Живой? Из того, что я успел уловить из пространного рассказа старика, следовало, что все мы – покойники. И наше полупризрачное состояние это подтверждало. Значит, вот он какой – мир загробный… Ни ангелов с трубами, ни чертей с вилами. Обычный затерянный в лесу хутор, обычный бородатый дед, родственник другого деда с другого хутора, на котором мы были ТАМ. Рай или ад? Да нет, слишком примитивно – рай, ад… Кто-то правильно заметил, что «в жизни все не так, как на самом деле». Глянешь на этот хутор, на вековые сосны вокруг, на светлеющее прозрачное небо, вслушаешься в неторопливый говор старого Черчека – рай, да и только! А как вспомнишь первых встречных мужиков, радостную злобу в их глазах, поднимающуюся для удара дубину – чем не черти? Разве что малость неумелые… Да и дед, оказывается, вещает отнюдь не о райских кущах. – …Убить не убьют, а вот избить, искалечить, поглумиться – это они запросто. Им, говорят, за это – Благодать и отдохновение души. Если только она у них осталась, душа-то… – Попадись мне под руку обормот из местных задушевных, – цедит сквозь зубы постепенно закипающий Бакс, – я ему такую Благодать устрою! До полного отдохновения… Однако развить эту мысль до логического конца в виде всеобщего глобального побоища Баксу не удается. – Помолчи, парень, – резко обрывает его Черчек, и Бакс, к немалому моему удивлению, послушно умолкает. – Я бы и сам с удовольствием… – после некоторой паузы произносит старик, словно извиняясь. – Да нельзя. Мало нас здесь. Перебьют всех. Они б и раньше перебили – только тогда измываться не над кем станет. Друг дружку-то они трогать боятся – Закон Переплета у них. Так на излете шарахнет, что на всю жизнь закаешься… если жив останется, местный-то… А мы, выходит, вроде как вне закона. Я засомневался, задумался и окончательно потерял нить разъяснений Черчека. Ну и перестал их слушать. Слишком многое свалилось на меня в последнее время, и я, похоже, на некоторое время утратил способность переваривать новую информацию. Позже расспрошу Бакса – и сойдет. Бакс слушал старика внимательно и вполне годился для роли пересказчика. А для меня сейчас куда важнее было то, что мой сын снова сидел рядом со мной. Я придвинулся к нему поближе и положил руку Тальке на плечо. Он обернулся, серьезно посмотрел на меня – и улыбнулся. Сын. Мой сын. Рядом. Живой. Живой? Неужели мы все – мертвые?! Глава девятая Ну что, Гораций? Полно трепетать. Одна ли тут игра воображенья? Как ваше мненье? В. Шекспир – Ну а теперь – рассказывай! – набросился я на Бакса, когда мы остались одни на сеновале, где нас расположил на ночлег хозяин хутора. Собственно, для ночлега полдень подходил мало, а вот для интимной беседы – вполне. – Чего тебе рассказывать? Слушать надо было! А то свернул уши трубочкой, призрак хренов! – Баксик, не выделывайся… Не время сейчас. Надо что-то делать… – Это я и без тебя знаю. И даже знаю, что именно. – Ну? – Вилки гну… взглядом. Телекинез называется. Пожрать нам надо. Тут Черчек кой-чего спроворил… И Бакс извлек из самого темного угла глиняную миску с домашними оладьями и другую, поменьше – со сметаной. – А разве привидения едят? – с сомнением осведомился я. – Едят-едят! – заверил меня Талька, хватая одну из оладий и макая ее в сметану. – Сомневаешься – можешь не есть, – философски заметил Бакс. – Привидениям тоже кушать хочется. Во всяком случае, таким, как я. Я с некоторой тревогой смотрел, как мой сын запихивает себе в рот первую порцию еды. Запихал. Прожевал. И проглотил. Измазавшись сметаной по уши. И ничего страшного с ним не случилось. «Хорош папаша, нечего сказать! – внезапно прозвучал в моем сознании голос, очень похожий на голос Инги. – Сначала сам должен был попробовать, а уже потом ему давать… На собственном ребенке эксперименты ставит!» Тут я неожиданно почувствовал зверский голод и поспешил присоединиться к увлеченно чавкающим Тальке и Баксу. Насытились мы на удивление быстро. Видимо, призраки не страдают обжорством. – Ну вот, теперь и поговорить можно, – заявил Бакс, утирая жирные губы тыльной стороной ладони. – Значит, так. Выдаю информацию в сжатом виде. Мне это, кстати, тоже полезно – а то что-то плохо с первого раза в голове укладывается. В общем, Энджи, начну с самого приятного… Мы таки покойники. – Сгорели мы там, в лесу, – тихо сказал Талька. Я промолчал и только судорожно сглотнул. – Но ведь мы живые! – выдавил я наконец. – Думаем, разговариваем… едим… оладьи вот почти все сожрали… – Это мы ТУТ живые. Почти, – ответил вместо Бакса Талька. – А ТАМ – мертвые. Мама, наверное, плачет… Я представил себе состояние Инги. Господи! Три обгорелых тела… – Ладно, Энджи, не раскисай, – Бакс тронул меня за локоть. – Ты хотел слушать? Так слушай. Дед утверждал, что есть некий «круговорот душ в природе и ее окрестностях». Вот мы в этот самый круговорот и влетели. Сгорели мы там, у нас, – Талька правильно говорит. Он немного помолчал. – Думаю, не стоит объяснять – не наш это мир. – А какой? – вяло поинтересовался я. – А черт его знает! Параллельный, перпендикулярный или вообще этот… ортогональный! Какая тебе разница! Не у нас мы – и все. – И теперь мы все время так будем… призраками? – Э, нет, тут хитрая закавыка получается. Мы уже не совсем призраки. Мы, скорее, привидения. Призраки – тех не видно, не слышно, и жрать им не надо, как ты правильно заметил. Но эту стадию мы каким-то образом проскочили. – Потому что сгорели, – снова подал голос Талька. – Ну и?.. – одновременно обернулись к нему мы с Баксом. – Ну… там мы сгорели, от нас мало что осталось… а здесь – вот это получилось, – Талька постучал кулаком по стене, и кулак наполовину ушел в стену. – Там исчезло – а здесь приросло. Вот если бы мы по-другому умерли… ну, отравились бы, например… грибами… здесь бы нас и видно не было. Из-за того, что тело – целое. Поначалу – целое… ТАМ. Труп, в смысле… – Закон сохранения? – догадался я. – Да, папа! – просиял Талька. – Я все не знал, как это лучше сказать, а ты сразу догадался. – Так, значит, у нас тут со временем будут нормальные тела? Талька и Бакс кивнули. А потом лицо Бакса изменилось, он повернулся к Тальке и настороженно спросил: – Послушай, а ты откуда все это знаешь? Про тела, про закон сохранения… Дед-то ничего такого не рассказывал! – Откуда? – растерялся Талька. – Не знаю… Оно как-то само получилось. Вроде всегда это знал… Некоторое время мы ошарашенно молчали. Потом Бакс досадливо махнул рукой: – А, ладно, одним чудом больше… После разберемся. Ты лучше слушай, Энджи. Значит, после смерти душа попадает в другой мир и там постепенно обрастает плотью. Отсюда и стадии: призрак, которого не видно, – так сказать, голая душа; привидение вроде нас, и нормальный человек… или не человек. – Стоп, Бакс! – перебил его я. – Тут у тебя неувязочка выходит. Если бы все так и было, этих воскресших покойничков во всех стадиях было бы везде хоть пруд пруди! Или они только здесь объявляются? – Нет, не только здесь. Но далеко не все в этот круговорот попадают. Ведьмы, колдуны, экстрасенсы крутые – ну, и мы… – А мы-то с какой стати?! Вроде не экстрасенсы и уж тем паче не колдуны. – Черчек говорит – Дар у нас. У всех троих, и особенно – у Тальки. Вот только непонятно, где мы эту заразу подцепили… – Бабка! – неожиданно осенило меня. – Та, что на хуторе померла! Я ж тебе говорил, ведьма она была, от нее-то к нам Дар и перешел! – Точно, бабка! – согласился Бакс. – Молодец, Энджи! Для привидения у тебя голова неплохо работает.