Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 4 из 59 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
– Михаил Андреевич, голубчик! – склонился над ним Козодоев. – Что с вами? Что значат эти слезы?.. Поверьте, вы видите перед собой искреннего друга… Скажите, откройтесь! – Всколыхнулось… прошлое все всколыхнулось! – залепетал Нейгоф. – Все воскресло, что я хотел потопить в проклятом дне… Зачем вы показали мне эту женщину? – Да успокойтесь, это случайность! Кто вам показывал ее? Видели, сама без зова зашла! – Случайность! А эта случайность разбередила все прошлые раны… все, все! Сколько лет я не видал порядочной женщины… И вот внезапно… так близко… Слезы струились по опухшим щекам графа, царапины стали сочиться кровью. Он вновь был отвратителен и страшен. Козодоев, казалось, любовался этим видом человеческого унижения. По его губам проскальзывала насмешливая улыбка, но стоило только его странному гостю пошевелиться, как лицо его принимало сочувствующее выражение. – Стало быть, моя хорошая знакомая и клиентка произвела на вас впечатление? – спросил он. – Стало быть, она понравилась вам? – Что вы, что вы! Да разве я смею даже помыслить об этом? – Вот это вы напрасно! В чайной вы что-то замысловатое про свою гордость говорили, а теперь опять принялись унижать себя. Нет, нет, поддержитесь. Вы сейчас сказали, что прошлое воскресло, воскресните и вы сами… Стойте! Вот Маша несет нам закусочку, мы и начнем с того, что утолим голод и жажду по-человечески – за столом, застланным скатертью, с приборами, словом, в чистоте и не в обиде. Ставьте, ставьте, Маша, скорее на стол все, что у нас имеется, – приказал Козодоев вошедшей с подносом горничной. – Расставляйте и уходите, а мы тут пировать будем. Граф, вот ваше место. Покиньте свой угол и вновь вступите в среду себе подобных. А хороша Софья-то Карловна! На что уж я старик, а и-то нет-нет, да и защиплет ретивое. Ну, ваше сиятельство, подходите. За ваше здоровье, чокнемся! Нейгоф выполз из своего угла, подошел к столу и уже жадно глядел на рюмки с водкой. Они выпили, повторили и опять выпили. – Ну, друг мой, – заговорил Козодоев, – теперь, несколько придя в радужное настроение, будем говорить откровенно. Поверьте, я не прочь устроить ваше счастье, если вообще счастье – не звук пустой. Будете говорить и отвечать? – Спрашивайте, – ответил Нейгоф. – Очень понравилась вам Софья Карловна? – К чему такой вопрос? – Нужен он… нужен и для вас, и для меня. Буду откровенен. Я заметил, что она произвела на вас сильное впечатление. Так? Хотите стать ее мужем? Козодоев произнес эту фразу и сам испугался того впечатления, которое она произвела. Нейгоф, с красным, перекосившимся от злобы лицом, с трясущимися губами, вскочил из-за стола и, стуча по нему, закричал: – Да что же это, издевательство, что ли? Так нет! Довольно того, что было! Всему есть конец! Или вы сегодня хотите меня с ума свести? Да выпустите меня отсюда, иначе я стекла разобью и из окна выброшусь!.. Козодоев рассмеялся и сказал: – К чему такие страсти? Ведь я же говорю совершенно серьезно. Я вас и привез сюда только затем, чтобы предложить руку этой молодой особы. Заметьте, руку, а не сердце. Сердце завоевать – это уже ваше дело. Пока ей нужна ваша рука. Понимаете вы меня, ваше сиятельство: рука, – то есть ваш графский титул. Вот зачем я вас разыскивал и разыскал. Ну, решайте с места в карьер: да или нет? V Расчет и порыв Красавица, которую предложил в супруги графу босяку Козодоев, жила в соседней квартире. Чтобы попасть к себе, Софье Карловне стоило только перейти по площадке парадной лестницы и отворить дверь особым ключом. – Стасик! Ты? – воскликнула она радостно, очутившись у себя и увидев еще с порога стройного молодого человека, с красивым, но нагловатым лицом. – Как ты здесь? – Спрашивает еще! Что, у меня своего ключа нет? – засмеялся молодой человек. – Я знал, что сегодня решается твоя судьба, и пришел… – Да, ты прав… он там… Козодоев привел его… Как он ужасен! – Кто? Жених, который должен сделать тебя графиней? – Да, он, – прошептала красавица. – Скоро же старый аспид провернул дело! Ну, полно! Не горюй! – и с этими словами Стасик нежно привлек к себе Софью Карловну и поцеловал ее. Красавица не сопротивлялась. Присутствие духа, холодность, которыми владела Софья Карловна при Козодоеве, теперь совершенно оставили ее. – Стасик, милый мой, – заплакала она, – если бы ты знал, как все это ужасно… – Что? Твое будущее замужество?
– Да… Евгений Николаевич говорит, что оно необходимо… Я согласилась с ним, дала слово, что выйду замуж за этого отщепенца, но теперь чувствую, что это выше моих сил. – Откажись тогда! – Не могу… не смею… – Это почему же не смеешь? Что ты, раба этого Козодоева? Разве он может принудить тебя? – Может, может! Ах, Стасик! Ты ведь ничего не знаешь… – Все знаю, и даже больше, чем ты знаешь. Это говорю тебе я, Станислав Федорович Куделинский. Мы с тобой – старые друзья, и ты мне можешь поверить… Ведь Козодоев – вовсе не такой человек, чтобы заботиться о чужом счастье. Он все делает только для себя. Если он выкопал этого босяка графа и назначил его тебе в мужья, – то вовсе не для того, чтобы увенчать твою голову графской короной. Нет! Тут он проделывает хитросплетенную махинацию, и ты, Соня, для него – лишь средство в достижении цели. – К чему же ведет он это сватовство? – К чему? Да вот к чему: этот граф босяк – завидный жених для такой бедной сиротки, как ты, моя птичка. Он – предпоследний представитель, хотя и по боковой линии, богатейшего, некогда рыцарского рода остзейских графов Нейгофов, и – представь себе! – сам ясно не знает этого. Что? Понимаешь, в чем тут суть? – Смутно, милый… – Какая ты несообразительная! Семья много лет тому назад отказалась от этого графчика, а он, чтобы выразить свой протест против отвергнувших его родственников, не нашел ничего лучшего, как удариться во все тяжкие. Со ступеньки на ступеньку он быстро опустился на дно, да и застрял там… Чу! Кто-то идет сюда… Не надо, чтобы нас видели так близко друг к другу! Куделинский отстранился от Софьи Карловны и принял вид ведущего светскую беседу молодого человека. В гостиную вошла Маша, горничная Козодоева. – Барышня, – сказала она, кланяясь Станиславу Федоровичу, – меня к вам Евгений Николаевич прислали. Велели сказать, чтобы вы подождали их у себя… Они придут к вам, как только кончат разговор с гостем. – Чудное что-то такое, что и в толк не возьму! Барин вовсю смеется, а их гость так и заливается, плачет. – Вот как? – воскликнул Станислав Федорович. – О чем же это? – А этого, барин, я уже знать не могу, – чудно только… Да, барышня, Евгений Николаевич велели сказать, чтобы вы не беспокоились, к ним не приходили, они сами к вам пожалуют, меня же до утра отпустили. – Как это до утра? – спросил Куделинский. – А так, я накрыла на стол, подала все, что следует, а Евгений Николаевич вышли ко мне, целковый дали и говорят: «Ступай, Марья, гуляй до завтрашнего радостного утра, ты мне не нужна и помешать можешь». Только вот приказали к вам зайти и предупредить. Глаза Куделинского вдруг блеснули зловещим огоньком. – Ну, идите, Маша, – сказала Софья Карловна, – веселитесь. – Покорнейше благодарим, – поклонилась Марья. – Только как же вы-то останетесь, барышня, одне?.. Ведь вашу Настю в больницу отправили. Прикажите, я останусь. – Не нужно, не нужно! Зачем я буду лишать вас нескольких часов свободы? Я как нибудь устроюсь. Идите, не беспокойтесь обо мне. Марья чуть подумала, потом, что-то сообразив, посмотрела лукавым взглядом на молодых людей, поклонилась и вышла. Куделинский после ее ухода вскочил и забегал из угла в угол по комнате. – Что с тобой, Стасик? – тревожно спросила Софья Карловна. – Так, ничего, Соня… Мысль тут одна… понимаешь: мысль! Если ее осуществить, она всю нашу жизнь по-иному повернет… Соня, ты любишь меня? Веришь мне? – Что за вопросы, Стася! Разве ты не знаешь сам? – Знаю, уверен! Давно уже мы не чужие друг другу. Соня, голубка, если ты веришь мне, – то должна исполнить-то, что я скажу тебе сейчас. – Все, милый, исполню, все. Приказывай. – Выйди замуж за этого графа. На лице Софьи Карловны отразились и ужас, и удивление. – И ты, как он!.. И ты желаешь этого?.. – Да, да! Желаю, прошу, требую… Так нужно, нужно для нашего будущего счастья: твоего и моего. Ведь ты же сказала, что веришь мне. Только мы этого Козодоева отшвырнем с нашей дороги, и будем правы: ведь Козодоев хлопочет о том, чтобы завладеть огромным наследством, которое не может миновать этого босяка графа, и через тебя он завладеет им. Ты будешь графиней Нейгоф, этот твой муж ровно ничего не стоит как человек, стало быть, распорядительницей его богатства будешь ты, а через тебя – Козодоев. Вот он куда метит! Но если приносить такую жертву, так приносить ее для себя, а не ради алчного старикашки. Зачем же будущим богатствам этого босяка графа попадать к Козодоеву? Пусть они попадут к нам! Слушай, Соня… Ты меня любишь, а я – бедняк, нищий, без всякой возможности разбогатеть. Если твоя любовь – не ложь, – то ты принесешь эту жертву ради меня… Что, Соня? Что ты мне скажешь? – Боюсь, – пролепетала Софья. – Кого? Этого аспида Козодоева? Положись на меня – я все устрою. Все! Козодоев будет безопасен… Что такое там, за стеной? Ведь это у Козодоева!
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!