– Неплохо, товарищ Сталин! – ответил за обоих Оганян. – Вторая по мощи страна в мире. Первая в космосе. Мы производим все, что только изобрело человечество. Все эти достижения заложены в ваше время. Мы об этом помним. – Так не бывает – чтобы действительно все было только «хорошо» – ответил Сталин. – Наверно, есть и проблемы? – Есть, – поддержал беседу полковник Красавин, – но они в принципе все решаемые. Главное – мирный труд советских граждан гарантирован, а с остальным – разберемся. На сегодня для нас главное – помочь стране победить в этой войне с меньшими потерями. – Вы члены партии? – задал вопрос Сталин. – Да. Мы – члены КПСС, – ответил Оганян. – КПСС, – задумчиво произнес Сталин. – Расшифруйте, пожалуйста. – Коммунистическая партия Советского Союза, – такое решение о переименовании принял XIX съезд ВКП(б) в 1952 году, – произнес Красавин. – Ну ладно. Я поработаю над вашей «библиотекой», – сказал Сталин, – и фильмы посмотрю. Но это все – позже. Сейчас, товарищ Жигарев прав – нужно дорожить каждой минутой. Наверно, у вас есть какие-то предложения, как можно использовать вашу технику? – Сталин пытливо смотрел на потомков. – Так точно! Товарищ Сталин! – переглянувшись с Красавиным и приняв положение «смирно», ответил Оганян. – Есть задумка, как устроить немцам неприятный сюрприз. – Хорошо! Подробности вы обсудите с товарищем Жуковым. Думаю, будет правильным направить его для помощи нашему командованию в Белоруссию. К тому же он там долго служил и знает театр. Но понимая, что ваши возможности велики, но не безграничны, хочу спросить, что вам необходимо в первую очередь, чтобы «сюрприз» состоялся? – Товарищ Сталин! Части и подразделения имеют некоторый запас боеприпасов и ГСМ. На один «сюрприз», я думаю, хватит. А вот в дальнейшем нам все это понадобится. Думаю, обязательно нужно будет организовать приезд к нам конструкторов, инженеров и ученых по профилю, чтобы наладить производство всего необходимого – хотя бы по минимуму – чтобы мы могли использовать свою технику, – ответил Оганян. – Лаврентий! – обратился Сталин к Берии. – Думаю, этими вопросами, а также организацией безопасности подразделений и… как называется ваш аэродром? – «Двоевка», – подсказал Красавин. – Да! «Двоевка». И аэродрома «Двоевка», – продолжил свою мысль Сталин. – Думаю, нужно после совещания в 12 часов слетать тебе в эту Двоевку и на месте определиться, что там надо сделать. – Есть! Товарищ Сталин, – ответил до сих пор молчавший Лаврентий Павлович. – А сейчас поедем в Кремль. В 12 часов я собираю совещание, на котором мы начнем продумывать и принимать меры, чтобы избежать сценария ваших книг. На совещание я вас не приглашу – думаю, пока рано всем знать о вас. Лаврентий! – он повернулся к Берии. – Вопрос соблюдения секретности – это твой вопрос. И еще – танк переправь в Кубинку – пусть там специалисты его подробно рассмотрят. А вот после совещания я вас познакомлю с Жуковым. И вы вместе подумаете над своим «сюрпризом». После этих слов Сталин сел в свою машину. Красавин и Оганян направились было к машине Жигарева, но их всех окликнул Берия: – Одну минуту! Товарищ Жигарев! Я пришлю сюда подразделение НКВД для охраны самолета и оперативников – они возьмут подписку о неразглашении у всех сотрудников аэродрома. Передайте это своим людям. И пусть найдут чехол какой-нибудь или брезент – танк накрыть. Жигарев кивнул в ответ, и тотчас его порученец заспешил к зданию аэродромной комендатуры. – Давайте, наконец, познакомимся, – обратился к Красавину и Оганяну Берия. – Меня зовут Лаврентий Павлович Берия. В данный момент я – нарком внутренних дел и заместитель председателя Совета Народных Комиссаров СССР. Только что, как вы слышали – назначен так же вашим куратором. Вы, я так понял, в Вязьме не контактировали с местными органами НКВД? – Нет. Не успели, – ответил Красавин. – Хорошо, я дам команду – они сами прибудут к вам на аэродром. А вечером, надеюсь, я сам там буду. Нужно решить вопрос с охраной и обороной вашей базы. Дивизии НКВД должно хватить на организацию режима. – Когда улетали – я отдал приказ на организацию охраны аэродрома и городка силами парашютно-десантного батальона, – сказал Оганян, – но лучше, конечно, чтобы этим занимались профессионалы. Мои солдаты и офицеры имеют противоположную специализацию. – А давайте не будем откладывать разговор на вечер. Садитесь ко мне в машину и хотя бы вчерне по дороге обсудим вопросы, связанные с обеспечением вашей техники боеприпасами и ГСМ, – сказал Берия, делая приглашающий жест в сторону своей машины. Тут же Берия подозвал начальника своей охраны и что-то сказал ему. Тот ответил «есть!» и направился к машине сопровождения. Один из сотрудников охраны получил от него указания и пошел к тягачу трейлера. Берия и Оганян сели на заднее место, Красавин сел на место начальника охраны. Кителя они с генералом снова сняли, накинув летные куртки. – Итак! Что нужно вам – давайте посмотрим по степени сложности от простого, – задал вопрос Берия Красавину и Оганяну, когда они устроились на местах и машины тронулись. Красавин сидел вполоборота на переднем сиденье, чтобы видеть собеседников. – Давайте начнем с авиации, – предложил он. – Слушаю, – ответил Берия. – Нужен керосин ТС-1, это для боевых самолетов, транспортников и вертолетов. Не знаю, производится он сейчас или нет. Если воевать экономно и полностью исключить доучивание курсантов, то наших запасов хватит дней на тридцать войны. А дальше наши самолеты станут экспонатами. – Далее. Снаряды к пушкам – 23 мм и 37 мм, неуправляемые реактивные снаряды 80 мм. Мы уточнили у Павла Федоровича – несмотря на наличие таких калибров и сейчас, – они не подходят для наших пушек. Точно так же 23-мм снаряды нужны и для комплексов ПВО «Шилка». Патроны 12,7 мм для УТИ Ми Г-15, думаю, не проблема. Ракеты класса – «воздух-воздух» и «воздух-земля» – это самое сложное. Но заниматься ими нужно. – Авиапокрышки. Запас у нас пока есть – в начале учебного года был завоз, исходя из плана учебного года, но конец-то учебного года у нас в сентябре. Так что – дно наших закромов уже видно. – Далее, в связи с тем, что мы потеряли централизованное энергоснабжение, нужны передвижные электростанции. По минимуму – то есть нужды аэродрома мы обеспечиваем, но для полноценной работы ремонтных служб обеспечения требуется больше электроэнергии. – В связи с развертыванием Центра в дивизию, нужно срочно увеличить количество авиатехников. С товарищем Жигаревым мы это обсуждали – обещал помочь. Но у нас есть встречное предложение – призвать некоторое количество местных жителей, подходящих по ВУСу или еще не имеющих военной специальности. У нас ведь почти все выпускники школы имеют десятиклассное образование. Мы сможем их обучить обслуживать самолеты. – Да, еще! К вопросу об охране аэродрома. Павел Федорович обещал посадить к нам на аэродром истребительный полк ПВО Московской зоны. Мы, в принципе, и сами – с учетом Ми Г-23 и дивизиона ПВО «Оса», способны защитить аэродром, но думаю, этот полк не помешает. К тому же мы с ним договорились в этот полк перевести Покрышкина и Кожедуба. Ну и других знаменитых в будущем летчиков. Есть идея, если со снабжением дело наладится – обучить их воевать на реактивной технике. Берия записывал в блокнот тезисы проблем не отрываясь, а тут при упоминании незнакомых ему фамилий вопросительно взглянул на Красавина. – Это советские асы. Они на поршневых-то были лучшими – а если им дать реактивные Ми Ги… – разъяснил Красавин Берии значение этих фамилий. – Покрышкин меня учил летать. Берия пометил их себе в блокнот. – Ну, тогда прошу и моих героев записать – вступил в разговор Оганян. – Запишите, товарищ Берия: Маргелов Василий Филиппович – основатель воздушно-десантных войск СССР в том виде, в котором они сейчас существуют. То есть в будущем, – поправился генерал. – Он был командиром дивизии, которой я сейчас командую… командовал, – снова поправился Оганян. – И еще – Старчак. Сейчас он капитан, начальник парашютно-десантной службы ВВС ЗОВО. Один из лучших диверсантов этой войны. Он целый батальон диверсантов сформирует… Товарищ народный комиссар! – неожиданно официально обратился генерал-лейтенант Оганян к Берии. – А нельзя ли его вместе с батальоном нам передать на усиление? У нас людей немного, они будут нелишние. Да и идея одна появилась. – Ну, а у меня, если говорить о том, что проще – всё. Остальное – это вопросы сложные и требуют времени. Однако подчеркну – самолет Ми Г-15 был сделан в 1947 году, сразу после войны, поэтому думаю, если заняться им плотно, то года через полтора-два можно будет его повторить. Это как перспектива, – сказал Красавин. – Завидую летчикам, – заметил Оганян, – а я и не знаю, с чего начать. Ладно, пойдем проторенным путем. 1. Патроны. Нужны патроны 7,62 мм винтовочные, и побольше – у нас каждая бронемашина вооружена пулеметом этого калибра. Плюс снайперские винтовки. Ну, с этим, я думаю, проблем быть не должно. А вот патроны 7,62 мм ´ 39, 5,45 мм ´ 39 – это проблема. У нас все оружие, кроме перечисленного ранее, включая ручные пулеметы – сделано под эти калибры. Далее, как Владимир Васильевич указал, 12,7 мм – это для зенитных пулеметов танков нужны. 14,5 мм – они тоже уже существуют – это для БТРов. 2. Снаряды 76,2 мм – это для ПТ-76 разведбата – тоже есть. 3. 120-мм мины к минометам. 4. 122- и 152-мм снаряды к САУ. 5. 100-мм снаряды для танков Т-55А – они должны быть. 6. Теперь то, чего сейчас нет и сделать будет сложно – выстрелы к РПГ, выстрелы к пушкам «Гром», выстрелы 125 мм к танковым пушкам, ракеты к системам «Град», ракеты системы «земля – воздух» для ЗРК «Оса». 7. По ГСМ – дизельное топливо, бензин А-93, вместо него подойдет авиационный. Есть у нас такая прожорливая машина – «Урал». Товарищ народный комиссар! Нужны конструкторы стрелкового оружия, артсистем, танков – мы все предоставим, чтобы быстрее все можно было пустить в серию. По танкам – в разведбате на вооружении стоит танк Т-55А, это модификация первого послевоенного танка Т-54. Можно позволить инженерам и конструкторам разобрать один из них и по факту сделать чертежи. Вот этот танк вполне по силам сделать если не завтра, то через год. А он с его броней и 100-мм пушкой равных здесь иметь не будет. И если у нас ничего не получится со 125-мм боеприпасами к нашим танкам, то они смогут их заменить. В общем, завтра все вам покажем вживую. 16 июня 1941 года, 9.00. Городок Центра После отлета начальника Центра Красавина и комдива Оганяна в Москву начальник штаба Рябцев и замполит Киян реально потеряли чувство времени. Навалилось сразу столько неотложных дел, которые как бы подразумевались, но никогда еще в их реальности не выполнялись. Весь личный состав Центра был поднят по тревоге. По договоренности между командирами частей и начальниками служб было решено не говорить всей правды, дабы не вызвать панику среди гражданского населения. В курс дела ввели только председателя сельсовета. Тут же было решено собрать сход населения Вязьма-Брянской и входящих в этот конгломерат селений. Сход решили назначить на 9 утра 17 июня на площади перед ДК «Сокол». Там решили и обнародовать ситуацию, в которой все они вдруг оказались. Естественно, все вопросы организации мероприятия взял на себя замполит Центра. Председатель сельсовета обязалась оповестить все население о сходе. Начальник штаба был занят переводом Центра на штаты дивизии и подготовкой техники к боям. Сразу после совещания по приказу Оганяна была организована охрана аэродрома, станции и городка. Весь технический состав в срочном порядке готовил 50 самолетов, отобранных для полка, убывающего на фронт. Часть курсантского состава, получив краску и пульверизаторы, занималась нанесением камуфляжа на самолеты. Никакого научного подхода, естественно, не было – красили, как понимали, но среди курсантов сразу выделились те, кто понял суть задачи, и их раскраска, по утверждению комэсков, летавших на таких самолетах, получила одобрение с их стороны и автоматическое назначение старшими групп «художников». Остальные, под началом выделенных десантниками старших, оборудовали окопы и перекрытые щели вдоль стоянок. В самом здании штаба царил бедлам – начальник штаба забрал весь свой штаб как основу дивизионного штаба, а командирам эскадрилий – теперь уже командирам полков, нужно было изворачиваться, подыскивая людей на вакантные должности. Причем летчиков брать на штабные должности Рябцев запретил категорически. Подняли всех отставников и пенсионеров, но все равно людей катастрофически не хватало. Поэтому, собравшись накоротке, Рябцев и свежеиспеченные командиры полков решили так: главное укомплектовать полк, убывающий на фронт, – тем более что в его состав вошли 45 летчиков из шестидесяти. В данном случае полк получился сборным, но выбирать было не из чего – курсанты еще не закончили обучение, да и программа, рассчитанная на 50 летных часов, не делала из них воздушных бойцов. Поэтому решили подождать и посмотреть, кого еще можно будет привлечь по мобилизации из местного населения в качестве штабных работников. Тут, кстати, к ним подошел зам по летной подготовке полка ПВО и высказал предложение, ввиду того что их самолеты весьма ценны – ракет надолго не хватит, а использовать их как пушечные – себе дороже выйдет, то летчики 401-го полка просят учитывать и их в качестве резервных пилотов Ми Г-17 – они все обучались на этих самолетах и смогут быстро восстановить навыки. Под вечер пехота привела в штаб со станции двух милиционеров железнодорожной милиции в форме и двух железнодорожников со станции Вязьма. Станцию под охрану взяла комендантская рота мотострелков, но на всякий случай разведрота полка выставила скрытые посты. Аэродром и городок взяли под охрану десантники. Вот один из этих постов на станции и отличился. Задержанные прибыли на мотодрезине, обеспокоенные отсутствием движения со стороны Вязьма-Брянской и слухами о странностях, происходящих на этой станции. Слухами поделились работники станции Вязьма, жившие в близлежащих деревнях на юго-западе от Вязьмы. На въезде на станцию дрезина неожиданно подпрыгнула и сошла с рельсов. При осмотре пути было установлено, что рельсы, по которым пришла дрезина, не совпадают по высоте с рельсами на станции. Станционные рельсы были гораздо массивней и выше. По мнению одного из железнодорожников, они предназначались для гораздо более тяжелых поездов, нежели обычные для этих мест. Рядом со входными стрелками, вместо привычного семафора, стоял действующий светофор, горящий красным сигналом. Неизвестно кем установленный, потому как таких не имелось и на станции Вязьма. Дрезину оставили и пошли на станцию пешком, благо она находилась недалеко от входных стрелок. По пути железнодорожники отметили отсутствие ручных стрелочных переводов, что было весьма странно. На станционных путях стояли поезда, причем хвостовые платформы и вагоны были также незнакомой конструкции – это они увидели издалека, но подойти ближе у них не получилось. Сначала их окликнул часовой у хвостовых вагонов. Он был в пилотке, со странным коротким карабином в руках и в странной форме с погонами. Это они разглядели сразу, и если железнодорожники смотрели на это все просто с интересом – мало ли чего военные удумают, то милиционеры дружно потянулись к кобурам. Но их руки были ловко перехвачены, взяты на болевой, а кобуры сразу же опустели. После того как их избавили от оружия, руки отпустили, и они, повернувшись, увидели напавших. Перед ними стояли трое военных в маскхалатах и пилотках. В руках у них были такие же короткие карабины. Правда, они не были направлены на задержанных. – Лейтенант Зюзин. Разведрота 134-го Гвардейского мотострелкового Ленинградского полка. Вы находитесь на охраняемой территории. Прошу вас предъявить ваши документы. Железнодорожники сразу же протянули свои документы. Милиционеры это сделали после некоторых колебаний. Их сильно напрягали погоны часового и незнакомая форма. Но название «Ленинградского» в этой связке слов и звездочки на пилотках выглядели вроде бы естественными. Вот только насчет «гвардии» они ничего не слышали. Посмотрев документы и отметив про себя, что он ни фига в них не понимает – кроме как прочитать должности и ФИО, но форму блюсти было нужно, лейтенант вернул документы и сказал: «Сейчас вызовем машину – вас отвезут в штаб. Там все вам объяснят. Револьверы я отдам сопровождающим». После этого один из двух его подчиненных доложил кому-то по радиостанции о случившемся. Чуть позже прибыл караул во главе с лейтенантом. То, что он лейтенант – помощник начальника караула, они узнали, когда он им представился. Одет он был опять же странно. Высокая фуражка с круглым козырьком защитного цвета с круглой кокардой тоже защитного цвета. Задержанные про себя отметили кокарду как белогвардейскую – защитного цвета полушерстяное обмундирование с портупеей и кобурой, с пистолетом, размером меньшим, нежели ТТ (это отметили про себя милиционеры), и в отличных командирских хромовых сапогах. Милиционеры переглянулись, и во взглядах их читалась тоска. Им было все понятно – белогвардейский десант. В это предположение не укладывалось только отношение к ним (их даже не связали) и странное название полка. Лейтенант предложил пройти к пристанционной площади, куда должна была подойти машина. Когда шли по станции, милиционеры отметили мощную технику на платформах, а также то, что несколько платформ отогнаны в тупик, и сейчас там строится нечто напоминающее рампу, по-видимому, для снятия больших шестиколесных машин, со странным оборудованием сверху. А железнодорожники отметили другое – все вагоны и платформы были четырехосные, на вагонах была обозначена масса перевозимого груза – 60 тонн. Но сильней всего их впечатлили локомотивы – это были гигантские двух – и трехсекционные тепловозы (так определил работник локомотивного депо). Проходя мимо такого тепловоза, этот железнодорожник спросил машиниста, который, высунувшись в боковое окно, смотрел на них: – На Смоленск, какой вес берешь? Машинист улыбнулся и показал открытую пятерню. – Пятьсот? – удивился железнодорожник. – Пять тысяч! – оскорбился машинист. Работник депо заскреб пятерней по затылку, удивленно крутя головой. – Пять тысяч тонн!!! – Это когда мы водим на этом маршруте поезда весом пятьсот тонн. Вот почему там такие рельсы! Но откуда это всё?! Около вокзала стояла опять же странная машина защитного цвета. Она была вся как бы квадратная, без выступающего капота. Возле нее стояли два солдата тоже с такими же карабинами и тоже в маскхалатах, но на головах у них были странные береты голубого цвета. Лейтенант поздоровался с ними и отдал им револьверы милиционеров. Солдаты также поздоровались и с задержанными и открыли дверь внутрь машины. Один из них сел рядом с водителем, а другой вместе со всеми в салон. Ехали буквально пять минут. Там тоже все было странно – люди, дома, машины. Их привели в кабинет – как он им представился, начальника штаба Центра подполковника Рябцева. Чувствовалось, что он крайне устал и задерган, телефон на его столе звонил почти беспрестанно, поэтому он извинился и коротко посвятил их в ситуацию. Когда стало понятно, что задержанные отошли от шока и вполне прониклись обстановкой, он приказал десантникам отдать револьверы милиционерам, попросил довести то, что здесь происходит, до своего руководства, посетовав, что отсутствует связь с городом. Сказал также, что их командир сейчас в Москве, встречается с руководством СССР, и в ближайшее время относительно них будут распоряжения. Тут же обратился к железнодорожникам, пояснив, что ничего не понимает в их отрасли, но буквально завтра-послезавтра эшелоны, которые они видели на станции, нужно будет отправить на запад. Поэтому им нужно сообщить об этом руководству станции Вязьма и сделать для этого все необходимое. Один из железнодорожников оказался связистом – его отправили выяснить, почему пропала телефонная связь со станцией Вязьма-Брянская. Решено было оказать ему помощь силами подразделения связи Центра, и связь, по крайней мере на железной дороге, восстановить. А уже утром, часов в семь, прибыли гости из Вязьмы. Две «эмки» и полуторка с милиционерами райотдела. Остановили их десантники поста на дороге на въезде в деревню Бобово. В те годы дорога на Вязьма-Брянскую проходила там. Колонна из трех машин остановилась в сотне метров от перегораживающей им путь БМД. Из обеих легковушек вышли три человека в форме милиции того времени. Бойцы из полуторки спешились, но остались на месте. Из-за БМД вышел старший поста. Когда они подошли, он, козырнув, представился: – 743-й отдельный учебный парашютно-десантный батальон. Старший поста прапорщик Черных. – И замолчал, выжидательно глядя на подошедших. Те, в свою очередь, представились, тоже ответив на приветствие и внимательно рассматривая старшего прапорщика: