Собеседник кивнул: – Да, Андрей изменился. Он бросил пить и курить. Отрастил бороду. Обмолвился, что готовит себя к великой миссии. Я думаю, он решил в монахи уйти. Я бы сам от такой жены, как Маринка, в монастырь ушёл. Побежал бы! – В монахи? – изумилась я. – Он же любовницу завёл! Хорош монах! Егор отмахнулся: – Этого я не знаю, бабьи сплетни не собираю. – Андрей успел подписать дарственную? Этот автосервис теперь полностью ваш? – Нет, – досадливо поморщился мужчина, – не успел. Да мне не нужна дарственная, я бы выкупил долю! Но теперь уже поздно. Я буду открывать новый бизнес, Маринка не даст мне тут работать. Я же говорю: дура! Не понимает, что обрубила сук, на котором сама сидела. – Извините за любопытство, но какое отношение Маринка имеет к вашей мастерской? – Так она же вдова Андрея, по закону его половина бизнеса теперь переходит к ней. – Других наследников нет? – Она ведёт себя так, как будто их нет. Я в любом случае в соседнем гараже открою точно такой же автосервис, и все дела. А Маринка пусть тут с бухгалтерией мудохается, попадает на штрафы, очень хочу на это посмотреть. С юристом проконсультируюсь, может, еще сам ей свою долю подарю, для прикола, – Егор мстительно ухмыльнулся. – Срок принятия наследства полгода. Возможно, бизнес еще достанется не Марине. Мне кажется, вы имеете право полгода ее сюда не пускать. Или я ошибаюсь? Мужчина присвистнул. – Полгода! Да она сюда примчалась, еще когда Андрей был жив! Кричала так, что уши закладывало. Дескать, Андрей должен ей денег давать, она пока еще его законная жена, ей домработнице нечем платить. Домработнице! Экая цаца! Андрей в этот день на работу не вышел, а накануне сказал, что бизнес дарит мне. Ну, она как эту новость услышала, чуть с ума не сошла. Голосила на всю Ивановскую! Она, мол, согласия не давала! Да кто у нее будет спрашивать? Кинул я ей тогда деньги, чтобы отвалила. Это чума, а не баба! Она мне всю печень исклевала! Я сочувственно кивала. – Из-за нее Андрей умер! – в сердцах сказал Егор. – Я считаю, это она его убила! – Думаете? – насторожилась я. – Ну конечно! Она же мотовка, все деньги, которые Андрей зарабатывал, на шмотки спускала. – «Мотовка» теперь не говорят, – улыбнулась я. – Такого человека называют «шопоголик». – Если жена шопоголик, то муж – голожопик, – отрезал Егор. – У Андрея был отличный доход, грех жаловаться. Хороший автослесарь при любой власти, при любой погоде всегда при бабках. Вот я, например… – Егор на секунду замялся, видимо, прикидывал, стоит ли со мной откровенничать. – Вот у меня, например, три дочки. Три! – Для наглядности он растопырил перед моим носом пальцы. – И каждой из них я купил квартиру. Ну, не совсем квартиру, а студию, но все-таки отдельное жилье. Брал в Коммунарке, в новостройке, тогда это еще не Москва была, а область, и метро там не провели, чистое поле, поэтому было реально купить. Я и Андрею предлагал вложиться. А он всё отнекивался: «Денег нет». Зато Маринка платье за двести тысяч купила. Платье! Больше на комбинацию похоже, две лямочки на плечах. Откуда же деньгам в семье взяться? Домработницу наняла! Ладно бы сама на работу ходила, а то ведь не делает целыми днями ни хрена, только ногти красит! Нет, дорогой товарищ, ошибаетесь, Маринка даже ногти сама не красит, к маникюрше ездит. Но я не стала просвещать Егора, а то его еще от возмущения удар хватит. – Вы сказали, что Маринка убила своего мужа, – напомнила я. – Это образно говоря. Я имел в виду, что причина была в ней. Из-за нее Андрей влез в эту бодягу с квартирой на паях с родственниками. Я так понимаю, он хотел хоть какие-то деньги от жены сберечь, хоть что-то отложить на будущее. Но вообще покупать квартиру в долях – идея гнилая. Конфликты неизбежны, и так, собственно, и вышло. Сестра хотела продать квартиру, Андрей не хотел, вот она его и… Егор выразительно ударил мощным кулаком по раскрытой ладони. – Это еще надо доказать, – возразила я. – Вы-то сами зачем приходили к Андрею двадцать первого сентября в… секундочку, я сверюсь с записями… – Я полистала смартфон. – В двадцать два часа две минуты? – Кто дал вам право следить за мной?! – возмутился мужчина. – Что это за записи? Откуда они у вас? – Это записи с камеры наблюдения, которая висит над подъездом Андрея. И они есть не только у меня, но и у следователя. Я не верю, что вы убили своего делового партнёра, но зачем все-таки к нему приходили? – Это мое дело, – хмуро ответил мужчина. – Убили-то его на следующее утро, мне так Маринка сказала. – Открылись новые обстоятельства, теперь следствие считает, что раньше. И ваш визит под это время подходит. Советую вам как-то подготовиться, запастись адвокатом, неизвестно, как повернётся судьба. Только, чур, я вам ничего не говорила! И пока ошарашенный Егор переваривал новость, я настойчиво повторила: – Откровенность за откровенность. Что вас привело к Андрею в тот день? – Мне нужна была определённость. Если Андрей дарит мне долю в бизнесе, то пусть официально оформит все бумаги. Если не дарит, то я ее выкупаю. Потому что видеть его супругу в своём автосервисе я больше не хотел ни за какие коврижки! Я ему звонил, телефон не отвечал, поэтому я поехал к нему на съёмную квартиру. Поднялся на этаж, звонил в квартиру, на телефон, без толку. Я повернулся и поехал домой. Звучит правдоподобно. И по времени сходится. – Жизнь показала, что интуиция меня не подвела. Я сразу не решил вопрос, а теперь, видите, что тут происходит? – Егор обвёл взглядом пустую мастерскую. – Дурдом на выезде. Эта чумовая баба, я говорю про Маринку, припёрлась сюда позавчера, раздала дурацкие распоряжения, выгребла всю наличку из кассы и укатила. А в кассе, между прочим, была дневная выручка всех работников! Я компенсировал из своего кармана. Вчера снова прикатила, автомеханик ее к кассе не пустил, она его уволила. Остальные, взглянув на этот цирк, сами ушли. И я их понимаю. Если среди владельцев бизнеса начинается срач, добром это не кончится. Я людей, конечно, восстановлю, возьму в новый сервис, но они обижены, осадочек остался. Вот зачем мне этот геморрой? Ну, теперь вы понимаете, что мне не было никакого резона убивать Андрея? Наоборот, я был как никто заинтересован в том, чтобы он жил, пребывал в здравом уме и трезвой памяти! Да я-то понимаю. Поймёт ли капитан Дубченко – вот вопрос. Глава семнадцатая Интересная история получается с Андреем Моховым. По словами бизнес-партнёра, он отрастил бороду, бросил пить и курить, а также намеревался подарить свою долю в автосервисе. Егор предположил, что Андрей собрался в монастырь. Сентябрина тоже заметила в нем некоторую отрешённость от нашего бренного мира. Версия с монашеством имеет право на существование, однако она мало стыкуется с тем, что мужчина завёл любовницу, обманывал своих дольщиц с арендой квартиры, фактически обкрадывал доверчивых женщин. Как-то это не по-христиански. Но изменился Андрей кардинально, с этим не поспоришь. Что, если его вовлекли в секту? У сектантов размытые и довольно противоречивые моральные установки. Другая версия: мужчина узнал, что неизлечимо болен. Столкновение со смертью многих людей выбивает из колеи и заставляет пуститься во все тяжкие. Еще одна мысль не давала мне покоя. Как ни крути – смерть человека всегда кому-то материально выгодна. Андрей не был миллиардером, но кое-какое имущество у него водилось. Доля в квартире на улице Ремизова, доля в автосервисе, возможно, еще какая-то недвижимость, наличные деньги или сбережения на банковских счетах. Кому это достанется? Логичный ответ – наследникам, но что насчёт злополучной квартиры, купленной в долях? Как будет с ней? Есть ли у дольщиков преимущества? Я позвонила Марку Давидовичу и задала этот вопрос. – Не понимаю, о каких преимуществах идёт речь, – ответил адвокат. – Переходит ли доля в квартире, которой владел Андрей Мохов, другим дольщикам после его смерти? – С какой стати? Она включается в общую наследственную массу, наследники должны вступить в право наследования, разделить эту долю между собой, а потом уже, если будет желание, они могут продать свои доли в квартире. Вот при продаже у дольщиков есть преимущественное право покупки, им обязаны предложить в первую очередь. Я вам удивляюсь, Людмила Анатольевна, любой человек с высшим образованием должен знать такие вещи. – Если бы все граждане знали такие тонкости, юристы сидели бы без работы, – пробурчала я. – А кто является наследником Андрея Мохова? – Если нет завещания, то наследники первой очереди – это супруги, родители и дети. Более конкретно я не могу сказать, потому что не знаю состава семьи покойного Мохова. И не очень понимаю, зачем вы интересуетесь этим вопросом. Дела у моей подзащитной идут хорошо, скоро с Юлии снимут все обвинения, это только вопрос времени, – обиженным тоном добавил адвокат Сидоров. Марк Давидович правильно обижается: я не очень рассчитываю на его профессионализм, поэтому предпочитаю иметь запасной вариант. Хорошо бы убийца сам признался в преступлении, а я бы записала его на диктофон. Но это, конечно, возможно только в идеальном мире. В реальности же мне предстоит опросить кучу народа в надежде, что у кого-то обнаружится мотив. Буду рассуждать логически. Троим женщинам-дольщицам – Юльке, Яне и тёте Ире, смерть Андрея была категорически невыгодна. Она ставила крест на продаже квартиры и возможности хотя бы вернуть вложенные деньги. Срок вступления в наследство – полгода. И сколько их окажется, наследников? Детей Андрей не оставил, но есть вдова Марина и, наверное, еще живы родители. Это три человека. Значит, доля Андрея будет поделена на три маленькие дольки, и договариваться о продаже квартиры нужно будет уже с тремя собственниками. Тут одного-то Андрея не могли уломать, что же будет теперь. Деньги, считай, уже потеряны. А вот у наследников выгода есть. Особенно если это один человек, который получит всё имущество Мохова. Оставил Андрей завещание или нет? Думаю, что вдова прояснит ситуацию. Она ведёт себя как единственная наследница, наверняка тому есть причина. Я позвонила Марине. На звонок ответили, но в трубке приглушённо звучали какие-то шумы и возня. – Марина? Алло! Вы там? – Кто это? – спросил запыхавшийся женский голос. – Марина, здравствуйте! Меня зовут Людмила, я подруга Юли Лукониной. Примите мои соболезнования в связи со смертью мужа. – Угу, – рассеянно ответил голос. Потом опять раздались какие-то посторонние звуки. «Другой размер принесите, – сказала кому-то Марина. – Нет, это я оставляю, вот это забирайте». Я явственно различила стук вешалок для одежды. Очевидно, вдова примеряла в магазине шмотки. – Марина, я бы хотела поговорить с вами о муже… – Чья вы подруга? – переспросила Марина, но тут же отвлеклась на параллельный разговор. Я поняла, что она меня вообще не слушает. Нужно было как-то привлечь ее внимание. – Наличные деньги. Около двух миллионов. Получить сразу на руки. Каждый получит наличкой два миллиона. Наличка. Два миллиона. Сразу на руки, – громко и чётко повторяла я. – Что-что? – возникла в трубке Марина. – Как получить наличкой два миллиона? – У моей подруги Юли Лукониной есть к вам предложение… – Говорите конкретно! – потребовала собеседница. – Это не телефонный разговор. Мы можем встретиться с глазу на глаз? – Подъезжайте в торговый центр на Пражской, я буду тут еще час. Встретимся в кафе на третьем этаже. Ну, что касается часа – это Марина слишком оптимистична, скорее всего, она будет ходить по примерочным еще два или три часа, потому что шопоголики не ведут счёт времени. Я размеренным шагом дошла до метро, обнаружила там столовую с гуманными ценами и не торопясь перекусила комплексным обедом, ибо известно, что в торговых центрах неприлично дорогие кафешки, а я с утра ничего не ела. И только потом поехала на Пражскую. Через два часа я была в торговом центре, зашла в кафе на третьем этаже и огляделась в поисках самой красивой женщины. У меня сложилось впечатление, что Марина должна быть ослепительной красоткой, иначе как бы ей удалось приезжать в чужой, по сути, автосервис и безнаказанно выгребать деньги из кассы? Красота обезоруживает и открывает все двери. Не обнаружив красавицы, я позвонила Марине. – Я тут, – помахала рукой блондинка за дальним столиком.