– Нет, – тонко усмехнулся Зверобой. – Но сомнения – это самый неубиваемый червячок, живущий в каждом человеке. И не всегда он враг – зачастую спаситель. Может, перейдем на «ты»? – Легко, – улыбнулась в ответ. – Я – Варя. Это Дан, это Лет. Кстати, в их языке нет обращения на «вы». – Свободные люди. – Теперь он пристально рассматривал магов. – А они в самом деле умеют делать что-то сверхъестественное? – Я теперь тоже умею. Чего бы ты хотел? Только небольшое, здесь с энергией проблемы. – Небольшое? – на миг задумался гость. – Как-то сразу на ум не приходит. – Сделай ему амульет, – внезапно с непередаваемым акцентом подсказал Леттенс. – Правильно! – Совет мне понравился, но хотелось сделать подарок полезным Зверобою. – Можно вложить в него защиту или предупреждение об опасности. Или тебе хочется другой эффект? Выбирай. Несколько функций, к сожалению, он не потянет, будет разряжаться. – Разумеется, предупреждение, и если можно, то с какой стороны. – Тогда маленькое зеркальце или камень – еще рассуждал Леттенс, но я и сама уже понимала, какая вещица будет уместной и удобной для мужчины с такой профессией. Картинно показала гостю руки и, положив их на стол, сомкнула в замок. – Погоди, открой, – скомандовал Зверобой. Когда я раскрыла ладони, ощупал их со всех сторон выверенным движением сыщика и наконец опустил на стол. И не убирал своих рук до тех пор, пока я, снова сложив ладошки «конвертиком» и прикрыв глаза, представляла себе стальную цепочку с одним-единственным удлиненным шестигранным кристаллом горного хрусталя, надетым на нее, как бусина. В этом кристалле будет жить бдительный и чуткий магический страж, на расстоянии ощущающий направленную на хозяина вражду. – Держи, – разомкнув руки, подала ему браслет. – Поглядывай на камень. В той стороне, где тебе желают зла, камень будет мутнеть. Но радиус невелик, примерно сотня метров, иначе здесь не потянет. – Спасибо, – выдохнул Зверобой и немедленно надел цепочку на руку. – Варя, – появившаяся в дверях Настя была настроена намного решительней, чем полчаса назад, – нам нужно серьезно поговорить. Наталья обманом сорвала меня с заключения важной сделки, потом нас куда-то везли сначала в одной машине, затем в другой, красили, переодевали, и какая-то странная девушка по колдобинам привезла в деревню без названия. Так вот, все это мне не нравится. Ваша подозрительная игра в шпионов выглядит очень дико. Если бы не Натка и не ты, я бы вообще считала, что нас украли… но теперь хочу знать… почему вы затеяли эти неуместные прятки, когда речь идет о жизни человека и дорога каждая минута? Я еще огорошенно молчала, не зная, как поделикатнее донести до упрямой женщины очевидную для меня и по крайней мере для Зверобоя истину, а он уже повернул к спутницам голову и тихо приказал: – Быстро все за стол. Разговоры потом. В его голосе не было ни капли грубости или угрозы, зато прозвучала невероятной силы уверенность в своем праве командовать. Настолько мощная, что даже у меня скользнул по спине холодок. А гости, мгновенно снова превратившиеся в покорных мышек, молча расселись по стульям и потянулись к вилкам. – Нужно его проверить, – через пару минут задумчиво пробормотал Данерс. – Наверняка уровень дара выше обычного для этого мира. – В этом мире обычный уровень – ноль, – вздохнув, ответила на его языке. – Просто его некому пробудить, – не согласился инквизитор. – Но у тех, кто жил в этом доме, думаю, способности были. – Ничего о них не знаю. Но продавать дом они очень не хотели. Дед не один год уговаривал. – Что он говорит? – прямо глянул на меня Зверобой. – Считает, что у тебя могут быть особые способности, – ответила я правду, искоса приглядывая за гостями. То ли приказ их так припугнул, то ли прогулка нагнала аппетит, но ели они вовсе не через силу. – Мне самому иногда так кажется, – задумчиво признался сыщик. – Но стопроцентной уверенности все же нет. – Нужно попробовать разбудить, – заявил вдруг Леттенс, подвинулся ближе к столу и взял кусок хлеба. – Может, тебе рагу положить или колбасы принести? – спохватилась я. – Я сам принесу, – поднялся Данерс, и только тут до меня дошло, что я разговариваю с ними не по-русски. Надо же, как быстро привыкла… или это их метод изучения дает такой эффект? – Спасибо, было вкусно. Теперь объясняйте, – вскоре отодвинула тарелку Наташкина сестра, и Зверобой тотчас положил вилку. – Сначала слушать будем мы. Рассказывай все по порядку. – Что «все»? – Она еще ерепенилась, но сыщик смотрел так строго и неуступчиво, что Насте пришлось сдаться. – Тарасик ездил в лагерь отдыха и ударился там головой. И когда вернулся, все жаловался, что шишка болит. Ну, я делала компрессы, мазала мазью, но оно не прошло. Она вдруг всхлипнула, выхватила платочек и отвернулась. Мы сидели молча и ждали, понимая, что через это придется пройти, иначе Настя не получит ответа на свои вопросы. – А потом головные боли стали сильнее, и я отвела его в больницу. А там направили на обследование, потом к другому врачу, снова анализы… и вдруг говорят… – Она горько зарыдала. – Сказали, нужно делать химию, операцию поздно, – вдруг сказал Тарас и исподлобья обвел нас серьезным, недетским взглядом, от которого у меня перехватило спазмом горло. – А потом мы пошли ставить печать, те лекарства дают бесплатно, и медсестра, которая сидит в приемной главврача, сказала, что знает, где мне точно помогут. Только нужно много денег. Мама сказала – достанем, и она дала визитку и номер телефона. – Где визитка? – насторожился Зверобой. – Они забрали… у них всего две, а есть еще пациенты, – всхлипнула Настя. – Там было написано «Онкологическая лаборатория «Соларс» в Альпах», – продолжил рассказ мальчишка. – Нам сказали, что русских сейчас туда не пускают, поэтому придется ехать в Белоруссию, а оттуда лететь по чужому паспорту. Там есть какая-то благотворительная миссия, им можно оставить свои документы. – Скажи, Тарас, – с сожалением глянул на парнишку Зверобой, – ты сам-то в это веришь? – Конечно нет. Но с мамой разговаривать бесполезно. Она сразу начинает плакать и говорить, что это единственный шанс. – Тогда слушай меня. Я пока не знаю, что сможет Варя, хотя очень на нее надеюсь. Зато про черных риелторов, о которых, вы, похоже, никогда не слышали, могу сказать очень много. Это самая обычная практика: покупать в загсе или в больницах сведения о попавших в беду и обещать им помощь. Вы знаете, сколько у них на счету жертв? Многие тысячи. Старики, вывезенные из дорогих квартир в заброшенные деревушки или просто в лес. Сироты, оставленные без жилья и попавшие в лучшем случае в детдома, а в худшем – за границу. Девушки, в поисках женихов и работы угодившие в рабство… Все они кому-то поверили. Доверие – вообще наша национальная беда. Нужно быть наивной овцой, чтобы считать, будто обычная медсестра может знать чудодейственную клинику, о которой не известно никому в мире, и тем более главному врачу. – Пусть я буду овцой! – резко вскочила из-за стола Настя и, покачнувшись, почти упала назад на стул. – Но если есть хоть крохотный шанс… я все отдам. – Настя, успокойся! – ринулась к сестре Наташка. – Ты все правильно делала, но тебя хотели обмануть. – Меня предупредили, – упорствовала рыдающая женщина, – неверящие скажут, будто это обман, попытаются остановить, удержать любыми методами. Но я должна идти до конца, иначе потеряю сына! – Где у тебя валерьянка? – оглянулась Наташка. – Они ей давали какие-то таблетки, – утомленно продолжал сдавать мать Тарасик. – После них мама стала как помешанная. Не слышит никаких доводов, твердит одно: «Побыстрее продать квартиру, мы можем опоздать». – Ну да, – хмуро кивнул Зверобой, – обычная практика. Нагнать ужаса, не дать человеку опомниться, не позволить слушать разумных советов… золотая рыбка не должна сорваться с крючка. Поэтому ее все время «ведут» хорошо обученные агенты, у этой банды верхушка очень влиятельная. – Но тогда… – задумался Тарас и бросил на сыщика вопросительный взгляд, – нам нельзя возвращаться домой. – Не говори чепухи, – попыталась одернуть его Настя и испуганно сжалась, рассмотрев, с каким сожалением взирает на нее Зверобой. Но все равно упрямо пробормотала: – Если все так, как вы говорите, я их выставлю из дома, и все. – А они прямо так развернутся и пойдут себе, как овечки, – ядовито ухмыльнулся сыщик. – Когда семь миллионов у них уже в кармане. – Мы договорились за восемь с половиной! – Это они подстраховались, чтобы никто цену не перебил, свои деньги тебе покажут. И даже на счет положат, и код дадут в заклеенном конвертике… – Ну да, – убежденно вздернула она нос, и тут уж проняло даже Наташку. – Боже мой, и откуда берутся такие гады?! – застонала она, закрыв лицо ладонями. – Кстати, – Зверобой явно пытался как можно нагляднее донести до них весь ужас положения, – тебя они тоже не собирались оставлять в покое. Начнешь ходить по милициям, писать заявления – им это не нужно. Думаю, дня через два тебе пришла бы эсэмэска с телефона сестры, что о лечении она договорилась, но не хватает… скажем, пяти миллионов. И нужна донорская кровь или помощь, типа сиделки там дорогие. Зато предложили выгодную работу, и вы сможете там остаться. Вот после твоего «отъезда» бандиты спали бы спокойно. Сейчас соседей никто не знает, и никого не волнует, куда они делись. – У нее сознание мутное, – на своем родном языке сказал вдруг Леттенс, и я не сразу поняла, как он это определил. Но Данерс сразу сообразил и коротко поинтересовался: – Насколько? – Почти семь из десяти. – Снять сможешь? – Без зелий трудно, – вздохнул блондин. – Может влюбиться по-настоящему. Лучше проверьте мальчика, как я понимаю, другой надежды у него нет. – А как проверять? – растерялась я. – Держись уверенно, – предупредил Дан, – и попытайся почувствовать ладонями тепло его тела. Раз ты смогла вырастить ноги, должна и это суметь. Больное место всегда отличается жаром. – О чем они говорят? – суховато осведомился Зверобой. – Советуют проверить, в самом ли деле Тарасик болен так серьезно, как сказали врачи. – Голова болит все сильнее, – тихо сообщил мальчишка, и в его взгляде снова мелькнула взрослая безнадежность. – Можно я постою рядом? Обещаю, руками трогать не буду. Тарасик только бледно усмехнулся, и я поспешила подойти к нему со спины. Подняла руки над головой мальчишки, прикрыла глаза, стараясь смотреть не обычным зрением, а тепловым ощущением.