— Фонарик нужен. — Тюлень положил ладонь Середину на плечо. — В темноте мы не охотниками, а дичью окажемся. Батарейки-то у них тут есть? Они отступили назад в дом. Сергей, положив ружье на колени, присел рядом с тяжело дышащим пареньком: — Фонари в доме имеются? Тот часто закивал. — Где? Чубатый несколько раз сглотнул, открыл и закрыл рот, потом показал пальцем на разбитую дверь. — У дежурной, что ли? Молодец снова закивал. В этот миг с улицы послышался новый вопль, на этот раз женский. Олег метнулся за дверь, спрыгнул на землю перед крыльцом, покрутил головой, вскинул «Сайгу» стволом вверх, нажал на спуск. На миг лес вокруг осветился, но ничего толком ведун разглядеть не успел. — С ума сошел, парень? — выскочил следом Сергей, схватил его за руку и потащил обратно в дом. — Сожрут же твари! Подкрадутся в темноте, прыгнут — и хана. Свет нужен. Он отпустил Середина, повернулся к вставшему на ноги пареньку: — Ну, говори! Где вы фонари держите? — Т-там, — сглотнул молодец. — К-кладовка за барной стойкой. Ведун с Тюленем забежали в угол, остановились перед массивной створкой из плотно сбитых досок, из которых выглядывали шляпки болтов. Замок был врезной, открывалась дверца наружу. — Проклятье! — Олег повернулся к парнишке: — Инструмент в доме есть? Топоры, ломики, молотки, стамески? — Есть… — Где? — Там… — Бедолага опять указал на кладовку. — Кисло дело. — Тюлень прихватил со стойки стакан и доверху наполнил его из краника пивом. — Пока мы ее выломаем, свечи догорят. Крепкая, зараза, голыми руками не взять. Да еще уличная дверь. Закрыть нужно, если не хотим, чтобы эта нечисть кладбищенская по всему дому гуляла. — Он в несколько глотков осушил стакан. — Хотим уцелеть — нужно запереться. Алексей и Боря куда-то смылись, чубатый паренек оставался квелым и бестолковым, поэтому таскать столы мужчинам пришлось вчетвером. Взгромоздив их один на другой и подперев третьим, придвинув кресла и свалив поверх баррикады скамьи, бочки и несчастный фикус, они кое-как загородили проход. Затем все отступили наверх и в свете изрядно укоротившихся свечей поставили диван на перила лестницы, под него набили кресла, стойки для техники, стулья, надежно перекрыв доступ на второй этаж. — Ну, и что теперь? — выдохнул Тюлень, присев на подоконник и устало вытерев лоб. Подтянул ближе «помпушку», чуть открыл затвор, попытался заглянуть в патронник. — Проклятье, ничего не разобрать. — Он потыкал внутрь пальцем, рывком вернул затвор на место. — Одна пилюля есть точно. Сколько в магазине, не знаю. В голову не пришло коробки с патронами с собой забрать. А ты как, Олега? — Один раз стрелял, — пожал плечами Середин. — В обойме двадцать патронов. — Тебе легче. Ну, и что? Организуем дежурство? — Оно надо? — Ведун кивнул в сторону лестницы. — Эту груду быстро не раскидаешь, бесшумно не прорвешься. Весь этаж проснуться успеет. — Тогда предлагаю расходиться спать. В целях экономии огарков. Черт, патроны забыл, пиво забыл, водки взять тоже забыл. — Сергей махнул рукой. — И правда, пойду. Девчонки, ну-ка в номер. Будете вместо пива отрабатывать. — Пошли, — перехватив карабин, Олег махнул Урсуле рукой. — Всем спокойной ночи. Надеюсь, утром все разъяснится. — Да уж хорошо бы, — согласилась Гарита. — Спокойной ночи. Витя, пошли. В номере Олег без всякой надежды заглянул в ванную, открыл кран. К его удивлению, вода потекла. Видимо, дровяной водогрей обеспечивал нормальную циркуляцию и без электричества. Он наскоро ополоснулся, уступил место невольнице, начал вытираться — и услышал за стеной истошный вопль. — Антиквар! Наскоро натянув трусы, ведун подхватил карабин, выскочил из номера и врезался в соседнюю дверь. Она была заперта изнутри, и Олег, недолго думая, высадил створку ударом ноги — задвижки тут были хлипкие. Первыми, кого он увидел, были две навки: с зелеными нитяными волосами, бесцветными лицами, но в новых шелковых коротеньких платьях. Они лезли в постель к соблазнительному мачо, расталкивая друг друга и пытаясь вырвать у него одеяло. Вячеслав Григорьевич удерживал свою единственную защиту зубами и руками, одновременно воя на протяжной ноте и брыкаясь ногами. Из-за кровати поднялась мавка — видимо, уже словила один из пинков. Вдобавок ко всему очарованию, одета она была во влажный, а потому совершенно прозрачный топик и обтягивающие шортики. — Ну-ка девки, не балуй! — Ведун сунул руку к поясу: но сумки там не нащупал. — А ну, брысь! — Уйди, свояк, — зло прошипела красотка. — Он наш. Он сам позвал. — Ага, так я и поверил. Олег взмахнул правой рукой, разгоняя по ней кровь и мысленно направляя к кисти всю свою силу, схватил водяную соблазнительницу за плечо. Та вскрикнула, отскочила. Человеческая рука была слишком горячей для обитательницы омутов. Не опасной — но неприятно обжигающей. Навки же и без того всегда слишком вялые. Середин толкнул их плечом, поймал обеими руками антиквара за запястье, рванул к себе, потащил к двери. — Он наш! Отдай! — пробежалась следом мавка, но напасть все же не решилась. Видать, помнила прикосновение заговоренной соли к лицу. — Отдай! — Я н-н-н-н-не звал… — прервав вой, выдохнул Вячеслав Григорьевич. — Потом. Середин проволок его через темный холл, втолкнул к себе. Мачо взвыл и попытался выскочить обратно: в комнатенке, возле изголовья, колыхались призраки — все три потусторонние голышки. Однако ведун оказался сильнее антиквара, он просто зашвырнул того внутрь и захлопнул за собой дверь: — Навки материальны, сквозь стену не пройдут. — А-а-а… — дрожащим перстом указал мачо на призраков. — А эти, в принципе, безобидны. К тому же, от них хоть какой-то свет имеется. Отворотись. Между тем призраки повернулись к ним и решительно двинулись на сближение. Олег вдохнул, выдохнул, провел рукой линию поперек их движения и мысленно поставил там большущее зеркало, отражающее невесомые создания. Не ахти какая защита, но все же. Силы в эфемерных порождениях умирающей души все равно на копейку, пару минут стена их удержит. Ведун заскочил в ванную, выключил воду, сунул невольнице тренировочный костюм: — Одевайся! Антиквар снова завыл. Олег выглянул: из туалета одна за другой выбирались навки. — Проклятье! Ведун вытащил полуодетую Урсулу, толкнул к постели, прихватил со стула свой пояс, отволок мачо за собой, торопливо расстегнул сумку, зачерпнул перца с табаком и побежал по кругу, оставляя тонкую линию и наговаривая: — Пойду в чистое поле, поклонюсь на четыре стороны, поцелую мать Триглаву, призову, поклонюсь Хорсу великому, назову имя прародителя. Ты, Сварог, всего сущего созидатель, поставь округ меня тын железный, забор булатный, от востока и до запада, от севера и до моря, оттоле и до небес; огради меня со товарищи от колдуна и от колдуницы, от ведуна и от ведуницы, от чернеца и от черницы, от вдовы и от вдовицы, от черного, от белого, от русого, от двоезубого и от троезубого, от одноглазого и от красноглазого, от косого, от слепого, от всякого моего ворога и супостата по всякий час; по утру рано, по вечеру поздно, отныне и до века. Аминь! — Он откинулся к постели и перевел дух: через заговоренную булатным словом, Свароговым именем преграду нежити ни за что не перешагнуть, пока смертный ее не разрушит. Навки уткнулись в линию, побрели вокруг. Призраки стояли на одном месте, и водяная нежить то и дело проникала сквозь нежить эфемерную. — И что т-теперь? — обняв колени, спросил антиквар. — Что? — Спать, — повел плечом ведун. — Утро вечера мудренее. Призраков на свету никто не видит и поэтому не боится, навки без воды долго протянуть не могут. Сохнут, вянут, чахнут, пропадают навсегда. Солнце открытое тоже недолюбливают. Разве на отмели порезвятся, откуда сбежать быстро можно. — Отдай! Он наш… — растопырив пальцы, вытянула руки к запретной черте мавка. — Звал. Звал! — Да ты что? — ухмыльнулся Середин. — А, Вячеслав Григорьевич, что скажешь? Заманивал красавиц, соблазнял, назначал свидание? — Не-е-ет! — испуганно вскрикнул мачо. — А ты подумай, — ласково посоветовал ведун. — Может, ляпнул чего не подумавши на берегу? Пожелал чего? Вдруг познакомился с кем-то у воды? Вон та душегубка — глянь, какая красавица. Прям так и хочется в уста сахарные губами впиться. — Ничего я не говорил! — опять нервно дернулся мужчина. — Ни с кем не знакомился. Я рыбу ловил. Это дело тишины и покоя требует. — Ох, тяжело с вами. Нежить, она ведь тоже врать не станет. Глупа она слишком для этого. Ладно, давайте укладываться. — Я его имя знаю, — мрачно сообщила мавка. — На след порчу наведу. — Я не говорил! — поспешил оправдаться Вячеслав Григорьевич. По дому прокатился истошный вопль ужаса. Середин подпрыгнул, схватился за саблю и замер, буквально в миллиметре остановившись перед заговоренной чертой. — Елетрическая сила! И выходить нельзя и бросить тоже. Женщина опять закричала, но уже не так искренне. — На Гариту похоже, — шепотом сообщил мачо. — Больше и некому, — ответил Середин. — У Зины и Лины голоса тоненькие. Остаются молодожены… Женщина тихонько заскулила. Но пойти, узнать, в чем дело — значило разрушить защиту и отдать антиквара и девушку в лапы навок. Какой из него спаситель, если вместо помощи он своих останется отбивать? — Вроде, обошлось? — с надеждой предположил Олег. — Не кричит, на помощь не зовет. Испугалась, наверное, просто. Похоже, и на их долю нежить какая-то досталась. — Ты слышишь? — толкнул его локтем в бок Вячеслав Григорьевич. — Слышишь? И вправду, к тихим всхлипываниям за стеной добавился размеренный голос: — Отдай монету. Дай монету. Дай монету. Отдай монету… — Тебя мама в детстве учила, как от ночных страшилищ прятаться? — негромко поинтересовался Середин. — Это как?