— А-а, это ты всадник апс… аап… аляпс… ну черт, короче, — некогда язык-помело потерял былую силу. — Мэтт, я даже не знал, что она пришла, — заикаясь, произносит этот гаденыша. — Когда я ее увидел, она уже была под кайфом. — Разгони толпу, и проваливай сам! Молись, чтобы не окочурилась! — Мэтт, может в больницу ее? — Нет, до больницы она не доживет! — закидываю пигалицу на плечо и несу в ванную. — Я вызову доктора Фрэнсиса. Иди, сказал! Щегол с поникшей головой уходит из спальни и уже через минут десять шум на нижнем этаже утихает. За это время я успел устроить Диане душевою экзикуцию. Пьяная вдребезги она умудрялась сопротивляться, не давая себя раздеть. Несла всякую чушь про месть, бесов и всадников апокалипсиса. А после средства от похмелья, уснула сном сапожника. Даже на нижнем этаже был слышен ее храп, от которого, казалось, все стены содрогались, оповещая о приходе тех самых всадников. Промаявшись на диване, я решил, что уж лучше храп, чем диван и лег рядом с ней. А ночью был готов придушить ее подушкой, выспаться до утра и сдаться копам с чистосердечным. Диана проснулась ближе к полудню. Охренеть, как долго она спит! У, бедной Ди, моей новой крысы, чуть не случился инфаркт от ее крика. Я поднялся наверх и увидел ее стоящую посредине комнаты в простыне, с растерянным видом. — Почему я голая? — главный вопрос дня, а для нее загадка века. — Не знаю. Ты уже была голой, когда я приехал. Не говорить же ей правду. Вдруг еще в окно выбросится, узнав, что я видел ее голой. Кто, знает, что там тараканы ей наплетут. Потом ходи, собирай ее под окном. — Я… я… меня… — Изнасиловали? — помогаю ей. Кивает. — Судя по записям камер - нет. Облегченно вздыхает. — Все было обоюдно. Застывает в оцепенении, готовая провалиться на нижний этаж. — Кто?— выдает с ужасом. — Да всех имен и не запомнишь. — Вы врете! — успевает сказать, как подхватывает подол простыни и бежит в ванную. Поразительно! Прошло столько времени, а в ее желудке есть чему извергаться. Бедная пигалица вся посинела, пытаясь избавиться от алкогольной дряни. И как бы ей не было плохо, обеими руками крепко держит простыню, отчего волосы беспрепятственно спадают на унитаз. Я подошел и собрал их назад. Но Диана начала мотать головой. — Не подходите, прошу! Какой позор! — она готова разреветься, но тошнота, подкатывая к горлу, не дает ей это сделать. Совсем обессиленная дотягивается до раковины и смачивает лицо. Затем через силу пьет воду и таблетку, которую я ей почти что пихаю в рот. — У тебя алкогольное отравление. Это сорбент, тебе полегчает. — Они мне что-то подсыпали? — теперь уже пустилась в рев. — Да, возможно, синтетик. Но ничего страшного. Организм молодой, справится. Раньше было такое? Мотает головой. — Я никогда раньше не пила алкоголь, — теперь ее бросает в дрожь. Подбородок дрожит, а синева кожи только усилилась. — Тебе надо лечь в постель, — поднимаю ее на руки и несу на кровать. — Я… я не могу, мне надо домой. — Конечно! Но сначала надо отрезветь и прийти в себя! — Я не вижу своей одежды, — пытается сопротивляться. — Она на стирке, — прижимая крепче к себе, подавляю ее сопротивление, — Ложись!