Все люди, с момента рождения и до последнего вздоха, приходили в мир и покидали его, едва успев обосноваться, с книгой в руках. Как только ребенок становился способен читать, он со всем усердием брался за книгу. Когда глаза с возрастом слабели, и человек уже не мог различать маленькие буквы, его родственникам приходилось зачитывать страницы вслух. Ранним утром каждый житель больших и малых городов, деревень и сёл, открывал свежую страницу. Ссоры, свадьбы, рождения и даже смерть — любое действие определялось ровными машинописными строчками, гармонично переплетенными с нитями судьбы. При этом строго воспрещалось перелистывать книгу больше чем на несколько дней вперед. Таких безумцев было немного, да и, войдя во вкус, они быстро себя выдавали. А если книга по каким-то причинам оказывалась утерянной, ее в любой момент можно было восстановить в архивном ведомстве. Вилли, как и прочие дети, прошедшие курс чтения, с глубоким трепетом раскрыл пахнущий типографской краской том. Он давно ждал этого дня. Осилив первую строку, он принялся за вторую и сам не заметил, как дошел до конца страницы. Забрезжил рассвет. Вилли уже знал, что ему предстоит знакомство с классом — первая встреча с множеством имен, занесенных в книгу. Одни имена означали дружбу, а другие, напротив, — непримиримую вражду и соперничество. Так начиналась его жизнь, полная удивительных историй, где день — страница, а месяц — целая глава. Проснувшись, Вилли потянулся к книге. Пошарив рукой по тумбочке, он в ужасе распахнул глаза. — Опять? — спросил служитель архива. — Опять, — сказал Вилли. — Безобразие! — заметил служащий. Открыв лежавшую на столе тетрадь, он отыскал нужную запись. — Это последнее бесплатное восстановление. Если вы вновь потеряете книгу, и у вас не будет возможности оплатить ее, на вас будет наложен штраф в размере годового жалования. Но не прошло и недели, а книга пропала. Вилли встал с кровати со слабой надеждой, что найдет ее на кухне, в ванной или в прихожей. Он поискал книгу в дверных проемах, на полках в шкафу и в чулане. Он даже выглянул на лестничную клетку. Закрыв входную дверь, Вилли тяжело вздохнул. У него не было ни книги, ни денег. Решение нашлось быстро. Он соберет требуемую сумму для выпуска нового экземпляра и избежит штрафа. А чтобы никто ничего не заподозрил, Вилли будет придерживаться своего обычного распорядка. Неужели он не справится с тем, чтобы спланировать день? Ему достаточно повторять те же действия, что и всегда, не привлекая к себе внимания. Однако все оказалось не так просто, как он думал. Так солнечный луч, преломляясь в стакане с водой, меняет свое направление. Проблемы начались с первого дня. Проснувшись на полчаса раньше обычного, Вилли открыл пустой блокнот и сделал новую запись. Перебирая в уме промелькнувшие тысячи вторников, Вилли выбирал подходящие. Следуя друг за другом, они становились примером классического вторника, достойного того, чтобы стать новым днем. Продумывая маршрут от работы и до дома, беседы с коллегами и распорядок дня, Вилли чувствовал себя творцом своей жизни. А чем больше новый блокнот будет походить на оригинал, тем лучше ему будет удаваться не привлекать к себе внимание. Нужно всего лишь ткать день из обыденных минут, скользящих по пространству-времени. Придя на работу, Вилли заварил кофе, опустил монетки в автомат и вытащил шоколадный батончик. Казалось, что текст воскресал под его пальцами, и это не могло не радовать Вилли, чувствовавшего в себе невероятную силу. Его пьянил аромат утреннего кофе и подтаявшего шоколада. — Где заявление? — раздался голос начальника за спиной. — Заявление? — Да, заявление, которое сегодня должно лежать на моем столе. Затем он открыл книгу, которую держал в руках, и, перечитав нужный абзац, кивнул: — Все верно. — Совсем из головы вылетело. У меня неполадки с принтером, я могу распечатать его у вас? Вилли вошел в роскошно обставленный кабинет, в центре которого стоял деревянный стол. Мягкие кожаные кресла приятно соприкасались с телом. Начальник быстрым движением засунул стопку белоснежной бумаги в принтер, клацнул несколько раз мышкой и распечатал лист. Затем передал его Вилли и посмотрел на настенные часы, сверяясь с внутренним временем. От листа пахло чернилами. Несколько букв смазались. Вилли поднял взгляд на начальника, взял гелевую ручку и поставил подпись в правом нижнем углу. Вещи он заберет завтра. Покидая офис, Вилли не испытывал ни огорчения, ни досады. Он медленно брел по улице, цепляясь взглядом за каждую тень. Вилли думал о том, что теперь ему сложнее будет планировать свой день, и каждая прожитая неделя будет чревата еще большим риском. Он вспоминал, как при свете настольной лампы выводил буква за буквой строчки, расплескавшиеся у него перед ногами. От размышлений его отвлек оклик, раздавшийся с другой стороны улицы. Вилли обернулся на звук и узнал молодую девушку. Это была его подруга. Сейчас у него не было никакого желания ее видеть. — Разве мы не должны были встретиться в кафе через дорогу? Или ты забыл? — Забыл? — переспросил Вилли. Не дождавшись ответа, девушка ушла. Глядя ей вслед, Вилли не нашел, что ответить. Он только смотрел, как она медленно удаляется и исчезает в толпе. Вспыхнул красный сигнал светофора. Вернувшись домой, Вилли посмотрел на чистые листы. Много чистых листов, требующих заполнения. Он не знал, чем их заполнить — ни сегодня, ни завтра, ни всю оставшуюся неделю, казавшуюся бесконечной. Вглядевшись слишком близко, ошибочно отыскав знакомое, как он думал по похожим деталям частного, Вилли заблуждался в целом. Он сложил на бумаге будущий день из осколков дней прошлых, но не смог соединить их в красочный витраж, отчего осколки рассыпались, обнажив скелет настоящего. Неопределенность разрешилась спустя несколько дней. В дверь позвонили. Курьер со всей возможной мягкостью в движениях и голосе вручил уведомление из министерства и удалился. Снова, как неделю назад, и месяц, и много лет до этого, Вилли оказался в пыльном сером кабинете, забивавшим легкие. Прочистив горло, министр достал из ящика стола большую стопку бумаг и вытащил из нее один листок. —Допроса не будет. Министерству все известно. В этом году вы теряли свою книгу четыре раза, причем два раза — за последние несколько месяцев. На этой неделе вас дважды уличили в нарушениях. В первом случае вы саботировали увольнение, а во втором — будущую помолвку. Министр отложил документ в сторону. Подождал, пока сказанное им возымеет необходимый эффект, а затем продолжил: — Министерство постановляет: с целью оградить общество от негативного влияния правонарушителя, с сегодняшнего дня все упоминания о вас в прошлом, равно как и планируемые события в будущем, все общие воспоминания среди ныне живущих будут стерты из книг без возможности восстановления. Последние слова заглушил шум дождя, забарабанившего по черепичной крыше. Вилли поклонился, поправил воротник пальто и покинул кабинет. Улицы тонули в расплывавшихся лужах. Все люди прятались от дождя под широкими зонтами. Единственным, у кого не было зонта, оказался Вилли, и случайные прохожие не могли понять, почему так произошло. Все знали о том, что сегодня будет дождь. Так же, как знали, о том, что будет завтра, послезавтра, через год и даже через десять лет. Единственное, чего они не знали, так это почему идущий им навстречу незнакомец промок до нитки. Спектакль Алый, как горящий посреди леса костер, занавес поднялся и обнажил театральные декорации. Зал утонул в аплодисментах. Под высоким потолком погасли яркие люстры, оставив после себя мимолетную слепоту. Сцена погрузилась во тьму. Десятки людей затаили дыхание. Представление начиналось. Это место славилось изысканностью. Ухоженные дамы, старательно подбиравшие вечерние наряды, входили в зал под руку с галантными кавалерами. Они рассаживались по удобным креслам, и с откровенной зевотой глядели на пустую сцену. Они прекрасно знали, что здесь собираются все сливки светского общества, а потому не могли пропустить новый спектакль. Но в зале был еще один человек, присутствие которого они не замечали. Стилмарт впервые оказался в театре. Волей случая ему посчастливилось занять место в первом ряду, и все происходящее казалось окутанным пеленой. Он никогда бы и не помыслил ни о чем подобном, но, как это бывает, когда ничего не ждешь и вдруг получаешь неожиданный подарок, ему вручили билет на представление. Незнакомая женщина сунула ему в руки конверт и растворилась в гуще толпы, прежде чем он успел опомниться. На следующий день Стилмарт примерил старенький пиджак, доставшийся ему от покойного отца. Затем он выплыл из кирпичного дома, крыша которого слегка покосилась, заставляя прохожих с опаской проходить мимо, не догадываясь, что вот уже без малого десять лет для нее это было нормальным положением. На улице лениво накрапывал апрельский дождь. Засмотревшись на затянутое тучами небо, Стилмарт наступил в лужу. Несколько брызг попало на выцветшие брюки. Досадливо стряхнув грязь, он нащупал в кармане пиджака сложенный пополам билет и направился в театр. Явился он с небольшим опозданием. Стоявший на краю города театр терялся на фоне серых домов и узких улочек, а потому, забредя несколько раз не туда, куда надо, и спрашивая дорогу у случайных прохожих, Стилмарт заплутал. Он стоял посреди квартала с раскрытой картой в руках, пристально глядя то на билет, в котором были указаны время и место, то на карту, где это место никак не соотносилось с тем расстоянием, что он прошел. Его ладони вспотели. Он опаздывал. Стилмарт с детства не любил, когда минутная стрелка обгоняла его шаг. Как только он начинал рассчитывать время, которое нужно было затратить на дорогу, чтобы вовремя попасть на назначенную встречу, на него накатывала волна тревоги. Обдумывая, каким путем лучше следовать, чтобы сэкономить время, он замирал и неизменно его терял в гораздо большем количестве, чем мог выгадать. Стилмарт чувствовал, что внутри него нарастает напряжение, поднимаясь от живота к горлу, сдавливая легкие и вызывая покалывание в кончиках пальцев. На разгоряченном лбу выступала испарина, в горле застревал ком. Так было и в этот раз. Прежде, чем он отыскал театр, все возможные стадии волнения прошли через него как электрический разряд. Наконец, спотыкаясь об вытянутые ноги зрителей, он рухнул на свободное место. Представление вот-вот должно было начаться. Заиграла заунывная музыка. До лица долетели мелкие брызги, словно мелкий дождь попал в раскрытую форточку. Подул холодный ветер. Блеснул яркий свет, ослепив зрителей. На сцене стоял пират. Похоже, он был там давно. А возможно, зрители только сейчас смогли разглядеть его безумную улыбку, обнажавшую золотые зубы. У пирата была повязка на левом глазу и деревянный протез вместо ноги. Кто-то на дальних рядах вскрикнул от неожиданности, а потом смущенно захихикал.