Великого императора Наполеона Бонапарта больше нет, и к его бесславной кончине уверенно приложил могучую руку наш генерал Веллингтон! Какого чёрта вы поёте о победном союзе Польши и Франции, когда ваш тридцатитысячный корпус вместе с французской армией в пух и прах разбила какая-то там дикая варварская Россия?! Да, само собой, Наполеон лично сжёг Москву, но до Санкт-Петербурга и близко не добрался! Он просто был не в курсе, где именно у русских столица? А вот сами российские войска отнюдь не спешили сжигать в отместку Париж, они были куда умнее и благороднее французов. Русские казаки даже умудрились попутно открыть во Франции сеть своих кафешек-бистро… Признаем, что шумная Польша, держащаяся лишь на пиве «Варка Стронг» и фляках, вечно была зачинщицей пустых споров, всегда кончавшихся кровопролитием. Причём зачастую ещё и нашей, британской крови! Хотя где там Варшава, а где Лондон? Лично я не готов умирать неизвестно в каком краю под русскими штыками за интересы высокомерных польских панов. Мы и так постоянно платим нашими голубоглазыми солдатами по всему миру… И да, мне ни на секунду не показалось, что в строках польского гимна звучат миролюбивые призывы. По факту так прямо наоборот. Поясню, в национальном гимне Российской империи всегда звучали строки восхваления царя, который несёт всем мир. Мир!!! Отметьте это дело. Допустим, в гимне той же Америки громко славились храбрецы, которые всех под себя подомнут. Ну, вы же помните текст? А где сотни убийц, что хвалились при всех В том, что ярость войны, умиляя в смятении, Перетрусивших нас, без бумаг пипифакс, Всем ответит за все преступления?! Нет прощения вам, чернокожим рабам, Ждёт могила вас всех, в этот верим успех! А вот звёздный наш флаг не умрёт ни хрена, Это знает всех штатов свободных страна! А не верите мне, перечтите гимн в оригинале. Вы многому удивитесь, и я прекрасно понимаю позицию Великобритании, развязавшей войну против своих заокеанских колоний ради чести и справедливости, а также истинно британского взгляда на мир ради. Но кто же смеет упрекать нас в том, что наши взгляды, наши позиции, наши действия не служат общечеловеческому благу? В первую очередь британскому, конечно! Пусть так! Но мы имеем на это выстраданное право. Ибо кто, как не мы, не принадлежа ни к одному материку, дерзает смотреть на мир со своей собственной точки зрения? И если бы ленивые русские всё-таки сожгли Париж, разгромив Наполеона окончательно, нам не пришлось бы кидать в топку войны полки своих солдат при Ватерлоо! Эта историческая обида за недоделанное дело, как и нежелание России делиться с нами частью своих чрезмерных территорий, я уж молчу об отказе хотя бы номинально признать себя колонией Великобритании (высокое звание, кстати!), вызывает генетически-подозрительный взгляд на этих северных варваров. И что бы ни творилось в мире, но мы-то с вами прекрасно понимаем, что во всех бедах нашей прекрасной страны, доброй гордой бедной Англии, всегда будут виноваты только… – Ты в себе? – вернул меня в реальность Лис, подёргивая за рукав. Оказывается, мы уже минут пять как стоим у въезда на территорию лондонского порта. Мой учитель уже успешно расплатился с извозчиком и ждёт меня у здания администрации. Я быстренько покинул кеб, по привычке вежливо кивнув и улыбаясь так, словно был безумно доволен (нет, искренне счастлив!) дорогой до указанного места. Мистер Ренар, качая головой, попросил меня ждать на месте, а сам решительно шагнул в двери кабинета начальника порта. Он вернулся меньше чем через пару минут, уложившись в рекордно короткое время для переговоров. – Идём, – не оборачиваясь, бросил мой учитель, говоря на ходу с кем угодно, но даже не глядя в мою сторону. – Есть всего два судна в истории лондонского порта, имеющие жовто-блакитную раскраску. – Э-э? – «Кораблик небесно-золотой», то есть, допустим, сине-жёлтый или лимонно-голубой. Красить судно золотом весьма накладно, так вот, таких корабликов было два, и оба они ходили под шведским флагом. После полного разгрома войска императора Карла флот страны был расформирован, но один бриг ушёл в плавание, гружённый всей казной эскадры. Капитану было приказано сдать золото на хранение в Лондонский банк, и он сумел привести судно в порт. Однако той же ночью на борту вспыхнул пожар. Не спасся никто. – Сгорели все моряки? – ужаснулся я. – Так гласят судовые ведомости. Но, увы, список команды утрачен, всё-таки прошло больше полувека. – Что же мы ищем здесь? – Думаю, то же самое, что ещё вчера искал у начальника порта некий мистер Слотер, кот из «близких к природе». Представляешь, этот джентльмен задавал ровно те же самые вопросы, что и я. Поэтому, видимо, мне и удалось освободиться быстрее – все ответы уже были на руках. – Куда же мы сейчас? – Майкл, ты либо ленив, либо ненаблюдателен, – беззлобно щёлкнул зубами мистер Лис. – Куда пойдут любые моряки по прибытии в любой порт любой точки мира? Твоя бабушка не задумывалась бы ни на секунду. – В кабак, – скорее утвердительно, чем вопросительно брякнул я и, кажется, попал в цель. – Кабаков, таверн и трактиров здесь больше двух десятков. Но! Знаешь ли ты, как называется один из самых старейших? – Он выдержал паузу и эффектно закончил: – «У четырнадцати мышат». А стишок-то не так прост… Судя по всему, да. Теперь и мне кража детской книжки у господина Растеряеффа не казалась дурацкой шуткой или надуманным преступлением. В этом деле явно нашёлся двойной, а то и тройной подтекст. Вряд ли корабль в порту мог загореться сам, да ещё и так, чтобы никто из команды не сумел спастись. А если предположить поджог? Тогда мы выходим на таинственного некто, который в одиночку сумел перебить всех членов экипажа? Эпический подвиг, превосходящий самого капитана Флинта. Что же это было: массовое отравление, перерезание глоток спящим, общая поножовщина или массовое самоубийство? Вопросы, догадки, тайные неясные отблески лупы на безмолвной морской глади… Внешне кабак «У четырнадцати мышат» не особо отличался от всех подобных заведений. Разве что на вывеске его были изображены семь мышей, гребущих вёслами на длинной жёлто-синей лодке с дубовым листом вместо паруса. Видимо, художник-маляр предположил, что оставшиеся семеро мышек гребут с противоположной стороны, и не заморачивался большим намёком на их существование. Мы шагнули в распахнутые двери, окунувшись в мягкий полумрак, резкий запах чеснока и того паршивого пойла, которое моя бабуля называет своим любимым сортом виски. Лично я не думаю, что стоило бы называть алкоголем смесь кислоты для протравки металла с мышьяком, древесным спиртом и гуашевой краской. Несмотря на обеденное время, в кабаке было всего двое пьянчужек, сосущих дешёвое пиво. Толстый хозяин за стойкой делал вид, что протирает кружки. – Позвольте к вам ввалиться, милейший, – крайне дружелюбно начал Лис, в мгновение ока преображаясь в не очень трезвого праздного гуляку. Бармен поднял на нас недоверчивый взгляд. – Чай моему юному другу и пинту лучшего пива мне! А кроме того, не подскажете ли, что это за странная вывеска у вашего заведения? Какие-то мыши… Вместо ответа хозяин тяжко вздохнул, вытер абсолютно лысую голову грязным кухонным полотенцем и нагнулся за стойкой. В ту же минуту он поднялся, держа двуствольный пневматический дробовик в руках. – Ничего личного, джентльмены. Просто ещё утром я поклялся всеми святыми и здоровьем моей покойной матушки, что ко всем морским чертям пристрелю любого, кто посмеет доставать меня дурацкими вопросами о моём кабаке. Выстрел грохнул секундой позже того, как Лис толкнул меня на пол и, распластавшись рядом, опрокинул стол. Заряд крупной дроби вышиб кучу щепок, но не задел нас. – Сэр, а как же чай и пиво? – высунулся мой учитель, размахивая белым платочком. Второй выстрел заставил его вновь нырнуть под защиту толстой столешницы. – Лежи тут. – А вы, сэр? – А я, кажется, чуточку рассердился-а… Пока хозяин «У четырнадцати мышат» перезаряжал свой дробовик, Ренар ужом прополз между столами и стульями, с места запрыгнул на стойку, отбил в сторону двустволку и прижал бармена к стене клинком своей трости. Тот даже пикнуть не успел, завороженно глядя в жёлтые от ярости лисьи глаза. – Я частный консультант Скотленд-Ярда! И либо сейчас вы отвечаете на все мои вопросы, либо через минуту здесь будет полиция. Кивните, если поняли. Хозяин нервно сглотнул, изображая кивок. – Отлично! Вам будут инкриминированы антисанитария, разбавление пива ослиной мочой, самопальное производство алкоголя, опасного для здоровья и жизни граждан Великобритании, а также её гостей, прибывших в порт. Я ничего не упустил, мальчик мой? – Сэр, а ещё он стрелял в нас, – старательно поддакнул я. – Как такое можно было забыть?! Гарантирую вам восемь лет каторги на индийских островах. Хотите пари? Испуганный бармен отрицательно помотал головой. – О, я знал, что мы придём к взаимопониманию, – хищно улыбнулся мой наставник, невероятным образом демонстрируя сразу все зубы. Это было столь впечатляюще, сколь же и пугающе одновременно. Я долго учился у него такой улыбке, но, увы, у людей иное строение челюсти. Так что всё зря… – Вопрос первый: кто вас так задолбал, что вы встречаете клиентов с дробовиком? – Кот. – Кто? – переспросил я. Хозяин посмотрел на меня таким взглядом, что Лис невольно потянулся к шпаге. – Я говорю – кот, значит, это кот! Наглый, драный, одноглазый оборванец с причудами. Ползал тут на коленях, умоляя, чтоб я пустил его в винный подвал. Так-то вот! – Пустили? – Нет! – Он грохнул кулаком по стойке так, что глиняные кружки, подпрыгнув, грудь в грудь ударились о гранёные стаканы. Толстое стекло и обожжённая глина, победа почти пятьдесят на пятьдесят, остальное в осколки. Но бармен был слишком раздражён. – Когда я говорю нет, это значит нет! А он пробрался туда тайком, стоило мне отвернуться. Перевернул всё вверх дном! Разбил три бутылки моего лучшего виски! Когда я услышал шум внизу, этот мерзавец пулей прошмыгнул мимо меня и дал дёру вниз по улице!