Но почему они использовали крысиный яд? Стрелять, конечно, было глупо. Выстрел мог привлечь внимание рыбаков или гуляющих по набережной. Не лучше ли было зарезать? Нет, нож оставил бы повсюду пятна крови, и эти пятна, даже тщательно замытые, в случае расследования непременно найдут. Задушить? Великан, которого Монтальбано видел на борту «Бубнового туза», мог бы сделать это одной левой. Что-то странное было в этой истории с ядом. Нужно над этим подумать. В любом случае, как только он умер, его раздели догола, разбили ему лицо и где-то держали труп. То утро, когда разыгрался шторм, представилось удачным моментом, чтобы от трупа избавиться. Завели мотор, сделали круг в районе порта, по ходу дела надули новехонькую лодку, положили в нее тело и, подъехав к маяку у восточного мола, спустили на воду, уверенные, что течением лодку вынесет в открытое море. Однако «Ванесса», шедшая в порт, встретила лодку с трупом на своем пути. Монтальбано был доволен реконструкцией событий. А главное – обрадовался, что целый час смог не думать о Лауре, о Лауре, которая улыбалась лежащему подле нее Мими… Десять Монтальбано решил поехать в полицейское управление Монтелузы, не заходя в комиссариат. К счастью, кабинет, куда он направлялся, был далеко от «господ начальников», вряд ли он столкнется с этим чертовым Латексом. Но рано или поздно они встретятся, и ему придется во всем признаться. Монтальбано пообещал Ливии, что расскажет правду про жену и детей, то есть расскажет, что он холост, у него есть подруга, но детей, к несчастью, нет. Вообще-то он уже говорил об этом по крайней мере пять раз, и каждый раз выяснялось, что Латтес его не услышал. При каждой следующей встрече тот спрашивал, как семья и дети. Убедить Латтеса в том, что он бездетен и холост, совершенно невозможно. В голове у комиссара созрело решение: нужно заявиться к Латтесу небритым, в трауре, и, безутешно рыдая, сказать, что жена и дети разбились в автокатастрофе. Это, пожалуй, вариант. А Ливия? Если она узнает, то как минимум обвинит его в убийстве целого семейства! Нет, надо поискать другое решение. С такими мыслями он приехал в полицейское управление, поднялся на второй этаж, заглянул к секретарю. – Скажите, синьор Джеремикка у себя? – Да, в кабинете. Проходите. Аттилио Джеремикка, сухопарый человек лет пятидесяти, курильщик таких вонючих сигарет, что Монтальбано не сомневался – табак в них специально смешивают с куриным дерьмом, – разглядывал в стоявший на столе большой микроскоп купюру в пятьдесят евро. Джеремикка поднял голову и, увидев Монтальбано, вышел ему навстречу с распростертыми объятиями. Они обнялись как старые друзья. Немного поболтали, и наконец Джеремикка спросил, нужна ли помощь. Монтальбано протянул ему паспорт Ланнека и кратко изложил обстоятельства. – Что от меня требуется? – Выяснить, не фальшивый ли документ. Джеремикка рассматривал паспорт, закурив свою очередную вонючую сигарету. Монтальбано старался не дышать, но тут требовалась тренировка подводника, поэтому он сделал вид, что чихнул, поднес платок к носу и больше уже не отнимал. – Трудно сразу дать ответ, – наконец сказал Джеремикка. – Если это подделка, то однозначно работал мастер. Видишь, сколько границ пересек его владелец, не вызвав подозрений? – Значит, ты думаешь, он не фальшивый? – Я этого не говорил. Фальшивый паспорт – не редкость. Многие годами ездят с поддельными документами. А этот Ланнек… – Кстати об имени: я хотел тебе кое-что сказать… – Говори! – Персонаж по имени Эмиль Ланнек, уроженец города Руана, есть в романе Сименона. Как видишь, то же имя и место рождения. Вдруг пригодится? – Не знаю. Слушай, могу я оставить его у себя? – Ненадолго. Недели хватит? – Да. – Что ты собираешься делать? – Хочу посоветоваться с французским коллегой, большим специалистом в таких делах. – Отправишь его во Францию? – Нет необходимости. – Но как твой коллега поймет, бумага там, штемпели… – Паспорт – это не банкнота, Сальво! – Джеремикка улыбнулся. – Как правило, мошенники используют украденные документы или чистые бланки, незаконно похищенные в соответствующих организациях. Вот почему я сказал, что это, на мой взгляд, работа настоящего профессионала. А если моему французскому коллеге понадобится информация, мы воспользуемся интернетом. Не беспокойся, недели мне хватит. Вернувшись в комиссариат, Монтальбано первым делом пригласил к себе Фацио. – Карабинеры вернули нам Шайкри? – Да, комиссар. Он здесь. Не успел Монтальбано попросить привести задержанного, как зазвонил телефон. – Подожди минутку, – поднял он трубку. – Комиссар! Матерь Божья! Прокурор Томмазео на проводе, хочет поговорить… – Хорошо, давай. – Монтальбано? – Слушаю вас, синьор Томмазео. – Я вот по какому вопросу: вчера вечером ко мне ворвалась разъяренная синьора Джованнини, хозяйка яхты «Ванесса»… интересная, замечу, женщина… вы в курсе? – Да, я в курсе, конечно. – Она, должно быть, истинная госпожа, я в этом просто убежден. – Госпожа? – переспросил, недоумевая, Монтальбано. – Госпожа в интимных играх, дорогой мой! Плети, кожаные штаны, каблуки, шипы… Запрячь мужчину, как зверя, накинуть удила, покататься на нем… Монтальбано едва удержался от смеха. Перед его мысленным взором предстала картинка: голый Мими, распростертый на ковре, и Джованнини, наступающая каблуком ему на спину… Ох уж эти сексуальные фантазии прокурора Томмазео! Бедняга не знал женской ласки! Должно быть, когда он думал о Джованнини, глаза у него затягивала пелена, руки дрожали, а в уголках рта появлялась слюна. – Значит, пришла вчера ко мне. Кричит, что мы держим ее судно в порту без всяких на то оснований, что это переходит все границы, что мы злоупотребляем своим положением, что они не имеют никакого отношения к убийству, они всего лишь подобрали труп… По правде говоря… – Что вы решили? – О том и речь. Я готов дать им возможность покинуть порт в любое время. – А я бы… – Монтальбано, у нас нет оснований их задерживать. Я уверен: ни она, ни кто-либо из членов экипажа не причастны к преступлению. Если вы думаете иначе, скажите. Но аргументированно. Итак, я вас слушаю. Поскольку прокурор Томмазео ничего не знал о лже-Ванессе и подозрениях комиссара, он был совершенно прав. Но нельзя позволить им уйти прямо сейчас. – Можете ли вы дать мне еще два дня?