Люди удивленно его разглядывали, но уважительно приветствовали, по гондорскому обычаю наклонив голову и кладя руку на грудь, а за его спиной обменивались разными замечаниями; часто, увидев его из окна или с порога, звали всю семью, чтобы домочадцы посмотрели на князя невысокликов, прибывшего с Мифрандиром. Большинство здесь говорило на языке, отличавшемся от Всеобщего, но Пипин вскоре освоился настолько, что стал различать в их речи свой мнимый титул: Эрнил-и-Ферианнат, — что подтвердило, что весть о нем разошлась по всему городу. Идя так, то сводчатыми галереями, то через площади, хоббит наконец оказался в самом нижнем и самом большом ярусе города. Ему показали Улицу Фонарщиков, широкую дорогу, ведущую к Большим Воротам, и на ней Старую Корчму. Большой многооконный дом из серого камня, с колоннами и арками по всему фасаду, стоял в глубине двора за узким газоном. Из-под колонн можно было по ступеням сбежать прямо в траву. Два боковых крыла дома подходили к самой улице. Под колоннами играли мальчишки. Пипин до сих пор не видел в Минас Тирите детей, поэтому, не подходя близко, остановился, чтобы присмотреться к ним. Один из ребят его заметил и с громким криком помчался к нему через газон. Вылетев на мостовую, мальчишка встал перед Пипином и смерил его взглядом с головы до ног. — Привет! — сказал он. — Ты откуда? Ведь ты нездешний. — Был нездешний до сегодняшнего дня, — ответил Пипин. — Теперь я солдат Гондора. — Подумаешь! — воскликнул мальчик. — Тогда мы все здесь солдаты. Сколько тебе лет и как тебя зовут? Мне десять, и росту скоро будет пять футов. Я выше тебя. Правда, мой отец гвардеец и один из самых высоких в своей Бригаде. А твой отец кто? — На какой вопрос раньше отвечать? — спросил Пипин. — Давай с конца. Мой отец ведет хозяйство в Белой Криничке под Тукборо в Хоббитшире. Лет мне двадцать девять, в этом я тебя побил. Ростом я всего четыре фута и вырасти больше не надеюсь, разве что вширь. — Двадцать девять! — удивленно присвистнул мальчик. — Так ты старик! У меня такой дядя есть, Хорлас. Но несмотря на это, — добавил он хвастливо, — я мог бы тебя поставить с ног на голову или положить на лопатки. — Мог бы, — смеясь, сказал Пипин, — если бы я тебе позволил. Я мог бы ответить тебе тем же; я знаю много разных защитных и боевых приемов, которым научился в своей стране. Там я считался рослым и сильным, никогда и никому не удавалось поставить меня с ног на голову. Если бы ты попробовал так сделать, я мог бы тебя убить, если бы по-другому с тобой не справился. Когда вырастешь, поймешь, что нельзя ни о ком судить по внешнему виду. Ты принял меня за чужого мальчишку и растяпу, которого легко поколотить, но предупреждаю: ты ошибся, я невысоклик, сильный, храбрый и злой! Говоря так, Пипин скроил такую сердитую мину, что мальчик попятился, но тут же опять подошел ближе со сжатыми кулаками и воинственным блеском в глазах. — Нет! — со смехом остановил его Пипин. — Не надо верить во все, что говорят чужаки. Я вовсе не забияка. Но было бы вежливее, если бы ты прежде чем вызвать меня на бой представился. Мальчик гордо выпрямился: — Я Бергиль, сын гвардейца Берегонда! — Так я и знал, — сказал Пипин, — потому что ты очень похож на своего отца. Мы с ним знакомы, и это он прислал меня к тебе. — Чего же ты сразу не сказал, — ответил Бергиль и вдруг нахмурился. — А что, разве отец передумал и хочет меня оправить из города с девчонками? Не выйдет, все фургоны уже уехали. — Не беспокойся, поручение не такое обидное, может быть, оно тебе и понравится, — сказал Пипин. — Твой отец хочет, чтобы ты вместо того, чтобы класть меня на лопатки, показал мне город и немножко развлек в моем одиночестве. За это я тебе расскажу о дальних странах. Бергиль хлопнул в ладоши и с облегчением засмеялся. — Чудесно! — воскликнул он. — Я готов! Мы как раз собирались пойти к Воротам поглазеть. Идем туда. — А что там интересного? — Перед заходом солнца по Южному Тракту должны прийти войска из южных провинций. Идем с нами, увидишь. Бергиль оказался отличным спутником, лучшей компании у Пипина не было со дня разлуки с Мерри. Вскоре они уже дружно болтали и смеялись, не обращая внимания на любопытные взгляды прохожих. К Большим Воротам шла целая толпа, и они в нее влились. У Ворот Пипин снискал особое уважение Бергиля, когда представился, произнес пароль, и стражники, отдав ему честь, пропустили вместе с юным товарищем. — Вот здорово! — заявил Бергиль. — Нас, мальчишек, без взрослых сейчас за Ворота не выпускают. Значит, мы все увидим! За Воротами вдоль дорог и вокруг мощеной площади, на которой эти дороги сходились, стояла плотная толпа. Все глаза были обращены на юг, и вскоре по толпе пронесся шепот: — Там, вон там, уже пыль столбом. Идут! Пипин и Бергиль протиснулись в первый ряд и ждали вместе с другими. Издалека долетели звуки рогов; волна приветственных криков прокатилась по толпе. Громко запела труба, люди вокруг закричали: — Форлонг! Форлонг! — Что они кричат? — спросил Пипин. — Это Форлонг подошел! — ответил Бергиль. — Старый Форлонг Толстый, Правитель Лосарнака, где живет мой дедушка. Ура! Форлонг едет, старина Форлонг! Впереди на огромном ширококостном коне ехал массивный мужчина, уже старый, с седой бородой, в доспехах, в черном шлеме и с длинным тяжелым копьем у седла. За ним в облаке пыли шагали хорошо вооруженные воины с большими боевыми топорами в руках. Шли они, гордо подняв головы, с суровыми лицами, молча. Они были ниже ростом и смуглее, чем те гондорцы, которых Пипин до сих пор встречал. — Форлонг! — кричала толпа. — Верный друг, преданное сердце! Форлонг! Но когда отряд прошел, в толпе зашептались: — Всего горсточка! Что значат две сотни топоров! А мы-то надеялись на большую помощь. Вот что наделал Черный Флот на Андуине. Союзники прислали десятую долю своих войск. Но в такой беде каждый солдат пригодится. За этим отрядом прибывали другие и под приветственные крики толпы входили в Ворота. В черный час соседи и вассалы шли помогать гондорцам защищать столицу, но все они прислали меньше воинов, чем от них ждали, и меньше, чем требовалось в такое время. Триста пехотинцев пришло за Дерворином из Калембела, что на реке Рингле. Пятьсот лучников привел высокий Дунгир с сыновьями Дулином и Деруфином из большой Долины Черного Корня в верховьях Мортонда. Из Анфаласа с дальнего побережья подошла большая колонна охотников, пастухов, крестьян, но, кроме челяди и их предводителя Голасгила, все были плохо одеты и недостаточно вооружены. Из Ламедона пришла группа хмурых горцев без командира, из Этира — сотня рыбаков, остальные остались на военных кораблях. Хирлан Красивый с Зеленых Гор Пиннат Гелин привел триста храбрых воинов в зеленом. Последним прибыл гордый красавец князь Дол Эмроса Имрахил, двоюродный брат Наместника, под лазурными с золотом знаменами, на которых блестел герб его рода: корабль и серебряный лебедь. За ним ехала свита на серых конях в полном вооружении; за свитой шли с песней семьсот пехотинцев, все как на подбор высокие, темноволосые и сероглазые, осанкой похожие на своего правителя. На этом все кончилось. Всех прибывших оказалось около трех тысяч. Больше ждать было некого. Топот шагающих войск затихал за стенами города. Толпа еще некоторое время стояла молча. Пыль висела в воздухе, ветер утих, было душно. Приближалось время закрывать Ворота. Красный диск солнца скрылся за Миндоллуином. Город утонул в тени. Пипин посмотрел на небо, и ему показалось, что оно стало цвета пепла, будто дневной свет отступил перед тучей пыли и дыма. Лишь на западе гаснущее солнце жгло облака, и темной громадой в белой шапке вырисовывался на их багровом фоне Миндоллуин. — Такой хороший день кончается пожаром! — прошептал чуть слышно Пипин, забыв о мальчике, который стоял рядом. — Для меня этот день плохо кончится, если я не вернусь до вечернего колокола, — сказал Бергиль. — Идем скорее, пока Ворота не заперли. Уже трубы трубят! Держась за руки, они почти бегом вернулись в город и последними проскочили в Ворота, как раз перед тем, как их заперли, а когда добежали до Улицы Фонарщиков, на башне торжественно зазвонили все колокола. В окнах зажглись огни, из домов и солдатских казарм, размещенных под стенами, слышался шум голосов, раздавались песни. — Теперь прощай, — сказал Бергиль. — Передай от меня привет отцу и скажи ему спасибо за наше знакомство. Пожалуйста, приходи еще! Я уже почти захотел, чтобы не дошло до войны: мы бы тогда с тобой чудесно проводили время. Можно было бы, например, поехать к дедушке в Лосарнак — там красиво весной, в лесу и в поле такие цветы! Кто знает, может быть, еще поедем. Нашего Правителя пока никто не победил, и мой отец — храбрый солдат. До свиданья, приходи еще! Расставшись с мальчиком, Пипин поспешил в Цитадель. Дорога показалась ему крутой, он вспотел, поднимаясь с яруса на ярус, и сильно проголодался. Ночь наступила быстро. Небо не проколола ни одна звезда. Хоббит опоздал на общий ужин, но Берегонд его ждал, обрадовался, посадил рядом с собой и стал расспрашивать о сыне. После ужина Пипин еще немного посидел в погребке, но довольно скоро распрощался, потому что у него почему-то стало тяжело на душе и захотелось поскорее снова увидеть Гэндальфа. — Найдешь сам дорогу домой? — спросил Берегонд, задерживаясь на пороге небольшого помещения под северной стеной Цитадели, где они провели вечер. — Сегодня ночь темная, а в городе вышло распоряжение погасить все наружные огни. У меня для тебя есть новость: рано утром тебя вызовут к Денэтору. Боюсь, что Наместник не зачислит тебя в Третью Бригаду. Но надеюсь, что мы еще встретимся. До свиданья, спи спокойно! В доме было темно, комнату едва освещал стоявший на столе маленький светильник. Гэндальфа не было. Пипина все больше угнетало одиночество и давил непонятный страх. Он влез на скамью и попытался выглянуть в окно, но это было все равно, что смотреть в лужу чернил. Хоббит слез с подоконника, закрыл окно, лег в постель и задернул полог. Некоторое время он прислушивался, ждал, что вот-вот придет Гэндальф, потом заснул, но спал неспокойно. Ночью его разбудил свет, и из-за полога он увидел, как Гэндальф ходит взад и вперед по комнате. На столе стояли зажженные свечи и лежали свитки пергамента. Маг вздохнул и прошептал: — Когда же, наконец, вернется Фарамир? — Эй, Гэндальф! — позвал Пипин, высовывая голову. — Я думал, ты про меня совсем забыл. Как хорошо, что ты пришел! День был такой длинный! — Зато ночь будет короткой, — ответил Гэндальф. — Я вернулся, чтобы поразмышлять в покое и одиночестве. Спи, пока можешь понежиться в кровати. На рассвете я тебя снова отведу к Денэтору. Вернее, не на рассвете, а когда позовут. Наступила Тьма. Рассвета не будет. Глава вторая СЕРАЯ ДРУЖИНА Когда Мерри вернулся к Арагорну, Гэндальф уже ускакал, и гром копыт Серосвета затих в ночи. Мерри нес с собой только маленький узелок, его дорожный мешок остался на луговине Парт Гален, и у него ничего не было, кроме самых необходимых мелочей, подобранных на развалинах Исенгарда. Хасуф ждал оседланный. Леголас и Гимли стояли рядом со своим скакуном. — Итак, нас осталось четверо, это еще Отряд, — сказал Арагорн. — Дальше поедем вместе, но не одни, как я думал. Король намерен выступить тотчас же. Когда над нами пролетала Крылатая Тень, Феоден изменил план и решил под покровом ночи возвращаться в свое горное гнездо. — А оттуда? — спросил Леголас. — Пока не знаю, — ответил Арагорн. — Король собирался в Эдорас, где через четыре ночи объявлен по его воле большой смотр войск. Вероятно, там его будут ждать вести о войне, и всадники Рохана двинутся на помощь Минас Тириту. Что же до меня и тех, кто захочет пойти со мной… — Я первый! — крикнул Леголас. — Гимли второй! — присоединился гном. — Что до меня, то ничего еще не ясно, — продолжал Арагорн. — Я должен идти в Минас Тирит, но пока не вижу туда дороги. Скоро наступит долгожданный час… — Возьми меня с собой, — попросил Мерри. — От меня пока было мало пользы, но я не хочу оставаться в углу, как мешок, который вытащат, когда все кончится. Рохирримы, наверное, не захотят со мной возиться. Король, правда, намекал, что послушал бы мои рассказы о Хоббитшире, когда вернется домой. — Именно, — сказал Арагорн. — Думаю, что твоя дорога — с Королем, Мерри. Только не жди на ней одних радостей. Боюсь, что не скоро Феоден сможет спокойно сесть на свой трон в Медусиле. Много надежд увянет этой горькой весной, не успев расцвести. Вскоре все были готовы в путь: двадцать четыре коня, на одном из которых сидел Гимли позади Леголаса, и еще на одном — Мерри перед Арагорном. Выехали ночью и поскакали быстро. Но не успели далеко отъехать от кургана и Брода на Исене, как замыкающий всадник галопом догнал передних и доложил Королю. — Государь, нас догоняют верховые. Еще на переправе мне послышался стук копыт. Теперь я уверен. Они быстро скачут. Феоден остановил отряд. Рохирримы повернули коней и схватились за копья. Арагорн спешился, поставил Мерри на землю, обнажил меч и встал у королевского стремени. Эомер со своим оруженосцем галопом отъехал к замыкающим. Мерри больше чем когда-либо чувствовал себя ненужным мешком и пытался сообразить, как себя вести, если будет бой. Что, если Враги разобьют немногочисленный королевский отряд, а ему удастся скрыться в темноте? Он же понятия не имеет, где находится. Как выжить, как одному найти дорогу в бескрайних роханских степях? «Ой, плохо», — подумал он, вытащил меч из ножен и подтянул пояс. Тут на луну наплыло большое облако, а когда она вынырнула, все услышали конский топот и увидели темные силуэты всадников, быстро скачущих от Брода. В свете луны поблескивали наконечники копий. Число преследователей трудно было определить, но похоже было, что их не меньше, чем королевских гвардейцев.