И спасибо тебе, мама, за письмо, которое ты отправила из Лондона перед отплытием. Надеюсь, что твой вояж прошел очень приятно и что Джесс понравился корабль. Лавди Кэри-Льюис помогала мне распаковывать посылку, и вообще она очень милая. Она озорная и настырная, но всегда как-то умудряется выйти сухой из воды, и ей совершенно безразлично то, что говорят другие. Ее отправили в «Святую Урсулу» потому, что она хочет быть поближе к дому. Их дом называется Нанчерроу, и там у нее есть собственный пони. В комнате отдыха мы сейчас делаем вещи для благотворительного базара. Мы с Лавди шьем из лоскутков наволочку для диванной подушки, Я ошиблась, думая, что у Лавди с Вики Пейтон какая-то особенная дружба, просто они давно знают друг друга. Мы всегда очень приветливы с Вики, когда она говорит с нами, к тому же Вики дружит еще с одной девочкой, которую тоже каждый день забирают домой, так что, я думаю, она не в обиде на нас с Лавди. У Лавди есть сестра Афина, которая сейчас живет в Швейцарии, и брат Эдвард, он учится в Харроу. У ее отца есть собака по кличке Тигр. Я делаю успехи во французских глаголах, а завтра у меня тест по пению: решится, буду я петь в школьном хоре или нет. С любовью, и обнимаю Джесс, Джудит. На следующей неделе, в среду, когда Джудит послушно явилась на «письма», готовая забрать любую имеющуюся для нее почту, Диэдри Лидингем сообщила ей, что писем для нее сегодня нет, но зато ее хочет видеть мисс Катто, тотчас же, до обеда. Джудит помертвела от страха, у нее засосало под ложечкой. Она почувствовала обратившиеся на нее со всех сторон взгляды, исполненные трепета и невольного почтения, словно она, набравшись невообразимой смелости и наплевав на все школьные правила, совершила некий ужасающий проступок. Она живо прозондировала свою совесть и не нашла за собой ничего предосудительного. Не бегала по коридору, не болтала после вечернего отбоя. – Зачем она хочет меня видеть? – пискнула она с мышиной отвагой. – Сама скоро узнаешь. Поторапливайся, она у себя в кабинете. Джудит, трепеща, отправилась к директрисе. Несмотря на то что строгое око мисс Катто постоянно держало под своим надзором все происходящее в школе, сама директриса – не исключено, что вполне сознательно, – держалась в отдалении от повседневных дел вверенного ей заведения. В то время как остальные учителя довольствовались простенькими спальнями, а большую часть времени проводили в вечно переполненной учительской, заваленной горами чайной посуды и кипами ученических тетрадей, мисс Катто имела собственные небольшие апартаменты на втором этаже старого корпуса здания, а ее кабинет, располагавшийся на первом этаже, был поистине святилищем и мозговым центром всей школьной жизни. Она пользовалась большим уважением, и стоило ей появиться в своей развевающейся черной мантии на утренней молитве или в столовой, где она занимала центральное место за преподавательским столом, как шум голосов разом умолкал и все – вся школа, как один человек, – поднимались на ноги. Преподавала она только в старших классах, где ученицы боролись за хороший аттестат или готовились к поступлению в высшее учебное заведение, а с девочками из младших классов практически не соприкасалась. С Джудит мисс Катто разговаривала лишь однажды, в день ее приезда в «Святую Урсулу»: она поздоровалась, спросила, как ее зовут, и пожелала ей успехов. Но, как и любая другая ученица, Джудит ни на миг не забывала о существовании директрисы, она часто видела ее издали и постоянно ощущала ее незримое присутствие. Поэтому вызов к мисс Катто был для Джудит серьезным испытанием. Кабинет директрисы находился в конце длинного коридора, куда выходили двери многочисленных классных комнат. Выкрашенная в коричневый цвет дверь была закрыта. С пересохшим от волнения ртом Джудит легонько постучала костяшками пальцев по деревянной обшивке. – Войдите. Джудит открыла дверь. Мисс Катто сидела за столом. Она подняла глаза и положила ручку: – А, Джудит, входи. Джудит вошла в комнату и прикрыла за собой дверь. Стояло ясное утро, и кабинет, выходящий окнами на южную сторону, где раскинулся школьный сад, был залит солнечным светом. На столе мисс Катто стоял кувшинчик с букетом первоцвета, а на стене у нее за спиной висела написанная маслом картина – небольшая бухта, море цвета индиго, вытащенная на берег лодка. – Бери стул и присаживайся. И не смотри на меня таким затравленным взглядом – я не собираюсь тебя ни за что ругать, просто хочу поговорить. – Она откинулась на спинку кресла. – Как дела? Мисс Катто не было еще и сорока; для высокой должности, связанной с большой ответственностью, она была сравнительно молода и обладала здоровым цветом лица и пружинистой походкой женщины, для которой отдых немыслим без свежего воздуха и физических упражнений. Ее темные, начинающие седеть волосы были зачесаны с гладкого лба назад и уложены на затылке в безупречный пучок. Пронизывающий взгляд голубых ясных глаз мог быть в зависимости от обстоятельств и чарующим, и грозным. Под своей директорской мантией она носила синий костюм и шелковую блузку с галстуком-бабочкой. На руках никаких украшений, зато в ушах – жемчужные сережки-гвоздики, а к отвороту пиджака в деловом стиле приколота жемчужная брошка, похожая на мужскую булавку для галстука. Джудит нашла стул, села и повернула голову к мисс Катто: – Хорошо, мисс Катто, спасибо. – У тебя очень даже неплохие оценки, я довольна твоей работой. – Спасибо, мисс Катто. Директриса улыбнулась, и строгое выражение на ее лице растаяло, сменившись выражением неподдельной сердечной теплоты. – Получала известия от мамы? – Да, я получила от нее письмо, посланное с Гибралтара. – Все в порядке? – В общем, да. – Рада слышать. Итак, к делу. Ты, кажется, подружилась с Лавди Кэри-Льюис? – Да, – ответила Джудит, а про себя подумала: неужели ни одна мелочь не ускользает от внимания мисс Катто? – У меня сразу возникло чувство, что у вас с ней есть что-то общее, поэтому я и попросила госпожу экономку поместить вас в одном дортуаре. Дело в том, что мне позвонила миссис Кэри-Льюис, и речь шла о тебе: Лавди, как я понимаю, хочет, чтобы ты на выходные поехала к ним. Она что-нибудь говорила тебе об этом? – Нет, ни слова. – Молодец. Мать взяла с нее обещание, что она будет молчать, пока сама миссис Кэри-Льюис не поговорит со мной. Ты хочешь поехать в Нанчерроу? – Хочу ли я?.. – Джудит не верила собственным ушам. – Ах, мисс Катто, я была бы счастлива! – Однако ты должна понимать, что, разрешая тебе поехать, я делаю для тебя исключение, так как официально ты можешь покинуть школу только в каникулы. Но, учитывая все обстоятельства – то, что твоя семья за границей, – я подумала, что выходные в гостях у Кэри-Льюисов только пойдут тебе на пользу. – О, я так вам благодарна! – Ты поедешь вместе с Лавди в субботу утром и вернешься с ней в воскресенье вечером. Я позвоню твоей тете Луизе и поставлю ее в известность; она твой законный опекун и должна быть в курсе всех твоих дел. – Я уверена, она не будет против. – Я тоже так думаю, но необходимо соблюсти все формальности, к тому же этого требует вежливость. Итак… – Директриса встала и улыбнулась, давая понять, что разговор окончен; Джудит поспешно вскочила со стула. – Вопрос решен. Я дам знать миссис Кэри-Льюис. Теперь можешь идти и сообщить Лавди приятную новость. – Хорошо, мисс Катто, и огромное вам спасибо… – И не забывай, – мисс Катто повысила голос, – чтобы никакой беготни в коридорах!.. Джудит нашла Лавди в ее классе – вместе с другими девочками она дожидалась звонка на обед. – Лавди, как ты могла не сказать! Гадкая девчонка! Но Лавди заметила восторженное, счастливое выражение на разрумянившемся лице подруги и радостно взвизгнула. – Не-Бегай-По-Коридору дала добро! Она согласилась! Вот уж не думала, что это получится! Они схватились за руки и начали исступленно прыгать, точно воины дикого племени, исполняющие ритуальный танец по случаю одержанной победы. – Но ты никогда не говорила мне, что просила свою маму… – Я обещала ей, что ничего тебе не скажу. Мы боялись, что мисс Катто не согласится, а что может быть хуже разочарования? Ты не представляешь, чего мне стоило держать наш план в секрете! Это была мамина идея. Я рассказала ей о тебе, и она говорит: «Пригласи Джудит к нам», а я говорю ей, что тебя не отпустят из школы; тогда она отвечает: «Предоставь это мне». И ей удалось. У нее всегда получаются такие штуки. Папчик любит повторять, что она женщина с величайшим даром убеждения. Ах, это будет здорово! Мне не терпится показать тебе все. Скорей бы… Чего это ты вдруг погрустнела? – Просто вспомнила, что у меня нет никакой одежды, кроме школьной. Вся моя домашняя одежда – у тети Луизы. – О господи, что за ерунда! Возьмешь что-нибудь из моей. – Твои вещи мне будут маловаты. – Ну, тогда одолжишь у Афины. Или у Эдварда. Какая разница, в чем ты будешь одета? А я покажу тебе… Но тут их разговор был прерван резким звонком на обед. – Почему так хорошо дома, – сказала Лавди своим громким, звучным голосом, – так это потому, что там нет этих проклятых звонков! – И, получив от шокированной классной старосты «галочку» за поведение, вызывающе засмеялась. Отъезд был намечен на десять часов утра. Девочки уже оделись, собрали вещи и были совсем готовы, когда Лавди вдруг осенила очередная блестящая идея: – Твой кедровый ларец! – Что такое? – Давай возьмем его с собой. Сможем показать его маме. Джудит засомневалась: – А ей будет интересно? – Ну конечно же интересно, что за дурацкий вопрос! Я уже рассказала ей о нем. – Экономка придет в ярость. – Отчего ей приходить в ярость? Она только рада будет избавиться от лишней вещи, загромождающей ее шкаф. Ну а если она и будет недовольна, то нам-то какое дело? Если хочешь, я сама к ней схожу… Но в конце концов они пошли вместе. Экономку они нашли в палате для больных, она пичкала какую-то тщедушную девочку солодовым экстрактом с ложечки. Как и ожидалось, она не выразила ни малейшей радости по поводу их прихода.