* * * Пролог Он не смог бы объяснить человечеству даже малой толики знания, представ перед слепцами в своём обычном облике. Людям нужен новый пророк — да будет так! Пророк взошёл на каменную трибуну. Под его ногами разверзлась круглая пропасть, а в ней, слово в адской яме, десятки тысяч грешников приготовились вкушать речь избранника божьего. Они едва жили, в их крови был яд. Многие и многие погибли в страшной войне. Те, кто остался невредим оголодали. Подобно вирусу, происходящее здесь вскоре достигнет глаз и ушей миллиардов уцелевших людей. Он окинул смертных тяжелым взглядом. Вся печаль вселенной мучила его, а рядом затаился праведный гнев. Вдали красным огнем полыхал горизонт — то был закат, один из последних для этой цивилизации. Пророк поднял руку, чтобы смирить возбуждение народа. Выждав паузу, он начал: — Дети божьи, близится расплата за грехи наши! Мне было откровение. Внемлите моим словам, ибо истина в них дарована богом нашим. Я не назову имени его, ведь сказал он мне: «Узрите истину, дети мои, — нет веры разной! Ибо Бог ваш един, и имени мне нет. Мой гнев сойдет на тех, кто властью упиваясь, веры умножал и восторгался ими». Пророк стоял и наблюдал за грешниками, которые усомнились в его словах. Их было больше, чем согласных. Он поспешил оставить это тело, чтобы просветить других. Люди с покрытыми головами сидели на коленях. И здесь была яма усыпанная верующими. Здесь был другой Бог. В центре стоял правильной формы камень, который был чернее ночи. Они молятся мертвым предметам, они убивают друг друга каждый день, они вновь зашли в тупик, — подумал с досадой пророк, который был уже другим пророком. Он предстал перед молящимися. Местный язык отличался от прежнего, здесь люди пели, а не говорили. Святой избранник заблудшего народа — его тело смиренно подчинялось новому хозяину, и послушный язык пропел: — Дети божьи, близится расплата за грехи наши! Мне было откровение. Внемлите моим словам, ибо истина в них, дарованная богом нашим. Я не назову имени его, ведь сказал он мне: «Узрите истину, дети мои, — нет веры разной! Ибо Бог ваш един, и имени мне нет. Мой гнев сойдет на тех, кто властью упиваясь, веры умножал и восторгался ими». Все они грешники, и большинство усомнились в его словах. Печаль настигла пророка. Он покинул второе тело и отправился к краю мира, чтобы наблюдать за концом света. Сохранив в защитной капсуле образцы всех жизненных форм, он грел в себе надежду на новый восход, что придет после долгой и темной ночи. Отрывок из хроники Летописца: «Последние дни Земли. 2020 год от рождества Христова». Сквозь время Ян плохо различал цифры на наручных часах, в глазах двоилось, он только что опрокинул еще полстакана виски с колой. Новый год в клубе — не идея, а дерьмо. Эта мысль повторялась в его голове вновь и вновь. Оторвавшись, наконец, от праздничного стола Ян взял курс на танцпол. Мерцал стробоскоп, и всюду маячили призрачные фигуры людей. Исчезали и вновь появлялись облики юнцов, на вид многим не было и двадцати. В голове Яна сформировался вакуум, в тишине которого злобными червями копошились философские мысли. Глядя на то, как эти совершенно незнакомые друг другу салаги, опьяненные кто наркотиками вперемешку с алкоголем, а кто музыкой, обжимаются, трутся телами и лижутся, Ян решил, что мир совершенно прогнил. Кому сдались торжество науки и технический прогресс, если людская мораль вернулась к первобытному началу? В потолок клуба бил лазерный свет, который сплетал надпись: «Привет, 1948!» Чувствуя злость от неумения танцевать, отрывисто дергая конечностями, Ян пытался различить в полумраке свою жену Адель. Мрак переливался разными цветами от светомузыки и обволакивал людей искусственным дымом. Злость только нарастала. Ян присел передохнуть на подиум для танцовщиц гоу-гоу. Шлюхи, какие же вы шлюхи, — подумал он, глядя на вращающих бедрами девушек, злясь и возбуждаясь одновременно — от этого закипая еще больше. Воинственной походкой приблизилась по-деловому одетая девушка, она попросила Яна подняться и пройти на танцпол, объясняя, что сидеть на подиуме нельзя. Да пошла ты! — подумал Ян, вставая. Походкой лунатика Ян брел сквозь дым, выискивая окосевшим взглядом свою жену — самую любимую жену из всех жен в этом мире. Взгляд зацепился за знакомое декольте и большое украшение, напоминающее миниатюрного ловца снов, которое ещё сильнее привлекало внимание к внушительным округлостям. Это была Зои — подруга Адель. Компания его друзей — друзей Адель, если быть точным — образовала кольцо, и лишь его жена кружилась чуть в стороне. Девушка танцевала, наслаждаясь моментом, не замечая ничего вокруг. В клубе было людно, поэтому она угодила в группку незнакомых парней. Они оценивающе оглядели Адель с ног до головы, наблюдая за её плавными движениями — танцевала она как богиня, а её платье слишком плотно облегало изящные изгибы. Затем парни переглянулись. Ян был уже в нескольких шагах и смог прочитать в их лицах похоть. Один из незнакомцев подошел к девушке ближе и начал извиваться в такт с ней, пристроившись сзади. Ян ясно видел, как Адель обернулась, почувствовав новоиспеченного партнера по танцу, и улыбнулась ему. Ах ты дрянь! — взорвалась мысль в голове. В животе и груди загорелся огонь. Цепляясь плечами за живые препятствия, Ян преодолел несколько шагов. Он схватил Адель за плечо, затряс и заорал, пытаясь перекричать музыку: — Ты что творишь?! А!? Только поженились, а ты уже ведешь себя как шлюха! — хоть муж Адель был сильно пьян, его язык не заплетался (или так казалось только ему). Адель стояла, потупив взгляд, будто признавая свою вину. Тот парень, что пытался заигрывать с ней, притянул Яна к себе за руку. Стараясь перекричать музыку, он объяснял, мол, не знал, что девушка с кем-то, и ничего такого не было. Ян не расслышал и не стал переспрашивать, он доверял своим глазам. Он не мог остановиться, даже если и хотел — нужно играть роль до конца. Поэтому он просто врезал горе-пикаперу. Парень упал. Ян едва не повалился вслед за ним. Друзья паренька просто смотрели, как Ян хватает Адель за руку и на глазах у всего клуба тащит по ступенькам в гардероб, попутно оскорбляя, и как девушка едва не падает с лестницы, цепляясь каблуками за противоскользящие полосы. Морозный воздух резко отрезвил Яна. Гнев стих, обнажив стыд. Сотрясаясь изнутри, неровным голосом, он вызвал такси. Медленно падал снег; супруги стояли на холодной улице совершенно одни, молча. Ряды желтых фонарей, по обе стороны от проезжей части, являли собой длинную дорогу в совершенно туманное будущее двух молодоженов. Адель едва слышно плакала. Ян молчал. На следующий день, проспавшись и пытаясь вспомнить вчерашние события, Ян ощутил внутри липкий комок из стыда и отравленных внутренностей. Теперь она решит развестись. От этой мысли в груди зародилась ледяная волна, которая докатилась до ног и вернулась в желудок в виде изжоги. Адель вошла в комнату. Она даже не глядела в сторону мужа, а лишь присела на краю кровати и принялась расчесывать волосы. Лицо её превратилось в каменное изваяние, сквозь эту маску не проникала ни одна эмоция. Слепок из пьяных воспоминаний не давал Яну понять наверняка, улыбнулась ли она тому парню. Как он может в ней сомневаться? А всё это чертово виски. — Милая… прости… пожалуйста… — сидя на кровати, Ян пытался разорвать пальцами ворсинку от подушки, и не поднимал взгляд. — Листочек… Адель, что мне теперь сделать? Адель потерла запястье и мягко произнесла: — Нам не стоит ходить на эти дурацкие вечеринки и пить эту дрянь. А еще эти басы — я чуть с ума не сошла. Вот, теперь здесь болит и синяки. Яну стало не по себе, от того, что Адель не говорила про его вспышку гнева. Тетя Роксана часто ходила с синяками под глазами, и никогда не говорила плохого о муже — от этого мороз шёл по коже. Всё же он подумал, что его жена самая что ни на есть квинтэссенция добра. Приняв прохладный душ, он вернулся и попытался загладить вину. Сначала девушка неохотно поддавалась его ласкам, но устоять не смогла. Молодожены лежали на влажной простыне, давая телам остыть. Еще вспотевшие и уставшие, влюбленные выбрались из кровати к вечеру. Горячий поздний ужин и бокал холодного, но не ледяного, светлого пива помогли справиться с вышедшими из-под контроля желудком и сосудами. Однако перед самым сном в голове снова помутнело. На границе сна Яну привиделась девушка в длинном изорванном одеянии, с черными обсидианами вместо глаз. Она что-то говорила Яну, не шевеля при этом губами. За её спиной стоял лысый мужчина в одеждах монаха, покрытых вязью из неизвестных букв. В один миг он оказался возле Яна и грубо схватил его за руку. Ян вздрогнул и тихонько вскрикнул. Пелена подступающего сна рассеялась. Драная бессонница! Еще немного, и начну пить снотворное. Он повыше натянул одеяло, испытывая страх от реалистичности увиденного. — О чем думаешь, милый? — Адель сквозь сон услышала нервное ворчание мужа. — А… так… ерунда. — Снова не можешь уснуть? — Адель потянулась к небольшому ночнику на тумбочке, возле кровати, и включила свет. — Да, милая. Теплый свет выхватил из темноты очертания небольшой и уютной комнаты. На стене, напротив кровати, были приклеены фотообои — репродукция под старину карты Акрии, в углу которой Адель нарисовала карандашом для губ — «Я сердечко А». Сквозь пластиковый стеклопакет прорывался монотонный гул. То был ночной шум Просвета — типичного мегаполиса, с шумными загазованными улицами и грубыми, вечно куда-то бегущими людьми. Окна сжимал белыми мертвыми ладонями мороз. В этом году зима выдалась аномально холодной, но в комнате было невыносимо жарко. Когда глаза привыкли к свету, Адель повернулась в сторону мужа, сбросив тонкий плед, оставшись обнаженной. Её густые каштановые волосы, с золотистыми кончиками, заставляли Яна влюбляться в жену снова и снова. А карие глаза, живые и игривые, обладали чувственной магией. Адель по-доброму улыбнулась и ласково произнесла: — Представь, если бы сейчас к нам под одеяло забрался маленький человечек и сказал, что ему страшно, и он не может уснуть. Ян представил, и на его лице медленно расцвела улыбка. — Ты не заметил — я уже год не пила ничего крепче кофе? Как думаешь, пора? — спросила Адель, которую удовлетворила улыбка мужа. — Да, Орешек, думаю пора, я хочу этого, — Ян обнял жену. Он называл её Листиком или Орешком, ведь волосы Адель были каштановыми, а обзывать её деревом он не хотел. — Погоди, милый, — промурлыкала Адель, — Передохни неделю от этой пьянки. Подходите через пару дней — ваша заявка будет рассмотрена. — Ненавижу бюрократию, — проворковал Ян и поцеловал свой Листочек. Жаль, но запас тестостерона был растрачен несколькими часами ранее. — Ты снова мучаешь прошлое в голове? Хочешь, я расскажу тебе об одном методе?.. — Дорогая, может, не надо? Ох уж эти твои средства… — Ян не очень любил метафизические и философско-эзотерические бредни своей жены, но знал, что его мольбы растворятся в воздухе. Разблокировав кнопочный смартфон, он взглянул на часы. Фотография счастливых молодоженов украшала экран. Ян всегда считал свой взгляд несколько рассеянным, это раздражало его. Хоть Адель и говорила, что лицо её супруга — эталон мужественности, а голубые глаза для брюнета — редкость, и очень красивая редкость. — Не бойся, я вычитала это в женском журнале, — Адель задорно ткнула Яна локтем. — Представь, что ты лежишь на холодной водной глади. Вода символизирует твое прошлое, в ней нет правды, нет жизни, только мучения и смерть — в том случае если утонешь, разумеется. Граница воды и воздуха, на которой ты пытаешься удержаться — это настоящее, лишь в нём можно существовать, пусть испытывая трудности и лишения. Земля — спасительный берег, что находится неподалеку, является будущим, — Ян погружался в липкую темноту, которая показывала их с Адель медовый месяц. Над импровизированным экраном кровавыми буквами была выведена надпись: «ЛИШЬ ВОСПРИЯТИЕ». Адель продолжала говорить: — Неизвестно, что тебя ждет, когда доберешься и ступишь на земную твердь, но к этому необходимо стремиться, там должно быть лучше, чем барахтаться в воде, изнемогая от холода. Там впереди будут ответы на все твои вопросы. Прошлого больше нет, оно сокрыто где-то в глубине. Ян подумал: что если Адель уже беременна? Что же ему тогда делать? Им нужна новая машина, их квартира нуждается в ремонте. Неплохо бы найти вторую работу… Ян перестал слышать Адель. На этот раз в полудреме ему являлись другие образы: словно многие года проносились перед глазами, люди, которых он не видел никогда, места, в которых прежде не бывал, войны и катастрофы. Затем картины стали совершенно невообразимыми и неподдающимися описанию. *** Сознание Яна ворвалось в реальность. Поняв, что снова проснулся, он с досадой вздохнул. Во тьме стоял чудовищный запах гнили. Что на этот раз? Ян чувствовал себя так, будто пролежал без движения целую вечность: ноги отказывались двигаться, а руки едва подымались. Так бывало прежде, порой Ян просыпался с чувством тошноты и головокружением. Однако сейчас все было иначе. Поверхность под ним не была похожа на их с Адель мягкую кровать. Нужно включить свет. Привстав на жестком и холодном полу, Ян шлепнулся обратно. Мышцы странным образом атрофировались. Словно вся кровь вытекла из тела. Такого похмелья у меня еще не было. Ян все же смог встать на четвереньки. Голову, как и все тело, четвертовали невидимые лошади. Очень хотелось пить. Вот срань! Неужели инсульт?! — Адель? Ты чувствуешь эту вонь? — ответом было эхо, Ян едва узнал собственный голос. — Адель? Нехорошее предчувствие закралось в душу, горло медленно сдавливали незримые руки. Что-то здесь не так. — Адель?! Э-эй! Кто-нибудь! — без ответа, лишь капли воды падали где-то неподалеку. Бездушное эхо было слишком сильным для небольшой комнаты. Ян не у себя дома. Паника нарастала всё сильнее, заставляя его двигаться.