С бешеной скоростью я пролетаю мост в сторону Лидингё. В порту Вертахамн, словно металлические бестии, беззвучно замерли на воде темные силуэты паромов, свет встречных фар становится все сильнее и проносится мимо меня в психоделическом рисунке всю дорогу через город, до самого Нюнэсхамна. Поднявшись на спальный чердак, я прямо в одежде кидаюсь на кровать. Как бы мне хотелось, чтобы мама была рядом! Мне так не хватает возможности поговорить с ней, спросить совета, что теперь делать. Она всегда знала ответ. А Линда поступала, как сама хотела, никого не слушая. Тогда все было гораздо проще. На следующее утро я не выхожу на пробежку, и впервые к четверти девятого кофе у меня не сварен. Только около девяти, с трудом спустившись по лестнице, обнаруживаю, что холодильник пуст. Я еду в продуктовый магазин и обхожу торговый зал несколько раз, сама не понимая, что ищу. Невидящим взглядом озираю полку с мюсли, когда из-за угла появляется Роберт. Увидев меня, он останавливается. — Привет, — говорю я. Он молчит. — Могу пригласить тебя на чашечку кофе, — снова говорю я. — У меня дома. Голос звучит куда более надрывно, чем мне бы того хотелось, но я не могу быть одна. Больше не выдержу одиночества. Роберт стоит, уставившись на меня. — Прости, если я вела себя странно в прошлый раз, — произношу я, гладя его по руке. — Странно? переспрашивает Роберт, отталкивая мою руку. — Если помнишь, ты сама на меня наскакивала. Ты потянула меня на диван, ты начала меня целовать. Он коротко улыбается даме с ходунками-роллаторами, проходящей мимо, и продолжает, понизив голос: — Тебя не интересуют романтика и вздохи на скамейке, говоришь ты, тебе нужен только секс. В следующую секунду все происходит слишком быстро, и тебя это не устраивает. А потом ты внезапно даешь мне по морде. Он указывает на свою губу, и я замечаю, что она распухла. Я открываю рот, чтобы возразить, но Роберт не дает мне вставить ни слова. — Не знаю, что это за дикие приемы доминирования, но я больше не желаю участвовать в твоих играх, — заявляет он. — Похоже, у тебя серьезные проблемы. Он проходит мимо меня к кассе. Расплачивается, упаковывает товары и исчезает за дверями. Опустив глаза к своей тележке, я пару раз моргаю, прогоняя слезы. Пылкие обвинения Роберта больно ранили меня, и он явно именно с этой целью их произнес. Но почему? Потрясенная, я бросаю тележку и еду обратно к дому. Я захожу в прихожую, сбрасываю туфли и иду дальше в гостиную. Стою, глядя в окно. Тучи сгустились, пенящиеся волны переворачивают друг друга под серым небом. Что-то заставляет меня отреагировать, хотя я точно не знаю, что именно. Какой-то звук? Ощущение, что я не одна? Что в комнате находится кто-то еще? Отражение в оконном стекле показывает, что она стоит в нескольких метрах позади меня, неподвижно замерев за барной стойкой. Она похожа на грозное привидение. — Линда, — шепчет она. — Это ты. Я медленно оборачиваюсь. Мы долго стоим, рассматривая друг друга. — Я видела тебя на празднике. Но только вчера поняла, что это действительно ты. Я выследила тебя. И теперь вернулась сюда. Она смеется и обходит стойку бара — я замечаю, что в руке у нее лом. — Единственное орудие, которое я нашла, — говорит она, глядя на него. — Лежал в машине. Микаэла делает шаг вперед. Я отступаю, прижимаясь спиной к стеклу. Она оглядывает дом и говорит, что теперь роли поменялись, на этот раз она проникла ко мне. Ткнув в мою сторону ломом, она говорит, что я очень изменилась, выгляжу совсем по-другому. Спрашивает, как получилось, что я жива, как это возможно. Спрашивает, что мне нужно. У нее так много вопросов. — Ты хочешь отомстить, Линда? Голос звучит неестественно, под глазами черные круги. Ее взгляд напоминает мне Анну — как раз перед тем, как та ударила меня заточкой. Обойдя боксерскую грушу, Микаэла становится у окна, в стороне от меня. Я не понимаю, зачем она здесь. Просто не знаю, что и подумать. Подозревает ли она, что Алекс ведет двойную игру? Может быть, они живут в совместной договоренности похоронить все, связанное со мной и Симоном, чтобы продолжать жить своей восхитительной семейной жизнью в роскошном коттедже? Та сестра, с которой я выросла, не согласилась бы жить во лжи, Она предпочла бы посмотреть в глаза правде, даже если от этого будет больно. Но если раньше между нами существовала связь, то теперь ее нет. Микаэлу я больше не знаю. В ту ночь все произошло случайно, — говорит она. — Я молила Бога, чтобы нас никто не увидел. А ты? Ты нас видела? С округлившимися глазами Микаэла делает шаг ко мне. — Видела что? Чем вы занимались? Она моргает. — Алекс… он вышел ко мне, когда ты отправилась искать Симона. Мы спустились к озеру. Поначалу я не понимаю, о чем она говорит, но потом до меня доходит смысл ее слов. — Ты переспала с Алексом еще на вечеринке? — спрашиваю я едва слышно. — Я хотела сама тебе рассказать. Мне очень жаль, что так получилось. Микаэла занималась любовью с моим парнем. Подло делала это у меня за спиной, хотя и знала, что я снова счастлива. Она должна была все мне испортить. Отнять у меня и это тоже. Все началось еще в детстве, когда мы стали отдаляться друг от друга. Микаэла ненавидела меня и всегда хотела получить то, что принадлежало мне. — Значит, это ты… — произношу я. — Что ты имеешь в виду? Наконец-то я вижу всю правду. Моя сестра пыталась заставить меня признаться, взять на себя ответственность. Теперь я понимаю, почему Она отказалась свидетельствовать в мою пользу. Понимаю ее реакцию на мои слова, когда я сказала, что подозреваю Алекса. Слезы, всхлипы, мольбы о прощении. Вместо того, чтобы признаться, она бросила мне в лицо свое семейное счастье. Заставила меня поверить, что они утешали друг друга после приговора надо мной, хотя на самом деле все произошло гораздо раньше. — Это ты позвонила в «службу SOS», — говорю я. — Ты отказалась свидетельствовать в мою защиту, хотя могла это сделать. Вы с Алексом стояли, обнявшись, возле дачи. Ты даже не подняла на меня глаза, когда меня увозила полиция. Микаэла молчит. — Если бы вам нечего было скрывать, не пришлось бы лгать на допросах. Микаэла медленно качает головой, но я продолжаю. — Вы совершили это вместе? Поэтому ты устроила такую сцену во время своего последнего визита? Чтобы скрыть свое участие в убийстве Симона? — Ты начала обвинять Алекса, и я рассказала, что мы с ним вместе, чтобы ты догадалась, — отвечает она. — Все эти безумные обвинения довели меня до такого отчаяния, что я не сдержалась. Но это была моя ошибка. Голос Микаэлы прерывается. Она плачет со всхлипами — в точности как в Бископсберге, не собираясь ни в чем сознаваться. Я говорю, что она актриса получше дедушки. — Ты играешь бесподобно. И не желаешь менять сценарий. Хочешь, чтобы я так и осталась в роли Монстра. Моя младшая сестра смотрит на меня полными слез глазами: — Мне сообщили, что ты покончила с собой. Я думала, это моя вина — что я толкнула тебя на этот шаг, когда рассказала о нас с Алексом. Ты себе даже не представляешь, что я пережила за последние полгода. Как горевала и оплакивала тебя. Она почти кричит, но я не даю сбить себя искусной игрой. — Тебе меня совершенно не жаль, — говорю я. — Ты убила Симона. Я хочу, чтобы ты в этом призналась. И объяснила, зачем это сделала. Микаэла бросает лом на пол с металлическим звоном. Идет к дивану и плюхается на него. — Как такое могло бы произойти? — спрашивает она жалобным тоном. — Ты хочешь сказать, что это я держала в руке нож? Или заставила Алекса это сделать? А как тогда ты оказалась вся в крови? — Ты всегда меня ненавидела. — Это неправда, Линда. — Я больше не Линда. — А как тебя теперь зовут? — Надия. Реакция Микаэлы застает меня врасплох. Она резко садится прямо и смотрит на меня пристальным взглядом. Глаза у нее блестят, она словно пытается заглянуть мне в душу. Ни одна из нас не произносит ни слова, слышится лишь плеск волн об утесы снаружи. Но на этот раз Микаэле не уйти от ответа. Я говорю, что у меня есть доказательства того, какой она была с самого детства. — Сейчас я тебе покажу А потом ты расскажешь мне всю правду.