Скоро, искрами играя, Загоришься ты в руках! Там, за тёмной синей далью, Есть старинные враги-и… …Наверное, я бы с удовольствием пересказал весь текст, но меня отвлекли. Мой учитель, откинувшись на кожаное сиденье, неожиданно заговорил сам. Я весь превратился в слух. – Мальчик мой, ты обладаешь бесценным даром молчания в нужное время и нужный час. Однако в данный момент я больше нуждаюсь в собеседнике, чем в слушателе. Мы с тобой бросили всё на карту, и, пожалуй, ты имеешь право хотя бы знать почему. Я готов ответить. Спрашивай. – Сэр, куда мы едем? То есть понятно, что в Париж. Я хотел спросить: зачем? – Правильная формулировка вопроса – это уже половина ответа, – наставительно напомнил он, – Поясняю, наша цель помочь той несчастной лисице, которую французская жандармерия обвиняет в убийстве своего сотрудника. Если ещё точнее, то нам предстоит вытащить из-за решётки некую Крейзи Лизу. На минуточку мне показалось, будто бы я ослышался. Неужели он говорит о той самой опасной преступнице, что в прошлый раз взяла меня в заложники, угрожая отравленным шипом, и заставила нас обоих участвовать в краже дорогущего бриллиантового ожерелья у доверчивой жены лорда Джорджа Портумберлендского? – В прошлый раз нам удалось переиграть её, но, как ты помнишь, она всё-таки ухитрилась бежать от правосудия. Полагаю, и в этот раз ей удалось связаться с преданными сообщниками, которые принесли нам деньги и взяли билеты на пароход. – Но, сэр… это же… Как так?! Она ведь просто сумасшедшая! Она хотела меня убить! – В том-то и дело, – закусил нижнюю губу мистер Ренар. – Крейзи Лиза никогда никого не убивает. Вообще! Даже пробегающую мимо мышь, она не терпит вида крови. А уж предположить то, что она застрелила полицейского из губной помады? Хорошо ещё, что она не забила там всю парижскую жандармерию дамской пудреницей. – Такое возможно? – Для Лизы возможно всё, но, как я уже говорил, она не убийца. Дальнейшую часть пути мы проделали молча. Так же как без лишних слов расплатились с Фрэнсисом, взяв с него обещание по мере необходимости помогать дворецкому Шарлю, и шагнули по сходням на борт судна. «Лафонтен» принадлежал французской пароходной компании, но, разумеется, команда говорила на двух языках, и сервис находился на так называемом уровне «как в Париже». То есть свободно, безалаберно, непунктуально и несколько фамильярно. Это приходилось принимать как данность, но уж никак не обижаться или требовать каких-то особых прав. – Где наша каюта? – Где-то там, месье… – А ресторан? – Ищите по запаху лукового супа. Хотя лично я не рекомендовал бы… – Во сколько мы прибываем в Кале? – Я-то откуда знаю? Но вы на французском судне, значит, почти во Франции! Наслаждайтесь, месье! Если кто не понял, то это был фрагмент нашего короткого диалога с помощником капитана. Представляете себе, что бы нам ответили, обратись мы к простому матросу? Меня буквально трясло от обиды и возмущения, но тем не менее мистер Ренар преспокойно принимал французскую точку зрения на положение вещей. Лично его всё прекрасно устраивало. Как жить в этом мире? – Мальчик мой, не парься. – В смысле, сэр?! – Это русское выражение, оно значит «не беспокойся, не волнуйся, не напрягайся зря сверх меры». Мы, французы, относимся к жизни куда легче, чем вы, англичане. Возможно, именно поэтому нашим народам так нравится ненавидеть друг друга. У вас чай – у нас кофе, у вас виски – у нас вино, у вас ростбиф – у нас лягушачьи лапки, у вас леди и джентльмены – у нас мадам и месье! Париж является городом любви и наслаждений, поэтому не надо относиться ко всему с вашей упёртой британской серьёзностью. Мир велик и разнообразен! Позволь ему оставаться таковым… Тогда я ещё не мог осознать это в полной мере. Мне, как четырнадцатилетнему подростку, полному юношеского пыла и идей максимализма, было никак невозможно спокойно реагировать на следующее: – Я просил рыбный суп. – Вот луковый суп для юного месье. – Но я же хотел рыбный! – Рыбного нет, да и какая вам разница? Суп есть суп. То есть первая же наша попытка отобедать в судовом ресторане упёрлась в тупое недопонимание. Потом я как полный дурак заказал себе хорошо прожаренный стейк. – Я не могу это есть, в нём кровь. – Юный месье против мяса с кровью? Через пару минут передо мной поставили тот же самый стейк, зажаренный буквально до углей, но внутри его по-прежнему была кровь! Если бы не гренки и сыр, я бы точно остался голодным. Вместо привычного чая со сливками был подан крепчайший кофе с неслабой долей коньяка. Мой наставник отобрал у меня чашку, сделал большой глоток и расплылся в удовлетворённой улыбке. – Майкл, если что, я бы рекомендовал тебе взять десерт и свалить в каюту. Нам плыть не менее шести часов, так что ты вполне можешь немножко вздремнуть. Тем более если учесть, что при идеальном совпадении расписаний морских судов и железной дороги Париж нам светит не ранее двенадцати часов ночи. А если ещё и опоздаем… Я даже не пытался спорить. Просто забрал свой молочный мусс с медово-карамельным соусом и честно удалился в наши покои. Каюта первого класса на французском судне являла собой приблизительно второй класс на британских кораблях. То есть узкое помещение, две койки, туалет по коридору и… кружевная скатерть на столике с маленькой хрустальной вазой, где сохнет жёлтый цветок мимозы. Вот, собственно, и всё. Живите как хотите. Целых шесть часов. Пресвятой электрод Аквинский, но это действительно непринципиально, признал я в течение первых же сорока минут. В конце концов, мы куда-то едем и степень удобств путешествия не всегда так важна, как его конечная цель. А наша цель была столь высока и благородна, что явно искупала все возможные неудобства. Тем более что сами билеты нам заранее купили. Кто? Выясним позднее… Мистер Ренар присоединился ко мне примерно через час. – Вот, держи. – Он выложил на узкий столик пакет с круассанами, бутылку яблочного сока и маленькое блюдце с ложкой малинового варенья. – Надеюсь, ты не умрёшь от голода. Как говорят во Франции, есть надо для того, чтобы жить, а не жить для того, чтобы есть… Не уверен, что тогда эти слова показались мне проверенной веками истиной. Два круассана выглядели внушительно, но внутри были совершенно пустыми, варенье не особо спасло положение, и на ужин мне пришлось довольствоваться соком. Наши роскошные сытные столы от Шарля теперь казались неведомо далекими и чрезвычайно желанными. В юности организм сжигает калории практически мгновенно, поэтому сочувственно покосившийся на меня Лис добавил от себя лично полплитки чёрного шоколада. Жутко горького, но всё равно вкусного. С погодой нам повезло, судно особо не качало, старина «Лафонтен», пыхтя трубами, медленно, но уверенно шёл через пролив. – Пока мы не прибыли в Кале, можешь спрашивать, – предложил мне мой учитель, растянувшись на узкой койке, не снимая обуви, как сибарит и джентльмен. – На умные вопросы я постараюсь ответить, на глупые ты ответишь сам. Игра в вопросы всегда жутко интересна. Я с трудом сдержал пыл первых порывов, выдохнул и начал издалека: – Почему вы думаете, что эта лисица в Париже именно Крейзи Лиза? В газете не было указано её имя. – Она проходит под десятком разных имён в разных странах. Но суди сам: лисицу задержали при попытке крупной кражи чего-то там, она сцепилась с полицейским, невзирая на то, что к нему спешат на помощь. – Другая попыталась бы удрать, – кивнул я. – Вот именно. Тем более удивительно, что она вообще позволила себя арестовать. Мы с тобой видели мисс Лизу всего раз, но вспомни, эта особа не производит впечатления рассеянной и истеричной стервы. У неё мужской склад ума и железная логика, её преступления отличает продуманный безупречный план, чёткое распределение ролей и гарантированная безопасность каждого соучастника. У неё сплочённая команда, как только любой из них попадает за решётку, разом включается механизм взаимовыручки. Деньги, шантаж, подкуп, угрозы… – Полагаете, что именно её банда, так сказать, наняла вас? – Глупый вопрос, отвечай сам. Покраснев, я мысленно признался сам себе, что действительно сглупил. Ведь если для нас в кассе были отложены билеты именно до Парижа, то конечно же речь может идти именно о той короткой заметке. И, судя по тому, с какой скоростью развиваются события, подобная схема была разработана заранее, применяясь на деле уже далеко не в первый раз. – Как мы можем ей помочь? – Ты о чисто технической или моральной стороне вопроса? – зевнул Ренар, закидывая руки за голову. – Ладно, этику отложим на потом. Не хочу углубляться в длительный диспут на тему «Морально ли помогать преступнику, если он задержан незаконно или если он это она?». Не люблю зыбкой почвы под ногами. Вернёмся к технике. Если она всё ещё в участке, а не в тюрьме, вытащить её будет не так сложно. Внесём залог, ей предоставят право так называемого домашнего ареста, а мы раскрутим всё это до полного оправдательного приговора. – А если она в тюрь… – Я вовремя прикусил язык. – Глупый вопрос, да? – Нет, вопрос как раз таки совершенно неглупый. В тюрьму переводят, когда следствие считает, что дело раскрыто, можно передавать бумаги в суд. А вот устроить кому-либо побег из тюремной камеры совсем не так просто, как это представляется авторам дешёвых бульварных детективов. Тем более что нам мало вытащить Лизу, нам надо снять с неё обвинения в убийстве. Только тут мне в голову пришла мысль о том, что же я упустил. Самое главное, то, ради чего мой учитель, подобно артуровскому рыцарю на белом липицианском коне, не задумываясь, кинулся в бой. И речь тут даже не столько о чувстве справедливости или лёгкой приязни к этой странной рыжей даме, «крейзанутой» на всю башку. Нет, мистер Ренар не удовольствовался бы освобождением невиновной, он непременно должен найти настоящего убийцу! Тот, кто так весомо подставил преступницу Лизу и сумел ускользнуть от всей хвалёной французской жандармерии, видимо, преследовал какие-то личные корыстные цели. Теперь мне становилось особенно ясно, как же мало информации было в той заметке на страницах «Таймс». Лис, как всегда, был прав: разобраться с этим делом мы могли только в Париже. За стеклом иллюминатора показались размытые огни далёкого берега, значит, до темноты наше судно пришвартуется в порту Кале. Скорей бы… – О, за это не волнуйся, – усмехнулся мой наставник. – Мы прибудем точно по расписанию. – Можно ещё один вопрос, сэр? – опомнился я. – А у вас есть кто-то знакомый во французской полиции? Я имею в виду, что нам явно понадобится помощь. – Знакомый есть, некий сержант Санглер. Хотя, возможно, сейчас он уже вырос до капитана. Милейший тип, если его не бесить. По мечтательному выражению его жёлто-зелёных глаз было ясно, Лис как раз таки обожает бесить своего французского приятеля. Наше судно причалило примерно через час. А спустя ещё сорок пять минут мы уже садились в купе скоростного поезда Кале – Париж. Попутчиков у нас не было, неизвестный благодетель также оставил нам в кассе четыре билета, полностью выкупив все места в купе. Я бросил взгляд на вокзальный буфет, но мистер Ренар категорически помотал головой. – Ты решил отравиться экзотическим способом? В поезде будут подавать чай и мармелад. Вот, собственно, это и составляло мой ужин. Учитель прилёг, вытянувшись на бархатной полке, я же прилип носом к стеклу, пытаясь разглядеть за окном новую, невиданную мной страну. До недавнего времени мне не доводилось покидать Лондон, но после трудоустройства у Лиса я не только ездил по Британии, но даже посетил Шотландию. И хоть, как правило, все наши поездки были сопряжены с довольно опасными приключениями, что может быть лучше, чем с юности начать познавать мир. А манящая Франция занимала особое место в моей душе… Великая страна и культура, великие короли и полководцы, великая архитектура, искусство, литература! Страна лучшего в мире вина и выпечки, самых прекрасных женщин и свобод, страна кровавых революций и героических песен! Ну и маловразумительной грамматики, где последние три буквы в словах непременно пишутся, но не читаются… Невероятный Париж, город, где творили Гюго и Роден, Дюма и Пуссен, где «Мулен Руж» соперничает с Нотр-Дам, Булонский лес – с садом Тюильри, шаловливый Версаль – с величественным Лувром, а невероятное звёздное небо – со своим же отражением в синих водах Сены! Восхитительный сыр, чудесные пирожные, свежайшие листья салата, хрустящий багет и настоящий французский кофе!