Из-за своей парты поднялась Луиза Белл в накрахмаленном розовом платьице, немного великоватом для ее худенькой фигурки. – Они провинились. Мисс Друри поймала Джоя, когда он отрезал прядь ее волос, и принялась пороть его. Тогда мистрис Сари встала и говорит, что, мол, та не должна его трогать, потому что он под ее, Сари, как это… про… протекцией, вот! А тогда мисс Друри выгнала нас всех из класса, и, думаю, теперь будет пороть их обоих. Она вконец ополоумела! Я поспешил к двери. Не успел я коснуться ручки, как послышался визг. Голос Сариетты! Я бросился по коридору. Визг становился все выше, дрогнул на мгновение и стих. Распахивая дверь класса мисс Друри, я был готов ко всему, даже к убийству. Но отнюдь не к тому, что я увидел. Я стоял, держась за дверную ручку, пытаясь осознать открывшуюся мне сцену. Джой Ричардс прижался спиной к доске и сжимал в потной руке длинную прядь седеющих волос. Мистрис Сари стояла перед мисс Друри, склонив голову набок – так, что я видел ярко-красный рубец на белой как мел шее. А мисс Друри, словно окаменев, уставилась на обломок березового прута в руке. Остальные обломки валялись на полу у ее ног. При виде меня дети ожили. Мистрис Сари выпрямилась и, сжав губы в жесткую линию, пошла к двери. Джой Ричардс опрометью бросился к выходу. По дороге он мазнул отрезанным локоном по платью учительницы, но та его словно не заметила. Когда они с девочкой миновали меня у двери, я заметил, что волосы у него в руке потемнели от пота – так же, как платье на спине у мисс Друри. Повинуясь легкому кивку мистрис Сари, мальчик отдал ей клок мокрых волос. Она очень осторожно убрала их в карман платья. Потом, не говоря ни слова, оба прошмыгнули мимо меня и направились по коридору к моему классу. Оба явно не получили повреждений, по крайней мере серьезных. Я подошел к мисс Друри. Ее колотила дрожь, и она бормотала что-то себе под нос. Взгляд ее оставался прикован к обломку березового прута. – Он просто разлетелся на куски. На куски! Я… а он разлетелся на куски! Я положил руку ей на талию и осторожно проводил к стулу. Она послушно села, но бормотать не перестала. – Только раз… я хлестнула ее только раз. Я занесла руку для следующего удара… и тут прут разлетелся на куски, прямо у меня над головой. Джой стоял в углу, он не мог этого сделать… а прут разлетелся на куски. – Она таращилась на зажатый в руке обломок словно на утраченную драгоценность. Я не мог бросить урок. Я принес ей стакан воды, попросил уборщика позаботиться о ней и поспешил обратно в свой класс. Кто-то из учеников по глупости или из обычной детской жестокости написал на доске крупными буквами стишок. Раз, два, мистрис Сари, На метле и в пеньюаре. Три, четыре, пять, Надо ведьму нам прогнать! Рассерженный, повернулся я к классу – и сразу же заметил изменения. Парта Джоя Ричардса опустела. Он переместился к мистрис Сари, в тень на заднем ряду. К моему несказанному облегчению, мистрис Сари ни словом не обмолвилась об инциденте. За обедом она по обыкновению сидела молча, не сводя глаз со своей тарелки. Стоило тарелке опустеть, как она извинилась и выскользнула из столовой. Должно быть, миссис Клейтон была слишком занята кухней и болтовней, чтобы заметить это. По крайней мере, с этой стороны никаких последствий не ожидалось. После обеда я отправился в старомодный, с высокой крышей дом, где проживала с родней мисс Друри. Я насквозь пропотел от жары и никак не мог собраться с мыслями. Ни дуновения ветерка, ни единый листок не шелохнулся на дереве – жуткая духота. Старая учительница чувствовала себя заметно лучше. Но оставить инцидент без последствий она категорически отказалась, сколько бы я ее ни упрашивал. Она раскачивалась взад-вперед в кресле-качалке колониальных времен и решительно мотала головой. – Нет, нет и еще раз нет! Я никогда не прощу это исчадие тьмы; скорее уж соглашусь пожать руку самому Вельзевулу. Она ненавидит меня еще сильнее прежнего, потому что… неужели вы сами не понимаете? – потому что я заставила ее выказать свое истинное лицо. Я заставила ее продемонстрировать свое колдовство. А теперь… теперь я должна сразиться с ней и Тем, кто ее наставляет. Я должна придумать… я должна… только так дьявольски жарко. Слишком жарко! У меня мысли от этой жары путаются, – она вытерла лоб тяжелым кашмирским платком. Бредя домой, я пытался придумать выход из этой ситуации. Что-то должно было случиться, не могло не случиться… но тогда попечительский совет устроит расследование, и на школе можно будет ставить крест. Я пытался перебрать в уме возможные последствия, но одежда липла к телу, даже дыхание давалось с трудом. На крыльце никто не сидел, но я заметил движение в саду и поспешил туда. Две тени соткались в мистрис Сари и Джоя Ричардса. Они повернулись ко мне, словно ожидая моего приближения. Сариетта сидела на корточках, держа в руках куклу. Маленькую восковую куклу с прилепленными к голове седеющими волосами, собранными в тугой пучок, – точь-в-точь как повязывала их мисс Друри. Даже платье из клочка муслина напоминало своим фасоном старомодные одеяния мисс Друри. В общем, вышла довольно точная восковая карикатура. – Вам не кажется, что все это довольно глупо? – выдавил я из себя наконец. – Мисс Друри весьма расстроена и сожалеет о том, как она поступила в ответ на то, как вы обошлись с ее суевериями. Мне кажется, если вы как следует постараетесь, все наладится и все мы снова будем друзьями. Они встали. Сариетта прижимала куклу к груди. – Это вовсе не глупо, мистер Флинн. Эту дурную женщину необходимо проучить. Так, чтобы память об этом осталась у нее на всю жизнь. А теперь извините, мне надо спешить. Еще много чего надо успеть сегодня вечером. И она исчезла в спящем доме. Я повернулся к мальчику. – Джой, ты же разумный парень. Скажу тебе как мужчина мужчине, что… – Извините, мистер Флинн, – он пошел к калитке. – Я… мне пора домой. Его башмаки простучали по тротуару и стихли вдали. Я явно утратил его доверие. Этой ночью мне скверно спалось. Я ворочался на мокрых простынях, задремывал, просыпался и задремывал снова. Около полуночи я проснулся, весь дрожа. Взбив подушку, я сделал попытку снова провалиться в сон, когда услышал негромкий, далекий звук. Я узнал этот звук. Именно он вторгался в мой сон и терзал слух. Я сел в кровати. Голос Сариетты! Она пела песню, но слов я разобрать не мог. Голос ее становился все выше, незнакомые слова сменяли друг друга все быстрее, словно она торопилась достичь какой-то ужасной черты. И наконец, когда мне казалось, что голос ее вот-вот сорвется на визг, она вдруг замолчала. А потом, так пронзительно, что сделалось больно ушам, выкрикнула нараспев: «Курунуу о Стоголооооо!» И наступила тишина. Спустя пару часов мне все-таки удалось снова уснуть. Меня разбудило солнце, бившее в глаза. Ощущая странную апатию, я оделся. Есть не хотелось, и впервые в жизни я вышел из дома, не позавтракав. Жар, поднимавшийся от тротуара, почти обжигал руки и лицо, а ноги ощущали его и сквозь подошвы ботинок. Даже оказавшись в тени школьного здания, я не испытал облегчения. Аппетит у мисс Друри тоже был сегодня неважный. Ее по обыкновению аккуратно завернутые сэндвичи с латуком так и остались лежать нетронутыми на столе в подвальной столовой. Уронив голову на тонкие руки, она смотрела на меня покрасневшими глазами. – Господи, какая жара, – прошептала она. – Просто невыносимая. Не понимаю, чего это все так жалеют эту чертову Хоун. Я всего-то заставила ее пересесть на солнце. Я страдаю от этой жары в тысячу раз больше, чем она. – Вы… заставили… Сариетту…? – Еще как заставила! Она ничем не лучше других. Но сидит всегда на задней парте, в полном комфорте, в прохладе. Я пересадила ее к окну, пускай погреется на солнышке! Она это запомнит, помяните мое слово! Вот только я стала чувствовать себя еще хуже. Словно на куски распадаюсь. Ночью глаза не сомкнула: все жуткие сны какие-то. Чьи-то огромные руки мнут меня и теребят, тычут ножами в лицо и руки… – Но девочка не выносит солнечного света! Она же альбинос! – Тоже мне альбинос, чушь какая! Она ведьма! Ей дай волю, она восковые фигурки лепить начнет. Негодник Джой Ричардс ведь не просто так мои волосы срезал. Наверняка она ему… Ох! – Мисс Друри чуть не вдвое сложилась на стуле. – Какая боль! Я дождался, пока приступ пройдет, и заглянул в ее измученное лицо. – Забавно, что вы вспомнили про восковых кукол. Вы настолько убедили девочку в том, что она ведьма, что она одну и в самом деле сделала. Хотите верьте, хотите нет, но вчера вечером, выйдя от вас… Она вскочила со стула, пошатнулась, но удержалась на ногах, схватившись рукой за трубу отопления. – Она слепила восковую фигуру? Мою? – Ну, вы же знаете детей. В ее представлении вы выглядите так. Немного грубовато исполнено, но в целом похоже. Что до меня, я считаю, ее талант заслуживает одобрения. Мисс Друри не обратила внимания на мои слова. – Ломота! – фыркнула она. – Я-то думала, это ломота! А это она втыкала в меня булавки! Ах, маленькая… Вот уже я ей… Но я должна действовать осторожно. И быстро. Быстро! Она сделала несколько шагов и остановилась у лестницы, разговаривая сама с собой. – Палка или дубинка не помогут: они ей подчиняются. Но руки… если я успею схватить ее за шею и придушить достаточно быстро, она меня не остановит. Но я не должна оставить ей ни единого шанса, – она почти всхлипывала. – Ни единого! – и с неожиданной прытью устремилась вверх по лестнице. Я отшвырнул в сторону стол и бросился за ней. Большинство детей обедали за длинным столом в углу школьного участка. Однако сейчас они бросили еду и завороженно уставились на что-то. Надкусанные сэндвичи зависли в воздухе перед открытыми ртами. Я проследил направление их взглядов. Вдоль школьной стены, крадучись, словно огромная пантера в юбках, скользила мисс Друри. Время от времени она пошатывалась и хваталась за стену, чтобы не упасть. Всего в двух футах от нее сидели в тени Сариетта Хоун и Джой Ричардс. Оба пристально смотрели на восковую куклу в муслиновом платье, лежавшую на залитой солнцем отмостке. Кукла лежала на спине, и даже с такого расстояния я видел, что она тает. – Эй! – крикнул я на бегу. – Мисс Друри! Будьте же благоразумны! На мой крик дети оглянулись. Мисс Друри сделала отчаянный рывок и не столько напрыгнула, сколько упала на девочку. Джой Ричардс схватил куклу и бросился в мою сторону. Я споткнулся о него и кувырком полетел на землю. Падая, я краем глаза увидел, как мисс Друри замахивается правой рукой на съежившуюся в жалкий комок девочку. Я перекатился по полу и сел лицом к Джою. Дети за спиной у меня визжали – в жизни не подумал бы, что можно визжать так громко. Да я и сам с трудом удерживался от визга. Джой сжимал куклу обеими руками. На моих глазах – я пытался отвести взгляд, но не мог – уже размякший на солнечном свете воск начал терять форму и просачиваться сквозь пальцы. Капли его падали на цементную отмостку. К крикам детей добавился – и почти сразу заглушил их – полный боли, не стихающий визг мисс Друри. Джой округлившимися от ужаса глазами смотрел мне за спину, но продолжал сжимать куклу, а я никак не мог оторвать от нее взгляда. Визг не прекращался, пот заливал мне глаза, а воск все капал и капал у него сквозь пальцы. И тут он, задыхаясь в истерике, запел: Раз, два, мистрис Сари, На метле и в пеньюаре. Три, четыре, пять, Надо ведьму нам прогнать! И мисс Друри визжала, а дети вопили, но я все не мог отвести взгляда от маленькой восковой куклы. От совсем крохотной восковой куклы, сочившейся сквозь покрытые веснушками пальцы Джоя Ричардса. Смотрел на нее, и смотрел, и смотрел…