– Пошли теперь в музыкальный зал! – нетерпеливо затараторила Кинкажу. – Нет, лучше в… Ой, вспомнила: кто-то говорил, что здесь в Яшмовой горе живёт древний призрак! А вдруг мы его встретим? Луна тревожно прижала уши. Призрак? Неужели это он говорит у неё в голове? Брр! – Ты имеешь в виду Камнероя? – спросил Звездокрыл. – Никакой он не призрак, а просто старый добрый ночной и, кстати, отец Солнышка. Провёл здесь уже много лет, по большей части спит, и юным драконятам категорически не рекомендуется подкрадываться и проверять, живой ли он, дёргая за хвост. Впрочем, пообщаться он никогда не прочь, и если вы настроены на вежливую беседу, я могу сказать, как его найти. – Вежливая беседа… да ну, скучища, – пожала крыльями радужная. – Лучше бы он был призраком, так интереснее! Значит, живой ночной, подумала Луна. Неужели это он пробирается в чужие мысли? Надо обязательно спросить у Звездокрыла дорогу, набраться бы только смелости. – Есть хочешь? – перебила её мысли Кинкажу. – Я бы что-нибудь пожевала. Надо найти обеденный зал, я там ещё не была… Звездокрыл, как пройти в обеденный зал? Ночной дракончик коснулся стола, чтобы сориентироваться, затем показал крылом на один из трёх выходов из библиотеки. – Стерх, пойдёшь с нами? – спросила радужная, опередив Луну. Земляная быстро покачала головой и снова уткнула нос в свиток. – Ладно, тогда до скорого! – бросила Кинкажу через плечо, утягивая за собой ночную. Новый коридор уходил вниз, но из глубины тянуло свежим воздухом. Минуя несколько ответвлений, Кинкажу лишь заглянула в них и продолжала уверенно идти прямо. Теперь и Луна ощутила доносящийся спереди запах дичи… вместе с гомоном драконьих голосов, как настоящих, так и мысленных. Опять мучиться от этого шума! В обеденном зале оказалось даже хуже, чем она представляла. Здесь царил настоящий хаос, особенно утомительный после тихой аккуратной библиотеки. Огромная пещера с дальней стороны выходила на склон горы, усыпанный мшистыми валунами, за которыми открывался вид на отвесные кручи и снежные пики. Выход наружу загораживала невысокая стенка из булыжников, нисколько не мешавшая драконятам, но непроходимая для дичи. С другой стороны поперёк пещеры струился водный поток, исчезая под аркой, ведущей в соседнее помещение. А между ними… Мохнатые овцы, блея в панике, путались под драконьими лапами, рядом бегали пёстрые куры, перепела и фазаны, то и дело взлетая облаком перьев и пронзительно кудахча. Жирный чёрный медведь в углу с обречённым рыком отбивался от дракончика размером вдвое больше него. Что ещё хуже, зал был полон орущих драконят, по большей части земляных, песчаных и небесных, которые весело носились взад-вперёд, догоняя птицу, предназначенную на обед. Они подбадривали друг друга, давали советы, вопили от досады, упуская фазана, и весело хохотали, когда птица выскальзывала у других из-под носа. То же самое повторялось у них и в мыслях, и оттого Луне казалось, что драконов тут вдвое больше, чем на самом деле. Глин стоял на скале в центре пещеры и старался перекричать общий гвалт. – Тише! Тише! – ревел он. – Особенно вы, куры! Сдавайтесь, мы всё равно вас съедим! Бежать некуда, стойте! Стоп, я сказал! – Куд-кудах! Куд-кудах-тах-тах! – визгливо отвечали куры. Кинкажу разглядела на берегу пещерной речки кучу тропических фруктов и радостно устремилась к ним. Там уже сидел какой-то радужный, перебирая угощение, и она радостно что-то ему крикнула. Луна была готова провалиться сквозь каменный пол, лишь бы убраться отсюда подальше. На самом деле есть хотелось, но не в таком диком шуме. Может, выскользнуть незаметно и вернуться ночью, когда тут всё успокоится? Однако Кинкажу тут же заметила её нерешительность и замахала крыльями, подзывая к себе. Нельзя же огорчать новую подругу – Луна сжалась в комок и поспешно перебежала к фруктам, стараясь ни в кого не врезаться и не наступить на бегающую дичь. – Познакомься, это мой друг Кокос! – представила соплеменника радужная. «Я думала, что друг», – тут же прозвучало в мыслях, и Луна уже решила, что жизнерадостная Кинкажу таит в душе какие-то обиды, но та тут же выпалила со ехидством: – То есть я думала, что он друг, пока меня не похитили враги на много-много дней, а он даже не заметил! – Она насмешливо ткнула дракончика хвостом. – М-м…. разве я не извинился? – промямлил тот с полной пастью, пережёвывая папайю. Его изумрудная чешуя приобрела тускло-лавандовый оттенок, глаза сонно прищурились. – Или не извинился? М-м… нет, вроде извинился… – Ты каждый раз только мычишь! – фыркнула Кинкажу и повернулась к Луне. – Я научусь читать на сотню лет раньше него! – Почему? – лениво хмыкнул Кокос. – Потому что я умная, а ты нет, вот почему! Я это и имела в виду, можно было не спрашивать. Такой был подтекст! – А-а… – равнодушно протянул радужный без всякой обиды. Видимо, он даже не старался понять смысл. – Манго тут неплохие, – кивнул он Луне. – Мне сказали есть их первыми, чтобы не переспели. Бананы я люблю больше, но и манго ничего так. А вот кокосы не очень люблю. – Как это ни парадоксально, – заметила Кинкажу. – Что? – поморщился он. – Вот видишь! – усмехнулась она, повернувшись к Луне. Луна молча кивнула, говорить в окружающем хаосе выкриков и мыслей было слишком трудно. У одного Кокоса мысли ворочались медленно, но были такие невыносимо скучные, что сами по себе могли свести с ума. Он протянул пригоршню манго, и она разрезала их когтями, как привыкла делать в лесу, когда в одиночестве дожидалась визитов матери. – Эй! – окликнул голос из-за спины. Луна вздрогнула от неожиданности, едва не уронив плоды в речку. – Не пугайся, это я, Глин, – добродушно продолжал земляной дракончик. – Очень рад, что ты уже познакомилась с Кинкажу. Так и знал, что вы подружитесь. Луна глянула озадаченно. В самом деле знал? Неужели у неё есть что-то общее с взбалмошной радужной? Глин махнул лапой, отгоняя курицу от горки фруктов, и со вздохом оглядел суету, царящую в зале. – Похоже, мой план воплотился не совсем так, как… планировалось. – Глин, здесь же с ума сойти можно! – расхохоталась Кинкажу. – Согласен, – вздохнул он. – Завтра попробуем сделать по-другому. Я просто подумал, что гоняться всем вместе за живой дичью будет весело – совсем как в нашем детстве, когда воспитатели учили нас охотиться, но не хотели выпускать из пещеры. Только нас было всего пятеро, а с тридцатью пятью управиться не так просто. – Он поморщился, пропуская отчаянно блеющую овцу. Радужная покачала головой. – Тот, кто настолько примитивен, что глотает дичь живьём, вполне заслужил, чтобы ему расклевали нос! Лучше уж забери всех этих куда-нибудь на охоту, а нас оставь спокойно наслаждаться фруктами. – Хорошая мысль… а пока позову-ка я Цунами, она живо их утихомирит. – Глин с улыбкой кивнул и двинулся к выходу. Луна слышала его слова будто издали, в то же время вдруг ощутив, как шумный хаос драконьих мыслей пронизывает ниточка смертельного ужаса – тонкая, едва не рвущаяся на сквозняке, но такая пронзительная, что не заметить её было невозможно даже в общем гвалте. Кто здесь? Как странно! Слов в мыслях не разобрать, один только страх. Неужели едва вылупившийся дракончик, который ещё не умеет говорить? Она приподнялась и завертела головой, высматривая хозяина мыслей, но вслед за ужасом голову тут же пронизала чужая ярость – бешеная и холодная, как острая ледяная сосулька. Луна вздрогнула и подалась назад, судорожно сжав когти, так что яркая жёлто-оранжевая мякоть раздавленных манго брызнула во все стороны, окрашивая каменный пол вокруг. Кинкажу с визгом отшатнулась, но прежде чем Луна успела извиниться и вообще найти какие-то слова, оглушительный драконий рёв у выхода из туннеля стал совершенно невыносимым. – Лови его! – Он мой! Мой! – Вон он! Хватай! Земляные и небесные мигом забыли про кур и фазанов и все как один кинулись в дальний конец пещеры, где началась невероятная суета. Нить страха в непонятных мыслях тем временем нарастала, обжигая огнём. Наконец Луна заметила виновника суматохи. Крошечная фигурка выскочила из-под драконьих лап и метнулась через пещеру, петляя между овцами и птицей. Воришка! О них писали в свитках, были там и картинки, но Луне ни разу не доводилось встречать это загадочное существо живьём, и она редко о них вспоминала. Знала только, что двадцать лет назад они убили королеву Оазис и украли сокровища. А так – просто ещё одни обитатели Пиррии, вот и всё. И вот – один из них здесь, и мысли его вспыхивают в голове так же отчётливо, как драконьи! Слов только не понять. Глаза воришки стрельнули по сторонам, и при виде убитой и недоеденной дичи ниточка ужаса дрогнула, наливаясь паникой и отчаянием. Но… как же тогда мысли ещё живых овец и кур, почему они тоже не слышны? Значит, воришки всё-таки другие, не просто животные? Волна чужой ярости вновь окатила пещеру леденящей волной, и из орущей толпы вырвался вперёд бледно-голубой дракончик, сверкая высоким колючим гребнем и искристой чешуёй, похожей на осколки льда. Его пронзительный взгляд хищно окинул пещеру. У бедного зверька не было ни единого шанса спастись. Где угодно, только не здесь. Кто-нибудь рано или поздно поймает, и что тогда? Слушать и переживать мысли несчастного, когда его будут жрать? Как вообще можно отдать на съедение такое крошечное существо – одинокое, напуганное, беззащитное… а главное, ясно осознающее, что его ждёт! Луна кинулась следом, обогнала воришку и преградила ему путь. Зверёк попытался увернуться, но она сделала выпад и ловко цапнула его. – Всё в порядке, – шепнула она, – я не причиню тебе вреда. Слова не помогли. Ниточка пронзительного ужаса билась в воздухе ещё сильнее. Воришка скорчился комочком в драконьих когтях, зажав голову лапками и весь дрожа. В обеденном зале воцарилась тишина. Луна подняла голову и увидела прямо перед собой бешеные тёмно-синие глаза ледяного дракончика. «Ночная», – мелькнуло у него в голове, и Луна вздрогнула, ощутив мгновенную вспышку чужой ненависти. В пасти дракончика с шипением заклубился пар смертельного ледяного дыхания. – Считаю до десяти, – прорычал он угрожающе. – Отдай мне моего воришку, или я порву тебе глотку! Глава 4 «Вот и попробуй тут не привлекать лишнего внимания!» – подумала Луна, ощущая на себе взгляды и мысли всех драконят в огромной пещере. Ледяной дракончик был устрашающе красив, смертельно острые рога и длинные шипы на конце длинного и гибкого, как плеть, хвоста топорщились морозными сосульками, а хищный взгляд пронзал, словно копьём. Луна прислушалась. «Первый раз такая попадается, – думал ледяной, – с серебристыми чешуйками в уголках глаз – обычно они разве что под крыльями бывают. И смотрит странно – будто прямо в голову заглядывает. – Однако его любопытство тут же схлынуло, сменившись новым приливом лютой злобы и горечи. – Да какая разница! Ночные убили его! Ненавижу их всех, ненавижу! Она поспешно отвела взгляд, жалея, что не может хотя бы на время отключить свои способности. Ненависть ледяного была видна и так, без копания в мыслях и чувствах. Кого же это убили ночные? Кого-то из родных и близких, не иначе. Что ж, многие её соплеменники вполне могли заслужить чью угодно ненависть. Как жаль, что она не какая-нибудь другая! – Итак? – прорычал он. – Нет! – выдавила Луна, сжавшись под пронизывающим ужасом зверька и режущей злобой ледяного.