«Всё-таки хорошо он меня знает, – подумала Клара, вяло окуная ложечку в джем. – Я действительно не ела и не хочу. И никаких серьёзных разговоров тоже не хочу, но ведь я обещала помочь… И помогу, не будь я Клара Хюммель!» Мессир Архимаг, надо признать, не вмешивался в личную и семейную жизнь магов Долины – кроме случаев совсем уж вопиющих. Вот и сейчас, даже зная о постигшем Клару несчастье, он терпеливо ждал, пока она допьёт чай и отодвинет чашку. И она была благодарна ему за молчание. – Мессир… Последний заказ, тот, что был для вас важен… – Клара, милая моя, – Игнациус вздохнул и потёр лоб, словно очень устал. – Погоди-ка… Прими моё сочувствие твоему горю. Мои соболезнования. Поверь, я знаю, что это такое – терять близких. Аветус был тебе очень дорог, и мне ведомо, как тяжело ты переносишь всякую утрату. Утешать не стану – утешить здесь нельзя, такие раны лечит только время, да и то не до конца. Но, Клархен, ты истинный боевой маг. Ты не какая-нибудь погодница или парфюмерша, не хрупкий цветочек, который вянет от первого же дуновения. Жалость для тебя не годится, дорогая моя. Поверь, самое лучшее лекарство сейчас – это новое дело. Дело настоящее, нужное, сложное. У Клары перехватило горло, и в глазах как-то подозрительно помутилось. – Да… – она кашлянула, постаравшись скрыть дрожь. – Спасибо, владыка. Всё… всё верно. – Ты сейчас мне очень нужна, Клара. Нужна здесь, в Долине – помнишь, мы говорили об этом? Завтра собирается Совет, и, признаюсь, меня он чрезвычайно беспокоит, да-да. Но прежде обскажи, как прошёл поход. Ты задержалась в пути – что случилось? Клара как могла кратко пересказала свои злоключения, присовокупив листки с характеристиками изменений в потоках силы. Мессир Архимаг слушал внимательно, потирая подбородок, задавал иногда вопросы – особенно его заинтересовали координаты предполагаемой аномалии. – Далековато, мессир, навряд ли есть какая-то серьёзная опасность для нашей Долины… – Как сказать, милая Клархен, как сказать… – Игнациус о чём-то задумался. – Далеко-то оно далеко, а потом вдруг р-раз – и под самым носом. Дважды нас пытались штурмовать всерьёз, ещё нескольких ретивых завоевателей мы остановили на дальних подступах – до твоего рождения, ты не помнишь… – Как это «не помню»? – аж возмутилась Клара. – Я читала! Учила! Кристаллы памятные глядела!.. Рог’Дромос с его тварями, а до этого – Хигнагос, и… – Хорошо-хорошо! – Игнациус вскинул руки. – Помнишь. Так вот, оба настоящих, самых тяжёлых штурма начинались с малопонятных возмущений где-то в безопасном отдалении. А потом вдруг всё это оказывалось у нас на пороге, и приходилось… – мессир поморщился. – Все, способные носить оружие… враг у ворот… последний бой, он трудный самый… В общем, повторения б не хотелось. Да, дела тогда были жаркие – правда, времени минуло столько, что живых свидетелей тому, кроме самого Игнациуса, уже и не осталось. Ну, может, ещё целитель Динтра – но он, кажется, всё-таки не настолько стар… Архимаг тревожился явно и сильно, Клара невольно тоже напряглась и с удивлением почувствовала, что ей лучше: с души схлынула мертвящая апатия, голова занялась привычными подсчётами, сколько людей и припасов потребовалось бы для глубокой разведки, и с чем, возможно, пришлось бы столкнуться на месте. И по всему выходило, что шшхор, едва не угробивший отряд, – это даже не цветочки, а бутончики по сравнению с предполагаемой неведомой опасностью. Игнациус словно угадал её мысли. – Да, Клара, да, этот… разрыв плавности Междумирья меня весьма заботит. Прежде всего потому, что не каталогизируется. Никем не описан, ни разу не наблюдался. Отсюда вывод – опасность может быть весьма велика, но точного ответа, конечно же, нет. И это возвращает нас к прошлому разговору и… и, увы, к твоей Гильдии. Клара досадливо отвернулась. Мессир Архимаг Гильдию боевых магов отчего-то недолюбливал, как и всё, связанное с насилием и войной. И добро бы было так изначально, так ведь нет, Трон-то Костяной – эвон, стоит, как молчаливое напоминание о том, что господин Игнациус Коппер сам состоял в оной Гильдии. И сидеть на нём господин Коппер вовсе не гнушается. Да, вот так – состоял, а потом отрёкся, несмотря на бытовавшее в Долине выражение «бывших боевых магов не бывает». Однако мессир Архимаг, похоже, задался целью доказать именно это – из Гильдии вышел, занявшись Академией Высокого Волшебства и налаживанием дел во всей Долине. – К моей Гильдии, – эхом повторила Клара. – Да, дорогая, – мессир Игнациус сразу как-то сгорбился, вздохнул. – К твоей Гильдии. Славной, многочисленной, богатой. Во главе с решительным, храбрым, дерзким Ричардом д’Ассини. О да, он прекрасный мальчик. Талантливый, обаятельный, энергичный, всех достоинств и не перечислишь. Я всегда знал – за ним большое будущее. Но увы, Клархен, увы, достоинства порой оборачиваются недостатками, молодость зачастую излишне горяча. Ты ведь наверняка слышала разговоры, догадываешься, о чём завтра на Совете пойдёт речь… – Знаю, владыка. Вести доходили – ещё до моего похода. Расширение Гильдии, увеличение приёма интернов и соискателей, право для нанятых отрядов пребывать в пределах Долины. Но, мессир, право же, я не совсем понимаю – вас встревожило именно это? – Чуть-чуть терпения, дорогая, и всё станет ясно. Молодость, Клара, – прости, я помню, что и ты молода, – как я уже сказал, имеет свои недостатки. Вот и Дик – честный, порывистый, предан Долине всей душой. Не терпит несправедливостей, сражается с ними всюду, где только встретит, – мессир по-доброму усмехнулся. – И, как свойственно пылкой юности, зачастую видит их там, где имеется лишь осознанная необходимость. – Осознанная необходимость?.. – Баланс. Равновесие. То, что иногда называют справедливостью. Гильдий в Долине много, они очень разнятся, и маги в них разные, сравни хотя бы того же Дика и Октавиуса Бенбоу, нашего любимого председателя Совета… Октавиус был старый сухарь, зануда и помешанный на соблюдении правил книжный червь, хотя без этих качеств, признавала Клара, было бы чрезвычайно трудно вести заседания Совета Долины, порой весьма бурные. – Так вот, Клархен, ты же не думаешь, что квоты на интернов, на численность Гильдии, что сами законы Долины, аккуратное, но твёрдое правление, – не думаешь же ты, что всё это появилось случайно? Я учился у Основателей и у их учеников, я знаю, почему Долина живёт именно так, а не иначе. Всё было рассчитано и продумано давно, чтобы сохранять равновесие, установить баланс интересов, чтобы никто не тянул одеяло на себя и не… претендовал на особую роль. Он сердито перевёл дух, а Клара поймала себя на том, что и в самом деле никогда не задумывалась, почему Долина живёт именно так. Ей всегда хватало самого простого объяснения – потому что так лучше для всех, и для неё, Клары, тоже. Правда, сказанное мессиром тоже звучало странно и ясности не прибавляло. Да, Гильдия боевых магов растёт в числе, нет отбоя от просящихся в интерны; но как это может угрожать благополучию Долины? – Владыка… Меня тоже беспокоит Ричард, он слишком напорист, слишком… слишком вездесущ. Ему во всё надо влезть, всё надо знать, во всё вмешаться. Иногда говорят, что из него вырастет чуть ли не… не… Клара запнулась. – Чуть ли не новый Архимаг, – с улыбкой закончил Игнациус. – Не бойся, я не обижусь, девочка. Наступит день, когда вслед за мной и в самом деле должен будет прийти новый Архимаг – или Архимагиня. И Ричард – по своему потенциалу – вполне этого был бы достоин. Если, конечно, избавится от множества присущих ему недостатков и также многому научится. – Сомневаюсь, – буркнула Клара. Отчего-то ей стало неприятно, что именно Ричард принёс весть о гибели Аветуса. Но ведь он глава Гильдии, оборвала она саму себя, даже если бы могилу нашёл кто-то другой – всё равно разговаривать пришёл бы он. Мессир верно почуял её настроение. – Не будь к нему слишком строга, Клархен, – он поморщился. – Конечно, Дик ещё слишком несдержан и склонен к самым радикальным решениям, но это простительно. Его горячность и прекрасные порывы нам с тобой, – Игнациус сделал ударение на словах «с тобой», – надлежит направить в верное русло, на пользу Долине, самому Ричарду и всем остальным. Архимагами, знаешь ли, не рождаются. Вот послушай, что я по этому поводу думаю; надеюсь, дорогая, слова мои тебя убедят… * * * Утро в Долине магов всегда начинается одинаково – ясным прохладным рассветом, который в однажды и навсегда установленной последовательности продолжают освежающий дождик и лёгкий ветерок, быстро высушивающий лужи; утро раскрывается в тёплый, но не жаркий день, в свой черёд тонущий в ясных, чистых красках заката; а сквозь них уже остро блестят первые звёзды. В Долине всегда царит поздняя весна с её буйным цветением и ярким солнцем; не случается ни затяжных ливней, ни бурь, ни, упасите все известные боги, снега. Управляющие погодой заклятия так хорошо отлажены, что следить за ними ставят практикантов из Гильдии погодников, и худшее, что тогда может случиться, – утренний дождик продлится лишних десять минут. Мы так привыкаем к этому, думала Клара Хюммель, меряя шагами чисто выметенные гоблинами-уборщиками и омытые дождём улицы. Привыкаем к хорошей погоде, к безопасности, чистоте, удобству. К богатству, в конце концов. Нам кажется, что таков естественный порядок вещей, что все достойные живут так же, а те, кто беднее нас – просто хуже работали, или не так талантливы, или не особенно везучи, словом, сами виноваты в своих несчастьях. Наверное, одни только боевые маги ещё помнят, что на свете бывает непогода, тяжёлый труд и опасности, что никуда не делись роковые случайности и неравные бои. Все прочие маги Долины, подряжаясь работать в иных мирах, вправе требовать для себя удобств, все: целители, погодники, строители, садовники… И только воины служат там, где надо, а не где хорошо и безопасно. Она тут же вспомнила мессира Архимага и возразила сама себе: а разве Долина этого не заслуживает? Этого уюта, покоя, достатка? И кто тогда заслуживает, если не мы? Разве на нас всё это упало с неба?.. Разве целители не заработали свои дворцы? Или иллюзионисты с парфюмерами? Или иные гильдии, столь же мирные?.. Есть ли во всей вселенной ещё кто-нибудь, кто может сравниться с магами Долины?.. Нет. И в этом мессир Коппер, безусловно, прав. Вот и Ратушная площадь, и сама Ратуша, как её привыкли называть в Долине, – здание, где заседал Совет. Оно не слишком выделялось среди особняков, окружавших площадь – двухэтажное, изящное, с громадными витражными окнами, двумя лёгкими башенками, с широкой лестницей и двустворчатыми дубовыми дверями с затейливыми бронзовыми ручками; створки сейчас были распахнуты настежь: маги и волшебницы, разодетые, взволнованные, парами и группками входили внутрь. – Клархен! Клара, дорогая! Клара Хюммель обернулась – её нагоняла большая компания магов, все – из её Гильдии. Те, кто, как и Клара, имел в Совете право голоса – Рита Рикарди, Мелвилл, Роберт Кламон – очень талантливый (оттого и доросший до места в Совете в свои юные годы), но до болезненности застенчивый юноша; а ещё те, кто пришёл поддержки ради или же просто из любопытства. Сегодня, в отличие от строителей, иллюзионистов, погодников и прочих, боевые маги не щеголяли в вычурных нарядах – хотя многие могли себе их позволить и позволяли. На Совет же все они, как один, и даже Клара, явились в походно-боевом снаряжении – вычищенном, починенном, но походном. Куртки из шкур драконейтов и виверн, штаны с чешуйчатыми заплатами, краги, пояса с кинжалами в наборных ножных, лёгкие бандольеры для алхимических снадобий и амулетов, не хватало только кольчуг со шлемами и хауберками да верных клинков, кои на Совет брать было не принято. В другое время Клара обрадовалась бы товарищам по Гильдии как родным, но сегодня отчего-то отвела глаза. – Клара, милая!.. – Рита обняла её, хотя они никогда не были подругами. – Мы вчера узнали про Аветуса… Горе, какое горе!.. Держись, дорогая, что тут ещё скажешь. Мы все надеялись, что он жив, просто, как всегда, бродит где-то сам по себе… Клара пробормотала под нос нечто невнятное. Щёки против воли залила краска – да что же это, почему, отчего? Ей совершенно нечего стыдиться! Рита расценила её ответ по-своему и сочувственно закивала. Была она уже немолода, старше даже Мелвилла, заказы брала нечасто, но место в Совете пока сохраняла за собой. Впрочем, возраст Риты выдавали разве что совершенно седые волосы – хотя седину-то она заработала как раз в молодости, попав под заклятие Пожирателя Душ. Выжила, выбралась, но седые волосы так и не перекрасила в память о том страшном дне. Мелвилл, которого никто никогда не называл по фамилии (чаще прибавляли эпитет «старый греховодник») – Мелвилл ободряюще, товарищески хлопнул Клару по плечу. Роб Кламон, смущаясь, выпалил: «Соболезную!» И все остальные так или иначе старались выразить ей своё сочувствие. Клара бледнела, краснела, не знала, что ответить, пока Рита не скомандовала: «Да пойдёмте уже, а то начнут без нас!» «Наверное, всё это оттого, что не привыкла я к сочувствию, – в смятении думала волшебница. – Да и чувства напоказ никогда не выставляла – зачем? Другая уже бы обрыдалась вся на публику, а я… я не могу». – Спасибо, что пришла, Клара, душечка, – Рита Рикарди погладила Клару по плечу. – Дика надо поддержать всеми силами! Знала б ты, каких трудов ему стоило протащить нашу повестку!.. С каким скрипом через Октавиуса всё прошло! А Трагне – Трагне этот, без году неделя как глава Гильдии, а туда же, все наши предложения – в корзину. Но не на того напал, не выгорело у них! Дик не сдавался, и мы не сдавались! Гильдии давно пора расширяться, крылья расправлять, дальше идти – иначе зачахнем. Да и Архимаг… – Что – Архимаг? – удивлённо переспросила Клара. – Да так, – Рита скривилась, словно куснула лимон. – Стар он уже, Клархен. Стар, осторожен, только о покое и думает, как бы чего ни вышло. Знаю, он тебе как родня, прости, да против правды не попрёшь. Это было уже совсем серьёзно. «Они не понимают, – с горечью подумала Клара. – Видят только себя. Дик всем ухитрился мозги запудрить, как на деле всё обстоит, никто и знать не желает! Ох, прав был мессир Игнациус, совершенно прав…» Они вошли в зал Совета – просторный, высокий, в два этажа; скамьи тёмного дерева сбегали вниз амфитеатром, охватывая небольшую кафедру для оратора, внушительный стол для председательствующего и стоящее чуть в стороне простое деревянное кресло – место Архимага Игнациуса Коппера. Сам он, конечно, был уже здесь. Архимаг, при всём своём влиянии, в Совете традиционно имел лишь совещательный голос, но всегда старался присутствовать. Редко, очень редко во время заседаний деревянное кресло пустовало – Игнациус почти не отлучался из Долины. Однако совещательный голос Архимага порой весил больше, чем половина действительных голосов, и одно его замечание способно было изменить весь ход заседания. Правда, не всегда. По традиции, места боевых магов располагались с левого края амфитеатра; Ричард д’Ассини уже пришёл и махал вошедшим, зажав в руке знаменитый бордовый берет. Народу в зал набилось много – наверное, явилась половина Долины, – и в воздухе висел густой, неспокойный гул голосов. Всех любопытствующих или пришедших ради поддержки пришлось оставить на верхних рядах, а Клара с товарищами спустились ниже, к Дику. – Друзья… – Ричард склонил голову. – Роб, Рита, Мел, Клара – искренне рад тебя видеть. Ну что, все готовы? Дело у нас сегодня намечается небольшое, но горячее; в общем, мечи в ножны, огнешары не тратим, пользуемся только и исключительно магией слова! Вокруг засмеялись, кто-то пошутил насчёт длины заклятия, но ответить Дик не успел – сверху, от входа, раздались размеренные и тяжёлые шаги, и гул в зале стал стремительно стихать. По традиции, последним являлся сам председательствующий, господин Октавиус Бенбоу, глава Гильдии хронистов, один из ректоров Академии Высокого Волшебства, уполномоченный по правам допущенных лиц, судья Единого Суда Долины и прочая, прочая, прочая. К тому же очень дальний Кларин родственник, если уж совсем точно – дедушка жены одного из троюродных братьев; как выразилась бы задушевная Кларина подружка Аглая Стевенхорст, нашему забору троюродный плетень. Октавиус, как всегда, шествовал в полном протокольном облачении: тёмно-багровая мантия с белым кружевным галстуком, напудренный парик, додревняя папка со списком рассматриваемых вопросов и лиц, их заявляющих. Клара понимала тягу старика Бенбоу к традиции и протоколу: нелегко разыгрывать власть там, где она по-настоящему принадлежит совсем другому человеку. Октавиус спустился «с превеликим достоинством», прямой, как палка, плечи развёрнуты, несмотря на годы и неискоренимую привычку хронистов сутулиться за письменными столами. Элегантно опираясь на посох, раскланялся с Архимагом – тот ответил столь же изысканно-вычурным поклоном – и солидно, без спешки воссел на председательское место. – Мессир Архимаг?.. – Октавиус утвердил на столе внушительную кожаную папку с повесткой дня и медленно кивнул Игнациусу. Мессир тоже кивнул, поднялся, тяжко опираясь на парадный посох – Клара, пожалуй, не могла припомнить, когда ещё Игнациус выглядел бы таким уставшим, таким старым. Но голос его вовсе не утратил прежней звучности.