О. Разумеется, нет. Вы это знаете, мистер Лоскальцо. В. Да, я знаю. А вы? О. Если имеете в виду… В. Дайте мне закончить. Заключали вы когда-нибудь подобную сделку? Брали когда-нибудь деньги — это называется взяткой, патрульный, — за задержание подставного лица вместо подозреваемого? О. Нет, не брал. ССЫЛКА: с. 1289. Вопрос (мистера Лоскальцо). Значит, это ваши показания о задержании Шрейда? Ответ (патрульного Ландина). Да, сэр. В. Говорите, вы задержали его на углу Сорок пятой улицы и Восьмой авеню? О. Да, сэр. В. Вы хорошо знаете этот район? О. Довольно хорошо. В. Слышали когда-нибудь о корпорации «Сонгстер»[12]? Она находится там, сразу же за углом. О. Нет, сэр. В. Знаете владельца этой компании? Его зовут Айра Миллер. О. Нет, сэр. Я слышал о нем, но его не знал. В. Знали вы, что Эдди Шрейд, которого вы задержали, был служащим этой компании и давним партнером Айры Миллера? О. Нет, сэр. В. Знаете, что этот Айра Миллер — известный букмекер, сообщник Джорджа Уайкоффа, что он использует корпорацию «Сонгстер» только как прикрытие? О. Я уже сказал вам, мистер Лоскальцо. Теперь я знаю об Айре Миллере, но в то время не знал. В. В какое? О. Когда задерживал Шрейда. Тогда я не знал о Миллере. В. Не знали? Откуда знаете теперь, кто он такой? О. Я… Должен я на это отвечать? В. Должны. О. Ну, я вел расспросы. Мистер Прайс (присяжный): Мистер Лоскальцо, попросите, пожалуйста, свидетеля говорить погромче. Кое-кто из нас здесь его не слышит. В. Патрульный, ответьте снова и на сей раз немного громче. О. Я сказал, что вел расспросы. В. То есть вы утверждаете под присягой, что вели расспросы, по вашему выражению, чтобы узнать, кто крупнейший букмекер в вашем районе? Кого вы расспрашивали? О. Некоторых людей. В. Каких людей? Пожалуйста, говорите громче. Я сам вас едва слышу. О. Обыкновенных. Я не помню, кого. В. Случайно, не людей в управлении полиции? О. Не помню. В. Вижу, что не помните. И эти загадочные люди сказали вам, кто такой Миллер? О. Да. В. Но когда задерживали Шрейда, вы ничего не знали о Миллере? О. Ничего. В. Давно уже сказано, патрульный, что полицейский в штатском не может работать в районе больше одного дня, не узнав, кто ведет там все жульнические делишки. Согласны с этим? О. Это просто поговорка. В. Значит, вы не согласны с этим? О. Не знаю. Совершенно не знаю. Я не слышал об Айре Миллере, пока не появился у вас в кабинете в тот день. В. Это было — погодите, я должен проверить. Это было пятнадцатое сентября? О. Да. В. И вы утверждаете это под присягой? О. Да, сэр. Утверждаю. Глава 4 Мюррею было любопытно, появится ли девушка на этой встрече. И был очень доволен — после того как Харлинген обменялся рукопожатиями с Бруно Манфреди и Лу Штраусом, — что не появилась. Причина в том, подумал Мюррей, что присутствие Харлингена неким образом принижает всех остальных. Винить его было не за что, он явно не старался выглядеть подчеркнуто благовоспитанным. Но аура выпускника гарвардского юридического факультета невольно приводила на ум несложные образы: старый рабовладелец разговаривает за плантаторским домом с неграми об урожае; рыцарь в доспехах фамильярно беседует с оруженосцами, излагая завтрашнюю стратегию; Всадник Белого Коня[13], собственной персоной. Но при этом Харлинген твердо уверен, что «Конми — Керк» оградит его от зубов акул. Харлинген пребывал в хорошем настроении. Он протянул Мюррею сложенную газету и похлопал по ней ладонью. — Думаю, вы прочитали это, — сказал он. — Статью об отмене вследствие апелляций вердикта, вынесенного по одному из предъявленных Уайкоффу обвинений. Пощечина это Лоскальцо или нет? Я хочу знать ваше мнение. — Прочитал, — ответил Мюррей. — Собственно говоря, мистер Харлинген, я решил, что это приятный комплимент ему. — Комплимент? — Разумеется. Апелляции исходили от судьи и присяжных, потому что Лоскальцо добился от них обвинения, даже не заведя дела. По-моему, для него это похвала, а не порицание. — Да, конечно, — восторженно сказал Лу Штраус, — да, конечно. Знаете, я несколько раз видел его в суде, тогда он защищал нескольких крупнейших в стране жуликов и действовал блестяще. Может, был слишком громогласным, но постоянно оставлял позади обвинителя. Похоже, все, чему научился в адвокатуре, он теперь использует с удвоенной силой. Харлинген как будто был озадачен. — Но апелляции явно порочат его неправедные методы. Если он… — Если он что? — вмешался Бруно Манфреди. — Послушайте, его методы действуют превосходно. Я хочу знать, что представляют собой наши методы? Мы все снабжены сведениями об этом Ландине — я имею в виду Лу и себя. И что нам теперь с ними делать? — А-а, — произнес Харлинген. Старательно свел вместе кончики пальцев. — Это вопрос. — Совершенно верно, — сказал Лу Штраус. Харлинген с недоверием посмотрел на Штрауса, тот ангельски улыбался ему. — Так вот, — заговорил Харлинген, — защита Ландина строится на доказательстве того, что Миллер ложно его обвинил. Ландин произвел законное задержание, но теперь Миллер и Шрейд хотят почему-то, чтобы это выглядело как арест подставного лица. — Минутку, — сказал Бруно. — По-моему, Ландин заявил, что знать не знал этого Миллера. — Совершенно верно. — Тогда почему Миллер хочет ложно обвинить именно его из всех полицейских Нью-Йорка? Если хочешь подставить человека, подставляешь того, кто втянул тебя в темные дела, может быть, того, кого втянул ты. Но в любом случае тебе знакомого. Харлинген заговорил с легким раздражением: