Дверь открылась, но как — Пипин не понял. Он увидел огромный зал. Свет шел из высоких окон в боковых нефах, отделенных от средней части рядами стройных колонн из цельного черного мрамора. Капители колонн распускались вверху дивными цветами и листьями, из которых выглядывали странные звери, вырезанные искусными мастерами. Огромные своды потолка блестели золотом и многоцветной узорной росписью. В длинном зале не было ни занавесей, ни мебели, ничего мягкого, ничего деревянного, только между колоннами стояли молчаливые и холодные статуи из камня. Пипину вдруг вспомнились каменные Аргонаты, и он проникся к этим давно умершим Королям тревожным уважением. В глубине зала на возвышении с многими ступенями стоял высокий трон под мраморным балдахином, имевшим форму шлема с короной. За ним сверкало драгоценными камнями резное изображение цветущего дерева. Трон был пуст. Но на самой нижней ступени, которая была шире остальных, стояло гладкое черное каменное кресло, и в нем, опустив голову, сидел старик. В руке он держал белый жезл с золотым набалдашником. При появлении гостей он не шевельнулся и не поднял век. Маг и хоббит медленно приблизились и остановились в трех шагах от кресла. Гэндальф произнес: — Привет тебе, Денэтор сын Эктелиона, Наместник и Правитель Минас Тирита! В черный час я пришел к тебе с вестями и советом. Только теперь старик поднял тяжелый взгляд на вошедших. Хоббит увидел гордое точеное лицо цвета слоновой кости, длинный орлиный нос, глубоко посаженные темные глаза. Лицо напомнило Пипину скорее Арагорна, чем Боромира. — Ты прав, Мифрандир, это Черный Час, — сказал старец. — Являться в такие часы — твой обычай. Многое предсказывает нам, что скоро решится судьба Гондора; это общее горе, но горе в моем сердце сейчас еще чернее. Мне сказано, что ты привел свидетеля гибели моего сына. Это он? — Да, — ответил Гэндальф. — Это один из двух свидетелей. Второй остался при Короле Феодене и вскоре тоже прибудет. Как видишь, это невысоклики, но ни тот, ни другой не являются тем, о котором сказано в Предсказании. — И все же невысоклик, — мрачно проговорил Денэтор. — Не тешит мне слух это слово с тех пор, как проклятое Предсказание нарушило покой моего двора и толкнуло сына в безумный поход, где он нашел смерть. Мой Боромир! Как нам сейчас его не хватает. Не он, а Фарамир должен был идти вместо него. — И охотно пошел бы, — сказал Гэндальф. — Не будь несправедлив в своей печали. Боромир сам хотел, чтобы послали его, и не уступил бы этой чести даже брату. У него был властный характер, он привык добиваться того, к чему стремился. Я долго путешествовал вместе с ним и хорошо его узнал. Но ты говоришь о его смерти. Значит, весть о ней дошла до тебя раньше, чем мы? — Вот что дошло до меня, — сказал Денэтор и, положив жезл, поднял с колен предмет, на который смотрел почти все время. В каждой руке у него оказалось по половине расколотого буйволового рога, окованного серебром. — Это рог Боромира! — воскликнул Пипин. — Он с ним не расставался. — Ты не ошибся, — сказал Денэтор. — В свое время я сам его носил, как все первородные сыновья в моем роду. В Незапамятные времена был сделан этот рог, еще до того, как ушли последние Короли, когда Ворондил, отец Мардила, охотился на белых арских буйволов в далеких рунийских степях. И все это время рог был цел. Тринадцать дней назад я услышал со стороны северных болот его голос, приглушенный расстоянием. Потом Река принесла мне его разбитым. Он никогда больше не заиграет. — Денэтор замолчал, наступила тяжелая тишина. Вдруг Наместник устремил мрачный взгляд на Пипина. — Что ты на это скажешь, невысоклик? — Тринадцать дней… тринадцать… — выдавил из себя Пипин. — Да, именно так. Я был рядом с ним, когда он задул в рог. Но помощь не пришла. Зато орки тучей налетели. — Значит, ты был при этом, — сказал Денэтор, продолжая пристально смотреть Пипину в лицо. — Расскажи мне все. Почему помощь не пришла? Как случилось, что ты жив, а погиб Боромир, муж великой отваги и силы, перед которым были всего лишь орки? Пипин покраснел и забыл свои страхи. — Сильнейший воин может погибнуть от одной стрелы! — воскликнул он. — А в Боромира их вонзилось множество. Когда я видел его в последний раз, он опустился под дерево и пытался вынуть у себя из бока черноперую стрелу. Тут у меня в глазах потемнело, я тоже упал, и меня взяли в плен. Больше я не видел Боромира и ничего о нем не слышал. Но я чту его память, это был мужественный человек. Он погиб, чтобы спасти нас, меня и моего земляка Мерриадока. Солдаты Черного Властелина напали на нас из засады в лесу. Он не смог нас выручить, но это не уменьшает моей благодарности. Пипин смотрел Денэтору прямо в глаза, потому что в нем проснулась ему самому непонятная гордость, которую уязвила подозрительность старца. — Могущественный Повелитель людей, наверное, сочтет ничтожной благодарность хоббита, невысоклика из далекой северной страны, но возьми все, что у меня есть, прими меня на службу в оплату моего долга! И, откинув плащ, Пипин достал из ножен мечик и положил его у ног Денэтора. Слабая улыбка, как холодный отблеск солнца в зимний вечер, скользнула по лицу старца. Денэтор нагнул голову и протянул руку, отложив в сторону половинки рога. — Дай мне свой меч! — сказал он. Пипин поднял оружие и подал его Наместнику рукоятью вперед. — Откуда он у тебя? — спросил Денэтор. — Этой стали много-много лет. В Незапамятные времена на севере такие лезвия ковались нашими мастерами. — Это меч из Могильников, которые стоят на границе моей страны, — ответил Пипин. — Но теперь там живут лишь зловещие Умертвия, и я не хочу о них вспоминать. — Странные легенды ходят о вас, — молвил Денэтор. — Еще раз подтверждается поговорка, что нельзя судить о человеке — или о невысоклике — по его виду. Я беру тебя на службу. Тебя нелегко испугать словами, и ты умеешь говорить учтиво, хотя странно звучит твоя речь для ушей южанина. Подходит час, когда нам будут нужны защитники рыцарских обычаев, как большие, так и малые. Присягай мне на верность. — Возьмись за рукоять меча, — подсказал хоббиту Гэндальф, — и повторяй за Повелителем слова присяги, если не изменишь своего решения. — Не изменю, — сказал Пипин и, положа руку на рукоять, стал медленно повторять за ним: — Присягаю на верность Гондору и Наместнику сего Королевства. Обещаю открывать и закрывать уста по его приказу; быть ему послушным в деяниях и отказе от дел; пойду, куда он пошлет меня, вернусь по его зову; служить ему буду в горе и в счастье, в нужде и в изобилии, в дни мира и в дни войны, жизнью своей и смертью с этой минуты до тех пор, пока мой господин не освободит меня от клятвы, или пока смерть ее не отберет, или пока мир не кончится. Так говорю я, Перегрин сын Паладина, невысоклик из Хоббитшира. — Слышу твои слова, я, Денэтор сын Эктелиона, Правитель Гондора, Наместник Великого Короля, и не забуду их, и не замедлю справедливо воздать за верность милостью, за мужество почестью, за вероломство отмщением. После этого Пипин получил назад свой меч и вложил его в ножны. — А теперь, — сказал Денэтор, — даю тебе первый приказ: открой уста и не закрывай. Расскажи мне все, вспомни все, что знаешь о моем сыне Боромире. Он ударил в небольшой серебряный гонг, стоявший рядом с его креслом, и тут же появились слуги. Пипин понял, что они с самого начала стояли в нишах по обе стороны дверей, где ни он, ни Гэндальф не могли их видеть. — Принесите вино, угощение и сиденья для гостей, — сказал Денэтор. — И следите, чтобы в течение часа никто нам не помешал. — Больше времени я не могу вам уделить, — добавил Наместник, обращаясь к Гэндальфу, — ибо у меня много дел. Может быть, менее срочные окажутся более важными. Если удастся, побеседуем вечером. — Надеюсь, что еще раньше, — ответил Гэндальф. — Ибо я спешил на крыльях ветра из отдаленного на сто и пятьдесят гонов Исенгарда не только для того, чтобы привести тебе одного малого воина, пусть даже и верного рыцарским обычаям. Неужели ты не хочешь узнать о том, что Феоден выиграл большую битву, что Исенгард пал, и что я сломал Жезл Сарумана? — Это важные новости, но я уже знаю об этом достаточно, чтобы самому решать, как обороняться от грозы с востока. Денэтор посмотрел на Гэндальфа потемневшими глазами, и Пипин вдруг увидел, что они похожи, и почувствовал напряжение в воздухе, будто бы фитиль протянулся от глаз к глазам и может вспыхнуть пламенем в любую минуту. Денэтор сейчас больше походил на мага, чем Гэндальф. В нем было больше властности и силы. Он казался старше и был красивее. Но какое-то внутреннее чувство убеждало хоббита, что Гэндальф обладает более глубокой мудростью, большей силой и благородством, хотя скрывает это. И старшим, причем намного, был он. «Сколько ему может быть лет?» — думал Пипин и удивлялся, что до сих пор ни разу не задал себе такого вопроса. Древесник говорил что-то о магах, но, слушая его, Пипин не думал, что к Гэндальфу это относится. Кто такой Гэндальф на самом деле? В каком дальнем прошлом, в какой стране он появился на свет? Когда его покинет? Пипин очнулся от раздумий. Денэтор и Гэндальф продолжали смотреть друг другу в глаза, будто читали мысли; наконец Денэтор первым отвел взгляд. — Да, — сказал он. — Хоть и пропали, как известно, Кристаллы ясновидения, но у владык Гондора зрение острее, чем у малых людей, и до нас доходят многие вести. Сейчас садитесь. Слуги принесли кресло и низкий табурет, подали на подносе большой серебряный кувшин, кубки и белые пироги. Пипин сел, но не мог отвести взгляда от старого Наместника. Глаза Денэтора сверкнули при упоминании о Кристаллах, не на Пипина ли он при этом посмотрел?.. — Теперь рассказывай свою историю, мой вассал, — произнес Денэтор не то ласково, не то язвительно. — Ибо большую цену имеют для меня слова того, кто был в дружбе с моим сыном. Пипин на всю жизнь запомнил этот час, проведенный в огромном зале под пронизывающим взглядом Властителя Гондора, под градом все новых каверзных вопросов, рядом с внимательно слушающим Гэндальфом. Хоббит догадывался, что за спокойной маской маг скрывает нетерпение и гнев. Когда прошел назначенный час, и Денэтор снова ударил в гонг, Пипин почувствовал себя выжатым, как тряпка. «Наверное, сейчас девять, не больше, — подумал он. — Можно было бы сразу три завтрака съесть». — Отведите достойного Мифрандира в приготовленный для него дом, — приказал Денэтор слугам. — Его друг может, если хочет, пока поселиться с ним. Но знайте, что он поступил ко мне на службу и присягнул на верность. Его имя — Перегрин сын Паладина. Ознакомьте его со всеми обычными паролями. Уведомьте всех военачальников, чтобы они ко мне явились сразу, как пробьет третий утренний час. Ты, достославный Мифрандир, приходи, когда захочешь. Тебе разрешаю свободно входить ко мне в любое время, за исключением кратких часов моего сна. Остынь от гнева, пробужденного в тебе безумством старика, и возвращайся, будь мне опорой, я приму твой совет. — Безумство? — повторил Гэндальф. — О нет! Ты скорее умрешь, чем потеряешь рассудок, достойнейший! Ты умеешь даже горем прикрыться, как плащом. Неужели ты думаешь, что я не понял, зачем ты целый час расспрашивал того, кто знает меньше, хотя я сидел рядом? — Если ты это понял, можешь быть доволен, — ответил Денэтор. — Безумием была бы гордыня, отринувшая помощь и совет в трудный час; но ты предлагаешь эти дары, осуществляя свои замыслы. А Правитель Гондора никогда не станет орудием в чужих руках, даже самых благородных. В его глазах ни одна цель в мире не может быть выше блага Гондорского Королевства. Пока не вернется Король, Гондором правлю я. — Пока не вернется Король?.. — снова эхом откликнулся Гэндальф. — Ты справедливо заметил, достойный Наместник, что твое дело — сохранить Королевство на тот случай, которого уже мало кто ждет на свете. В этом я окажу тебе любую помощь, которую ты сам захочешь от меня принять. Скажу тебе вот что: я не правлю ни одним королевством, ни большим, ни малым. Но если добру в нашем мире грозит опасность — я появляюсь! И если даже Гондор погибнет, и наступит ночь ради того, чтобы утро принесло новый рассвет и лучшие плоды, я буду считать, что выполнил долг. Я ведь тоже Наместник. Разве ты не знал? Сказав так, он отвернулся и пошел к выходу, а Пипин побежал вслед, стараясь не отстать. Гэндальф не смотрел на хоббита и ничего ему не говорил, будто не замечал его всю дорогу. Провожатый вывел их через Площадь Фонтана на улицу с высокими каменными домами. Они пару раз повернули по ней, потом остановились перед домом, выстроенным возле северной стены Цитадели, недалеко от гребня, соединявшего Город с горой. Поднявшись по широкой лестнице на верхний этаж, они оказались в светлом и просторном покое со стенами, обитыми матовой золотистой тканью без рисунка. Мебели здесь было мало, всего лишь столик, два кресла и скамья, но по обе стороны в нишах с раздвинутыми занавесями были приготовлены постели и стояли тазы и кувшины с водой для мытья. Три высоких узких окна выходили на север, из них была видна широкая петля Андуина, а вдали, в тумане, скрывалось нагорье Эмин Муйл и водопад Рэрос. Чтобы выглянуть в окно, Пипину пришлось подвинуть скамью и почти лечь на широкий подоконник. — Ты на меня не сердишься, Гэндальф? — спросил он, когда провожатый ушел и притворил за собой дверь. — Я очень старался! — Без сомнения! — ответил Гэндальф, вдруг расхохотавшись, подошел к Пипину, обнял его за плечи и вместе с ним посмотрел в окно. Пипин оглянулся на Гэндальфа с удивлением, так весело и беззаботно прозвучал смех. Прорезанное морщинами лицо мага показалось ему серьезным, даже грустным, и озабоченным. Но присмотревшись к нему внимательнее, Пипин заметил в нем великую тайную радость, скрытый источник такого веселья, что если его выпустить, можно было бы, наверное, рассмешить целое королевство. — Конечно, ты сделал все, что мог, — сказал Гэндальф. — Но учти, что Повелитель Гондора узнал от тебя больше, чем ты думаешь, Пипин. Ты не смог скрыть от него, что не Боромир вывел Отряд из Мории и что среди вас был кто-то весьма достойный, кто скоро прибудет в Минас Тирит с легендарным мечом у пояса. Гондорцы много значения придают старинным легендам, и с тех пор, как Боромир ушел в Поход, Денэтор не раз размышлял над словами Предсказания, пытаясь угадать, что такое «Проклятие Исилдура». Это необычайный человек, Пипин. Кем бы ни были его предки, в его жилах течет почти чистая кровь жителей Закатного Края; она же досталась его второму сыну Фарамиру. Боромир, любимый сын, был другим. Денэтор прозорлив. Если он напряжет свою волю, то может многое вычитать в чужих мыслях, даже издали. Его нелегко обмануть и опасно даже пытаться. Помни об этом, Пипин! Ибо ты присягнул ему. Не знаю, как эта мысль пришла к тебе в голову или, может быть, в сердце, но это было хорошо. Я тебе в этом не помешал, потому что холодный рассудок не должен останавливать ничьи благие порывы. Ты поднял его настроение и тронул его сердце. И, кроме того, получил свободу передвижения по Минас Тириту — разумеется, в свободное от службы время. Но у любой монеты есть две стороны — ты служишь Денэтору, ты сам не свободен, и он помнит об этом. Будь осторожен! Гэндальф замолчал, вздохнул, но потом продолжил: — Ладно, нечего много говорить о том, что будет завтра. Хотя бы потому, что каждое следующее завтра принесет худшие несчастья, чем вчера. Так будет много дней. И я ничего не могу изменить. Игра началась, фигуры на доске; первые ходы сделаны. Очень хотел бы я найти одну из этих фигур, а именно Фарамира, ставшего теперь наследником Денэтора. Не думаю, что он находится в столице, но у меня не было времени разузнать точно. Мне надо идти, Пипин. Я должен побывать на совете военачальников и узнать там как можно больше. Сейчас ход Врага, а он вот-вот начнет большую игру. Пешкам в ней уготована не меньшая роль, чем фигурам, Перегрин сын Паладина, солдат Гондора! Точи меч! Гэндальф пошел к двери и с порога еще раз оглянулся: — Я тороплюсь, Пипин, — сказал он. — Окажи мне одну услугу, когда пойдешь в город. Если ты не очень устал, то сначала сделай то, что я тебя попрошу, а потом ложись отдыхать. Найди Серосвета и посмотри, как за ним ухаживают. Гондорцы честны и рассудительны и животных не обижают, но они не умеют обращаться с лошадьми так, как рохирримы. Гэндальф ушел, и вскоре на Цитадели размеренно и звонко пробил колокол. Три удара рассыпались серебром в воздухе, возвестив третий час после восхода солнца. Пипин еще немного задержался в комнате, потом сбежал по ступеням, вышел на улицу и осмотрелся. Солнце светило ярко, стало теплее. От башен и домов на запад ложились длинные четкие тени. В снежном плаще и белом шлеме сверкал на фоне неба Миндоллуин, протягивая руки-отроги к городу. По улицам в разных направлениях спешили вооруженные люди, по-видимому, третий час утра был часом смены караулов и получения приказов. — В Хоббитшире было бы девять часов, — громко сказал сам себе хоббит. — Время вкусно позавтракать и открыть окно солнышку. С каким бы удовольствием я сейчас съел хороший завтрак! Интересно, здешние люди вообще завтракают? Может, у них время завтрака давно прошло? Когда здесь подают обед и где! Тут он обратил внимание на мужчину в черно-белой одежде: человек шел в его сторону по узкой улице от Цитадели. Пипину было скучно, и он решил остановить незнакомца и заговорить с ним, но человек сам направился к нему. — Это ты невысоклик Перегрин? — спросил он. — Мне сказано, что ты поступил на службу к нашему Повелителю. Привет тебе! — он протянул руку, которую Пипин пожал. — Я Берегонд сын Баранора. Первая половина дня у меня свободна, поэтому меня прислали обучить тебя необходимым паролям и объяснить все, что ты хотел бы сразу узнать. А я бы с удовольствием послушал тебя. Мы здесь никогда не видели невысокликов. Кое-что о вашем племени нам известно по слухам, но ни одного достоверного рассказа нет. Ты вдобавок еще и друг Мифрандира. Ты его хорошо знаешь? — Как бы тебе сказать? — ответил Пипин. — В своей короткой жизни дома я каждый день о нем слышал, а вот теперь долгий путь прошел с ним вместе. Но это такая книга, которую читаешь-читаешь и все равно не похвалишься, что вычитал больше одной-двух страничек. Я видел то же, что и все, и знаю не больше. Из нас один Арагорн знал его по-настоящему. — Арагорн? — спросил Берегонд. — Это кто? — Хм… — запнулся Пипин. — Это человек, который шел с нами. Сейчас он, кажется, в Рохане.