– Да, несмотря на то что они намного моложе меня, мы дружим. Когда Афина начала ходить на танцы, полковник поручал мне быть ее компаньоном – ответственное дело! Правда, она никогда со мной не танцевала, но мне доверяли отвезти ее и потом доставить домой в целости и сохранности. – Вы не огорчались, что она не танцует с вами? – Не так чтобы очень. У меня всегда было много знакомых девушек. – Она ведь очень красивая. – Обворожительная. Копия своей матери. Мужчины падают вокруг нее, как сбитые кегли. – А Эдвард? – Эдварда я очень хорошо знаю. В студенческие годы я часто нуждался в деньгах, и полковник предложил мне на каникулах стать кем-то вроде «домашнего учителя». Эдвард был не слишком прилежным учеником, и ему пришлось заниматься дополнительно, чтобы успешно сдать экзамены и поступить в Харроу. Кроме того, я натаскивал его в теннисе и крикете, а еще мы ездили в Пензанс заниматься парусным спортом в тамошнем клубе. Здорово было. Как видишь, я много времени провел вместе с Кэри-Льюисами. – Теперь я понимаю. – Что понимаешь? – Как вы стали частью этой семьи. – Это случилось само собой. А ты сама? Представляла ли ты, что именно увидишь тут, когда тебя пригласили на выходные в Нанчерроу? – Вообще-то, нет. – В первый раз все это производит, конечно, сильное впечатление. Хотя я не думаю, чтобы ты была так уж потрясена. – Нет, не была. – Она задумалась. – Но только потому, что все они такие милые. Иначе мне было бы страшновато в окружении такой… роскоши. Все эти дворецкие, пони, няни, выезды на охоту… Ни в одном доме из тех, где я бывала, не держали дворецкого. На Цейлоне – дело другое, там у всех есть слуги; но здесь, в Англии, где большинство хозяев обходится услугами лишь одного человека – и на кухне, и в комнатах… Видимо, полковник Кэри-Льюис немыслимо богат? – Не более, чем любой другой землевладелец в Корнуолле. – Но… – Основная часть состояния принадлежит Диане. Она была единственным ребенком лорда Олискама. После его смерти ей можно было не думать о деньгах. Похоже, Диана была одарена решительно всеми благами. – Наверно, ей покровительствует какая-то добрая фея. Такая красивая, такая богатая, такая обаятельная! Многие были бы счастливы иметь хотя бы что-нибудь одно. И не просто красавица, а неувядающая красавица! Кто бы мог подумать, что у нее взрослые дети! – Ей было всего семнадцать, когда она вышла за Эдгара. – Эдгар? Так зовут полковника? – Да. Он, конечно, намного старше ее, но боготворил ее всю жизнь и в конце концов добился ее руки. И время показало, что это очень удачный брак. – Если он любит ее так сильно, как же он терпит мужчин вроде Томми Мортимера? Джереми рассмеялся: – Ты считаешь, он должен выгнать его вон? Джудит смутилась, как будто ляпнула ужасную глупость. – Нет, конечно нет. Просто мне показалось… он мне показался… – Она совсем запуталась. – В общем, я подумала, что он актер. – А-а… все эти театральные жесты и медоточивые речи? Я тебя понимаю. Нет, он не актер. Он ювелир. Его семья владеет ювелирным магазином «Мортимерс» в Лондоне, на Риджент-стрит. Ну, знаешь, где покупают немыслимо дорогие свадебные подарки, обручальные кольца и тому подобное. Моя мама зашла туда один раз – только чтобы проколоть уши. Говорит, когда вышла, чувствовала себя настоящей миллионершей. – Томми Мортимер… он не женат? – Нет. Постоянно повторяет, что он любил и любит одну Диану. Но на самом деле, я думаю, ему нравится холостяцкая жизнь и жалко расстаться со своей свободой. Однако, несмотря ни на что, он близкий друг Дианы. Он заботится о ней во время ее наездов в Лондон и сам время от времени приезжает в Нанчерроу – отдохнуть и подышать свежим воздухом. И все-таки Джудит было не все понятно. – И полковник не возражает? – Не думаю. У каждого из них свой образ жизни, каждый делает что хочет. У Дианы есть маленький дом в Лондоне, ей необходимо время от времени сбегать из Нанчерроу в большой город. Эдгар же ненавидит Лондон и ездит туда только для того, чтобы повидаться со своим биржевым маклером или посмотреть крикет на поле «Лордз». И в лондонском домике Дианы никогда не живет, предпочитая останавливаться в крикет-клубе. Он по природе своей сельский житель. Всегда им был. Его жизнь – это Нанчерроу: ферма и поместье, охота, фазаны, лосось (он иногда ездит на рыбалку в Девон). Кроме того, он мировой судья и член совета графства. Вечно занятой человек. Плюс ко всему, повторюсь, он намного старше Дианы и при всем желании не стал бы предаваться развлечениям, которые она так любит. – Каким, например? – Поездки по магазинам, игра в бридж, ужины в лондонских ресторанах, посещение концертов, театров, ночных клубов. Однажды она взяла полковника на какой-то концерт, и он там почти все время проспал. В его представлении, хорошая песня – это «Если бы ты была единственной девушкой на свете» и «Край надежды и блаженства». Джудит рассмеялась, потом сказала: – А мне он очень нравится. У него такое доброе лицо. – Он и вправду добрый. И еще он болезненно застенчив. Но у тебя с ним, похоже, нашлось о чем поговорить, и тебе удалось растопить лед его необщительности. В этот момент их мирной беседе неожиданно пришел конец. Собаки, которым уже наскучили и песок, и море, вскарабкались на скалы. Тигр, искупавшийся второй раз, был весь мокрый, а шкуру Пеко покрывала корка прилипшего песка. Оба пса давали понять, что им надоело околачиваться на пляже и хочется домой. Солнце скрылось за большой мрачной тучей, море стало свинцовым, в воздухе похолодало – определенно, пора было двигаться в обратный путь. Они не стали возвращаться той же дорогой, какой пришли, – через сад Нанчерроу, – а пошли вдоль берега и только спустя милю или около того повернули и направились вглубь суши, поднимаясь по крутой лощине, образованной руслом неглубокой речки, поросшей чахлыми дубками, стволы которых были нещадно искривлены ветрами. Добравшись до устья, они оказались прямо перед пустошами, откуда через пастбища, на которых паслись стада коров, в сторону Нанчерроу вела общественная дорога. Когда дорога пересекала границы территорий разных ферм, в изгородях между полями были не калитки, а доисторические приступки – бруски гранита, врытые в глубокие канавки. – Это старинные ограждения, – пояснил Джереми, карабкаясь через эти препятствия. – И они намного эффективнее, чем калитки, потому что калитку можно оставить после себя открытой. Тигр принял приступки как само собой разумеющееся, а вот Пеко застрял на первой же, и его пришлось каждый раз переносить на руках. К тому времени как они приблизились к усадьбе, было уже почти пять часов и день начинал клониться к вечеру. Небо затянуло тучами, солнце безвозвратно исчезло, стало темнеть. Джудит чувствовала усталость. Преодолевая последние изгибы подъездной аллеи, она спросила: – А Лавди уже дома? – Должна быть дома. Уолтер должен был проследить, чтобы она вернулась засветло. Теперь даже собаки бежали не так резво, но дом был уже совсем близко. Деревья расступились, подъездная дорога сделала последний поворот, и показались освещенные окна и застекленная парадная дверь особняка. Джудит и Джереми вошли, однако не через нее, а тем же ходом, каким вышли, – с задней стороны дома, через оружейную. – Здесь не принято, – объяснил Джереми, – пускать собак в основную часть дома, пока они полностью не обсохнут. Не то всем диванам и коврам очень быстро придет конец. Он налил собакам свежей воды в эмалированные миски и, стоя, ждал, пока они напьются. Утолив жажду, они встряхнулись и улеглись в свои корзины. – Ну вот, – сказал Джереми, – теперь надо найти Мэри. Она должна уже поджидать нас с чайником на огне. Я пойду помою руки, встретимся в детской. Джудит устало поплелась наверх в свою комнату. Но на этот раз все выглядело уже знакомым, привычным. Она возвращалась в Нанчерроу, а не входила сюда впервые. Она стала одним из обитателей дома, ее здесь приняли и признали, и это – ее комната. Джудит стянула толстый свитер, кинула его на кровать и пошла в ванную – вымыть руки ароматным мылом и вытереть махровым полотенцем. После этого она привела в порядок растрепавшиеся на ветру волосы и стянула их сзади в хвост. Из зеркала на нее смотрело порозовевшее от ходьбы и свежего воздуха лицо. Сегодня был длинный день, и он еще не кончился. Она зевнула и отправилась пить чай. Джереми уже сидел вместе с Мэри и Лавди за чайным столом и намазывал маслом горячую булочку. – Куда же вы запропастились? – воскликнула Лавди, когда Джудит вошла. – Вас так долго не было! Мы уж думали высылать спасательный отряд. Джудит выдвинула стул и присоединилась к ним. Какое блаженство – просто сесть! Ярко пылал камин, за окном смеркалось, и Мэри уже успела задернуть занавески. – Как тебе понравился пляж? – поинтересовалась Лавди. – Очень красивый. – Ты как любишь чай? – спросила Мэри. – С молоком и без сахара? После такой прогулки тебе просто необходима большая чашка крепкого чайку. Я тут упрекала Джереми – не стоило тащить тебя в такую даль. – Почему же? Мне очень понравилось. А ты, Лавди, хорошо покаталась? Да, Лавди прекрасно провела время, было полно захватывающих приключений: Тинкербелл благополучно перемахнула через высокую калитку, а Рейнджер в один прекрасный момент шарахнулся в сторону, напуганный затрепетавшим на ветру мешком, который висел на живой изгороди из боярышника, но Уолтер блестяще справился с ситуацией и успокоил коня. «Я уж решила, попали мы в беду». А выехав на пустоши, они пустились галопом и мчались не одну милю; это было бесподобно, и в кристально чистом воздухе были видны самые далекие дали. Все было просто божественно, и она ждет не дождется следующего раза, когда можно будет покататься с Уолтером. «С ним даже веселее, чем с папчиком: папчик всегда такой осторожный!» – Надеюсь, Уолтер не очень лихачил и не подвергал тебя опасности, – строго проговорила Мэри. – Ах, Мэри, ты такая паникерша! Я и сама в состоянии позаботиться о себе. Они оторвались от чая и горячих булочек, воздушных глазированных пирожных, песочного печенья только тогда, когда почувствовали, что не в состоянии проглотить больше ни крошки. Джереми откинулся на спинку стула и потянулся всем телом. Джудит испугалась, что бедный стул сейчас треснет под его тяжестью, но, к счастью, все обошлось. – Как это ни печально, – сказал Джереми, – но мне надо собираться домой, если я хочу поспеть к ужину. – Как ты можешь думать о еде после всех этих булочек, не понимаю! – отозвалась Лавди. – Я бы на твоем месте помалкивал. Едва он поднялся из-за стола, как дверь открылась и вошла Диана. – А, вот вы где! Да у вас тут настоящее пиршество! И так уютненько устроились! – Вы уже пили чай, миссис Кэри-Льюис? – Да, и Паркер-Брауны уже откланялись – они приглашены к кому-то на коктейль, – а джентльмены засели с газетами. Джереми, ты что, собрался уходить? – Боюсь, что да. Пора.