жизни. И ты, Банни, явно нуждаешься в хорошем напитке. Как насчет «Кафе Рояль» в восемь? Я приду чуть пораньше, чтобы заказать столик и вино. В «Кафе Рояль» я невозмутимо поведал ему о своем несчастье. Тогда он впервые услышал о моей помолвке, и, после того как взамен опустошенной бутылки нам принесли не менее изысканное вино, я рассказал ему все. Раффлс молча слушал меня. Я был благодарен за тактичность и сочувствие, которое он выражал всем своим видом. Он сказал, что был бы рад, если бы я поделился с ним раньше, но даже без этого согласился с тем, что я верно поступил, разорвав помолвку и честно прекратив общение. У моей музы не было своих денег, а я не мог их честно заработать. Я объяснил Раффлсу, что она сирота и большую часть времени проводит с аристократкой-тетей за пределами Лондона, а остальную часть живет у помпезного и деспотичного брата тети – политика в Пэлес-Гарденс. Тетя, по моему мнению, была снисходительна ко мне, в то время как ее знаменитый брат возненавидел меня с первого взгляда. – Гектор Каррутерс! – пробормотал Раффлс, повторяя ненавистное мне имя, и устремил ясный и холодный взор на меня. – Полагаю, ты не часто его видишь? – Давно его не видел, – ответил я. – Я два или три дня гостил у него в прошлом году, но с тех пор они ни разу не приглашали меня, и их никогда не было дома, когда я приходил. Старик, кажется, неплохо разбирается в людях. И я горько рассмеялся, опустив голову. – Неплохой у них дом? – спросил Раффлс, взглянув в свое отражение на серебряном портсигаре. – Отличный, – сказал я. – Ты же знаешь дома в Пэлес-Гарденс, не так ли? – Не так хорошо, как хотел бы узнать их, Банни. – Что ж, у него лучший дом среди них. Старик богат, как Крез. Сам дом огромен, такие нынче строят только в сельской местности. – А как насчет оконных креплений? – небрежно спросил Раффлс. Я отпрянул от открытого портсигара, который он протянул мне, пока говорил. Наши взгляды встретились, в его глазах было то дерзкое мерцание, яркости которого позавидовал бы сам дьявол и которое привело меня к погибели два месяца назад. Казалось, что это влияние будет длиться так долго, как только он захочет. Но на этот раз я не поддался, впервые я смог твердо выдержать его взгляд и отвернуться. Раффлсу не было нужды описывать свой замысел. Мне хватило лишь взгляда на его нетерпеливую улыбку, чтобы понять, что он задумал. В решительном порыве я отодвинул свой стул. – Ни за что! – вскричал я. – Дом, в котором я обедал, дом, в котором я видел ее… дом, в котором она живет месяц в году! Даже не высказывай свои мысли, Раффлс, иначе я немедленно покину это место. – Но нам же еще даже не принесли кофе и ликер, – сказал Раффлс, смеясь. – Сперва попробуй «Салливан». Это по-настоящему королевская марка сигар. А теперь позволь мне заметить, что твои сомнения сделали бы тебе честь, если бы старик Каррутерс все еще проживал в том доме. – Ты имеешь в виду, что он теперь живет где-то еще? Раффлс зажег спичку и протянул ее мне. – Я хочу сказать, мой дорогой Банни, что в Пэлес-Гарденс больше не звучит его имя. Ты начал свой рассказ с того, что ничего не слышал о своих знакомых уже больше года. Этого достаточно, чтобы понять, почему ты пришел к неверному выводу. Я думал лишь о доме, в то время как ты думал лишь о людях, в нем живущих. – Но кто они, Раффлс? Кто живет в доме, если старики Каррутерсы переехали, и почему ты решил, что в доме все еще есть что-то ценное? – Отвечаю на твой первый вопрос: в доме живет лорд Лохмабен, – сказал Раффлс, отправляя кольца дыма к потолку. – Ты выглядишь так, будто никогда о нем не слышал. Но поскольку крикет и скачки – единственная часть газеты, которую ты читаешь, наверное, не нужно удивляться тому, что ты не отслеживаешь появления новых пэров. Второй вопрос не стоит ответа. Как ты думаешь, почему я обладаю такой информацией? Это моя профессиональная деятельность, я обязан знать все, что мне может пригодиться. По правде, у леди Лохмабен такие же великолепные бриллианты, как и у миссис Каррутерс, и есть вероятность, что она хранит их в том же месте, где хранила их миссис Каррутерс. Я был бы признателен, если бы ты поделился со мной этой информацией. Я действительно знал, где хранились ценности, поскольку узнал от племянницы мистера Каррутерса о тайнике, которым гордился старик. Он был фанатиком, даже изучил мастерство взломщиков, дабы учесть все уловки. Я вспомнил, что окна на первом этаже всегда были тщательно заперты, а двери всех комнат, выходящих в зал, оснащены дополнительными замками Йеля, которые при всем при этом еще и расположены на невероятной высоте и их невозможно заметить невооруженным взглядом. Это была обязанность дворецкого – пройти по дому и собрать все ключи с замков перед отходом ко сну. Но ключ от сейфа в кабинете всегда хранился у хозяина дома. Этот сейф, в свою очередь, был настолько гениально сокрыт от посторонних глаз, что я бы не смог обнаружить его без посторонней помощи. Я хорошо помню, как та, которая мне его показала (в своей невинности), засмеялась, поведав, что даже ее мелкие безделушки торжественно запираются там на ночь. Сейф был в стене и скрывался за книжным шкафом, надежно сохраняя варварское великолепие драгоценностей миссис Каррутерс. Без сомнения, эти Лохмабены использовали бы его с той же целью. И узнав, что обстоятельства изменились, я легко поделился с Раффлсом тем, что знаю. Я даже нарисовал ему простой план первого этажа на обратной стороне меню. – Невероятно, что ты даже заметил, какие замки на дверях изнутри, – заметил он, убрав план в карман. – Полагаю, ты не увидел, есть ли «Йель» на входной двери? – Его там нет, – ответил я довольно быстро. – Я уверен в этом, потому что когда-то у меня в руках был ключ… Когда мы вместе пошли в театр. – Спасибо, друг мой, – растроганно пробормотал Раффлс. – Это все, что мне от тебя было нужно, кролик. Такой ночи, как сегодняшняя, больше не будет! Он говорил так всегда, когда решал действовать. Я ошеломленно посмотрел на него. Мы еще не успели сполна насладиться нашими сигарами, а он уже показал официанту, чтобы тот принес счет. Я не стал возражать, пока мы не оказались на улице. – Я пойду с тобой, – сказал я, взяв его под руку. – Вздор, Банни! – Почему это вздор? Я знаю каждый угол, и раз дом сменил владельца, у меня нет никаких угрызений совести. Кроме того, я уже пересек черту: единожды вор остается вором! И неважно, пенни или фунт! Кровь бурлила у меня в венах. Но старый друг по какой-то причине не оценил моего энтузиазма. Мы пересекли Регент-стрит в полной тишине. Мне пришлось держать его за рукав, чтобы он не сбросил мою руку. – Я действительно думаю, что тебе лучше не ходить со мной, – сказал Раффлс, когда мы достигли другой стороны улицы. – На этот раз ты мне не нужен. – Но я полагал, что был довольно полезен до сих пор. – Возможно, Банни, но я не хочу брать тебя с собой сегодня. – Но я знаю это место, а ты нет! Вот что, я пойду с тобой и покажу, где находятся ценности, и мне даже не нужна доля. Он часто дразнил меня так и добивался моего участия. Я хотел увидеть, как он уступит, но Раффлс лишь смеялся, тогда как я в таких ситуациях совершенно терял голову. – Кролик! – он усмехнулся. – У тебя будет твоя доля, независимо от того, пойдешь ли ты со мной или нет. Но если говорить серьезно, разве ты не предполагаешь, что, оказавшись там, можешь вспомнить о девушке? – Какой в этом прок? – застонал я. – Ты же согласился со мной, что мне нужно разорвать с ней отношения. Прежде чем поделиться с тобой своей печалью, я уже написал ей в воскресенье и сообщил о расторжении помолвки. Уже среда и я не получил от нее ни строчки. Это ожидание сводит меня с ума. – Ты написал в Пэлес-Гарденс?