– Разве это что-то изменит? Вы убеждены в своей правоте. – Доказательства слишком убедительны. Он покачал головой. – И что теперь? – Я хочу, чтобы вы рассказали правду. Тогда я вернусь домой. Публикация книги, разумеется, отменяется. – Отменяется? Джулия кивнула. – А чего вы ждали? Я договаривалась с Грантом Макаллистером, а не с вами. – Вы обратитесь в полицию? Она покачала головой. – Я не знаю, куда пойти с таким обвинением. Кроме того, я не знаю местного языка. Грант вздохнул. – В таком случае я больше не вижу смысла что-то отрицать. Я не Грант Макаллистер, и я не писал этих рассказов. Наверное, вы захотите узнать, кто я? Солнце скрылось за облаком, на поляну упала тень, и пространство ожило, наполнившись птичьим многоголосьем. – Я знаю, кто вы, – ответила Джулия. – Вас зовут Фрэнсис Гарднер. Стоявший напротив нее мужчина отпрянул и наткнулся спиной на камень. – Но как вы узнали? – Этот остров хранит воспоминания, даже если вы – нет. Старик, который владеет отелем, где я остановилась, с удовольствием поболтал со мной сегодня утром. Он рассказал о двух иностранцах, поселившихся когда-то в коттедже у моря, прямо у дороги, что ведет к церкви. Они были неразлучны, почти неотличимы друг от друга, пока один из них не умер. Старик не смог назвать мне имя, но я видела портсигар у вас на кухне. И я проверила надгробия на кладбище, куда вы ходите каждый день. Там есть лишь одно английское имя. – Фрэнсис Гарднер. – И дата смерти. Десять лет назад, здесь, на острове. Только на самом деле это был не он, верно? Фрэнсис покачал головой. – Там Грант Макаллистер. Хотя в каком-то смысле Фрэнсис тоже умер в тот день. С тех пор я не использовал это имя. – Тогда кто вы? И что связывало вас с Грантом? – Я был математиком. Мы познакомились много лет назад на конференции в Лондоне. После этого мы некоторое время поддерживали связь. Он был в Эдинбурге, а я в Кембридже. Сначала мы общались как коллеги, но потом общение переросло в нечто большее. – Фрэнсис пожал плечами. – Его брак был фальшивкой, и однажды он сбежал и переехал сюда. Это было сразу после войны. Я все обдумал и решил последовать за ним. – Значит, вы были не просто друзьями? – Да. Я любил его. А он любил меня. – Настолько, что, когда он умер, вы присвоили его имя, личность и, не сомневаюсь, деньги? Грант пристально посмотрел на нее. – На что вы намекаете? – Вопрос напрашивается сам собой. Вы убили его? – Убил его? Нет. Боже правый, нет. Все было совсем не так. – Так что случилось? Из-под сени деревьев вышли двое мужчин. Оба были одеты слишком строго для прогулки в такой ясный и теплый день. Перед ними, ярдов на тридцать, до самого края скалы простирался травянистый склон, а за ним блестело холодное море. Мужчина помладше положил руку на плечо своему спутнику. – Этот вид стоит того, чтобы сюда забраться, не так ли? Грант кивнул. – Пойдем к самому краю, раз уж мы так далеко забрались. Он двинулся вперед. Фрэнсис последовал за ним, придерживая шляпу: ветер на такой высоте был непредсказуем. – Но не слишком близко, Грант, иначе не хватит места для покрывала. В другой руке он нес плетеную корзину, а под мышкой скрученное покрывало персикового цвета. Грант некоторое время созерцал устрашающее дыхание моря, затем вернулся к своему спутнику, который расчищал площадку от камней, пинками отправляя их вниз. – Помоги мне, – сказал Фрэнсис, повернувшись к Гранту. Он взялся за один конец покрывала и встряхнул его, чтобы расправить. Ветер подхватил его и закрутил в узел. В это мгновение все выглядело так, будто Фрэнсис бросил Гранту ведро с краской. Тот поймал второй конец, нашел углы и развел руки в стороны. Вместе они аккуратно расстелили покрывало на траве, сняли ботинки и придавили ими углы. Грант уселся спиной к морю, а Фрэнсис – лицом. – Ты не хочешь смотреть на море? Грант покачал головой. – Я буду смотреть на деревья. И на город, хотя его почти не видно. В этом разница между нами, Фрэнсис. Мне нравится смотреть на то, что принадлежит мне, а тебе – на то, что недосягаемо. – Меня ты тоже включаешь в список того, что тебе принадлежит? – Ветер выл так громко, что ему приходилось кричать, и вопрос прозвучал риторически. – У тебя с утра лирическое настроение. – Здесь холодно. – Грант нахмурился. Фрэнсис подсунул край шляпы под угол одеяла, прижатый ботинком, и она тут же начала хлопать на ветру, будто крышка кастрюли. Сняв пиджак, он протянул его Гранту, и в этот момент тонкую ткань едва не унесло ветром. Грант просунул руки в рукава. – Спасибо. Фрэнсис выложил на покрывало баночку меда и хлеб. Он отломил кусок, достал вареное яйцо и передал Гранту, а себе достал еще одно. Грант взял яйцо, резко стукнул им о край наручных часов и начал чистить. – Спасибо, – сказал он. Они ели молча. Грант сидел близко к краю скалы и просто кидал скорлупу за спину, а ветер подхватывал ее и уносил в море. Фрэнсис аккуратно складывал скорлупу в пустой бокал. Он как раз собирался отцепить с пальца одну особенно прилипчивую скорлупку, как вдруг услышал сзади громкий треск. Земля задрожала, и бокал опрокинулся. Фрэнсис досадливо цокнул языком и вернул бокал в прежнее положение, словно ставя точку. Но вслед за этим прямо из-под земли под ним раздался ужасный скрежет, мгновенно переросший в грохот. В недоумении он поднял глаза и понял, что происходит. Словно ломоть хлеба, от скалы отделился кусок шириной в два ярда и начал падать. И Грант падал вместе с ним: на его лице мелькнуло удивление, и он пропал из виду. Фрэнсис моргнул, силясь осознать случившееся. Обрыв теперь проходил ровно посередине под их покрывалом, и половина его сперва повисла над пропастью, как спущенный флаг, а в следующую секунду ветер снова взметнул ее вверх. Тогда, опомнившись, Фрэнсис бросился к самому краю скалы. Прежде чем посмотреть вниз, он зажмурился, у него в голове крутилась единственная абсурдная мысль: «Он уже не падает, уже не падает». Но шок исказил его чувство времени, и, когда он открыл глаза, Грант все еще падал, вращаясь в воздухе. Пара ботинок и недоеденное яйцо падали рядом, и над его головой словно зависла шляпа Фрэнсиса. На отдаляющемся лице Гранта застыла гримаса ужаса. Действительно ли их взгляды встретились или это просто был обман зрения? Сначала в воду обрушились обломки скалы, и морская гладь взорвалась тысячей белых брызг, так что Грант мигом позже словно приземлился на мягкую подушку, и тем чудовищней было увидеть, как его тело переломилось пополам. – Это ужасно, – сказала Джулия. – Да, это опустошило меня. – Фрэнсис смотрел на ближайшее дерево, но словно не видел его. – В городе слышали обвал, так что меня ни в чем не подозревали. Это был несчастный случай, каприз судьбы. Я в точности рассказал полиции, что случилось. То ли они не поняли меня, то ли я не понял их, но когда я услышал сообщение об этом происшествии, в нем говорилось: трагически погиб Фрэнсис Гарднер. – А Грант Макаллистер остался в живых. – Видите ли, у меня в пиджаке лежал бумажник с удостоверением личности. А когда Грант погиб, на нем был мой пиджак. Так что они приняли его тело за мое. Сначала я хотел рассказать им, что это ошибка. – Но потом вы придумали кое-что получше? – Казалось, можно все оставить как есть. Мы жили на деньги Гранта, своих у меня не было. Примерно раз в месяц дядя присылал ему содержание. Все, что надо было делать Гранту, – это время от времени писать ему. Я достаточно хорошо умел подражать его почерку. – Так вы стали Грантом Макаллистером? – И жил на его деньги, да. Но я уверен, что Грант одобрил бы это. – А как насчет книги? Фрэнсис виновато посмотрел на нее. – Когда вы написали, что ваш коллега нашел старый экземпляр «Белых убийств» и хочет опубликовать их, я не смог преодолеть искушение. Денег Гранта сейчас уже не хватает. Кроме того, я так давно живу под его именем, что это показалось мне само собой разумеющимся. Да и что плохого, если мне будет на что жить?