– Заразить меня пришли? – фыркнула она. – Вы догадливы, – засмеялся он и полез в карман за носовым платком. – Плохо, – нахмурилась Александра. – В моих планах болезнь не предусмотрена. Так зачем я вам понадобилась? Высморкавшись, он посерьезнел. – Гриппа у меня нет, не волнуйтесь. – Это хорошо, – обрадовалась она. – Хотелось бы знать, зачем я вам нужна? Гость хитро улыбнулся. – Вы можете мне помочь, если захотите. Александра насмешливо прищурилась. – Каким образом? – Насколько мне известно, вы активно интересуетесь историей семьи Барятьевых. Невольно опустив глаза, Александра насторожилась. – Да просто меня, поразило, что явное преступление не расследовалось и не раскрыто. – Вы думаете, что Надежду Барятьеву убили? – Уверена на сто процентов! – Ваш благородный порыв я приветствую, поэтому не оправдывайтесь. Хотелось бы знать, как далеко вы зашли в своем расследовании? – В расследовании? – растерянно произнесла она. – Что вы имеете в виду? – Хочу понять, откуда такая уверенность? – Из разговоров с людьми, окружавших при жизни Барятьеву. Он усмехнулся. – Вы думаете, они говорят правду? Дверь распахнулась и появилась Зинаида. Бросив любопытный взгляд на следователя, она высвободила поднос и разлила чай. Положив в чашку тоненький кружок лимона, Суржиков поднес к лицу чашку с дымящимся цейлонским чаем, с наслаждением вдохнул его аромат и с сожалением поставил назад. – Горячий. – Проводив взглядом уходящую Зинаиду, он продолжил. – Что это ваши домработницы такие перевозбужденные, кажется, у вас тут нешуточные страсти кипят? – Есть такое, – неохотно согласилась она, и рассказала о распрях кладоискателей. – Интересно, – задумчиво размешивая сахар, протянул он и осторожно ввернул. – А вы то верите в существование клада? – Да, нет никакого клада, – раздраженно воскликнула Александра. – Мне уже надоело повторять это всем, а если он когда-то и был, то давно найден бывшими хозяевами. – Но, насколько мне известно, они в последнее время нуждались в деньгах. – Нуждались, – кивнула она. – Из разговоров я поняла, что Альберт был прижимистым человеком, а Наденька напротив натурой широкой, щедрой, и при всем этом оба были непрактичными людьми. Прислуга их все время обворовывала. Так что если и был клад, то, видимо, не особенно ценный. – А что же вы их не остановите этих горе – искателей, ведь они скоро весь дом разнесут? Александра безнадежно махнула рукой. – Это бесполезно, в них словно черт вселился. – Сочувствую, – засмеялся он. – Если помощь будет нужна, звоните. – Непременно. А вообще в этом доме был «Живой музей рода Барятьевых» и хозяин много разных чудес придумал и много слухов распустил. – Я так и думал, – вздохнул Суржиков. – Теперь понятно, откуда у клада ноги растут. У меня будет к вам одна просьба, – улыбнулся он. – Не трогайте кладоискателей, то есть если они, конечно, не станут разрушать дом и присматривайте за ними, в случае чего звоните. – Хорошо, – кивнула Александра. – Буду сообщать, как идут поиски. – Договорились, – повеселел Суржиков. – Ой, чай совсем холодный, – воскликнула Александра и побежала звать Зинаиду. – Не нужно, – остановил ее Суржиков. – Мне пора идти. Глава 59. Гибель Наденьки После звонка Нади, Марфа схватила такси и помчалась к ней. На улице было уже темно. Она вышла из машины возле дома Барятьевых. Только что прошел весенний дождь и воздух, был свеж и чист. Теплая влажная земля во дворе дома дышала невидимой жизнью. Внутри нее тянулись вверх и упрямо проклевывались наружу упругие, плотные, бледно-зеленые ростки. Набухшие на деревьях почки едва слышно щелкали, раскрываясь. Марфа взглянула на дом. Свет горел только на втором этаже. Она подошла к входной двери и потянула ее за кольцо. Дверь оказалась заперта. Чувство острой тревоги обдало ее ледяным холодком. Марфа обошла дом и остановилась у темного хода. Поднялась на крыльцо и толкнула дверь, она с легким скрипом открылась. Глаза быстро привыкли к темноте, и она наощупь двинулась вперед. Держась за перила, женщина тихонько поднималась по лестнице. Где—то наверху слышались неразборчивые голоса. Поднявшись на второй этаж, Марфа поняла, что шум исходит с чердака, и ясно услышала женский голос. – Все, теперь эта уродина не помешает нам. Раздался мужской голос. Мужчина говорил быстро и неразборчиво. В ответ женщина засмеялась. Раздался звук волочения по полу. Что—то упало, заскрипели доски под чьими—то шагами. – Хорош, хватит, пойдем отсюда, – воскликнула женщина. Не дожидаясь, когда ее обнаружат, Марфа опрометью кинулась по лестнице вниз. По пути на что-то наткнулась, что-то загремело. Она вылетела из дома и понеслась по улице. В беспамятстве от охватившего ее ужаса, Марфа пробежала метров пятьдесят и завернула за угол забора дома и только тогда остановилась, и перевела дух. Сползла на корточки и замерла. Во дворе было темно, но Марфа смогла различить две чернеющие тени, отделившиеся от запасного хода особняка. Неизвестные пересекли двор и исчезли в противоположном от нее направлении. Подождав минут двадцать, Марфа с бьющимся сердцем вернулась к двери темного хода особняка. Подергала дверь, она была заперта. Дрожащими руками Марфа набрала номер телефона Нади, но ей никто не ответил. Шестым чувством Марфа понимала, что Наденька уже никогда ответит. Какая—то страшная усталость, какая–то жуткая пустота навалилась на нее, хотелось выть от дикого отчаяния. Где—то далеко в подсознании билось – «Нади больше нет…. Нади больше нет…». Ощущение опасности шевельнулось в ней, лишь, тогда, когда она услышала приближающиеся шаги. Вскочив, она помчалась подальше от дома к шумному проспекту, где можно было затеряться среди людей и забыть этот кошмар хотя бы на время. Приехав домой, она первым делом хотела позвонить в полицию. Но почему—то не сделала этого. «Все равно уже поздно, – подумала она. – Наде уже не поможешь, а меня могут убить». Повесившуюся хозяйку обнаружили на следующий день ее помощницы по хозяйству, вернувшиеся с хозяйской дачи. Надя отправляла их подготовить дачу к выписке Альберта из больницы. Марфу тоже вызывали к следователю, но она была как во сне и автоматически отвечала на все вопросы. Ее состояние отнесли к переживанию, связанному со смертью подруги и не обратили на ее сильнейший стресс должного внимания. После ухода Наденьки Марфа осталась совершенно одна. Только сейчас она поняла, что подруга значила для нее. Плакать Марфа не могла, все омертвело внутри, глаза были сухие до рези, и трудно было выжать хоть одну слезинку. Внутри в месте, где должно находиться сердце, жгло пекло безжалостно. Вместо сердца там царила безлюдная пустыня, где не было места ни жизни, ни чувствам. Только во время похорон она на мгновение ожила, у нее сильно сжалось сердце, и хлынули слезы при виде маленькой, худенькой, жалкой, такой одинокой, всеми покинутой Наденьки. Небольшая траурная процессия, завершаемая жадными до сенсаций журналистами и телевизионщиками, брела за гробом по заросшему кладбищу. У разверстой могилы, сняли крышку гроба для прощания, и вдруг пошел дождь. Капли дождя попали на лицо Наденьки, и Марфе показалось, что умершая плачет. Это было настолько живо, что Марфа от внутренней боли вскрикнула. Бросив прощальную горсть земли, Марфа немного постояла и пошла к машине. Чтобы прилично похоронить подругу, Марфе пришлось собирать деньги по знакомым, подруг у Нади кроме Марфы не оказалось, и она собрала сущие копейки. Байзюк наотрез отказался дать денег жене на похороны подруги, и Марфа продала свой перстень. От Барятьева скрыли смерть жены, но, несмотря на это ему вдруг непостижимым образом стало хуже. Он пришел в сильное беспокойство и требовал, чтобы срочно пришла Наденька, врачи отводили глаза, не зная, что сказать. Внезапно он перестал спрашивать о жене и только молча плакал. Кто—то из медперсонала видел, как у постели больного в изголовье сидела худощавая блондинка с нервным лицом. Она нагнулась и что—то шепнула ему. Барятьев закрыл лицо руками и зарыдал.