— Ты давно не был на Руси, Аркаим. — Может быть, — пожал тот плечами. — Лет сто, сто пятьдесят. — Колдун вздохнул. — Помню, уже несколько веков, как мне начал смертельно надоедать этот мир. Не терпелось найти тебя, поймать и завершить обряд. — Тамплиеры знали, что ты колдун? — Они думали, на мне лежит Божья десница, чужеземец. Да, мы смогли сделать немало. Весьма немало. Тракты стали спокойными, войны угасли, в людях установилось доверие. Никто не возил по дорогам золота. Немалая его часть хранилась у меня, а смертные обходились лишь расписками. Но я заметил, что здешние люди словно отравлены злобой. Чем лучше им жилось от моих трудов, тем сильнее они меня ненавидели. Тогда я решил отвернуться от них, стать отшельником. Я забрал накопившееся золото и ушел искать уединения. Моих же сподвижников, отдававших черни душу и сердце, вскоре та самая чернь схватила и подвергла пыткам, после чего придала публичной смерти. — И где же ты нашел уединение, Аркаим? — История чародея не на шутку заинтересовала Середина. — Здесь, чужеземец. Здешние горы так сильно напоминают мои родные места, здешние скалы и ущелья, здешнее солнце и ветра. Даже дожди в этих местах такие же, как у меня. Я пришел сюда и понял, что хочу остаться. Обрести здесь покой и уединение. — Смертные не мешали? — ехидно поинтересовался Олег. — Еще как мешали! — пожаловался колдун. — Жизнь здесь напоминала паучью нору! Все постоянно бегали, кого-то убивали, грабили, завоевывали, освобождали, покоряли… Лет через десять мне это надоело и я вмешался в бедлам, чтобы покончить с ним раз и навсегда. — Успешно? — Разумеется! Я собрал здесь, возле своего замка в Брюннене, старост трех ближних кантонов, явил им чудо и сказал, что Божьим промыслом на них ложится долг оберегать родные земли от иноземной власти. Они лишь обязаны опрыскиваться перед битвами святой водой, взятой из здешнего озера. Ну, а на воды я наложил обычное заклятие неуязвимости. — Ах, вот оно что! — откинулся на спинку дивана Середин. — Да, это было весело, — хмыкнул чародей. — Первый раз смертные пошли в сечу со страхом и молитвой. Потом без страха. Потом без молитвы. А потом настолько преисполнились нахальства, что кидались в битвы даже без доспехов! — И всегда побеждали, — закончил за него ведун. — Странно, что они не захотели покорить весь мир. — Они захотели, — кивнул Аркаим. — Конечно же, захотели! Разве способны смертные устоять перед подобным соблазном? Я предвидел это в первый же день. А посему мое заклятие начитано таким образом, что теряет силу, едва армия уходит дальше ста верст от моего замка. Пару раз здешние доблестные пахари сходили в не такие уж дальние страны, умылись кровью и поняли, что им и здесь хорошо. Они провозгласили вечный нейтралитет, поклявшись более ни на кого не нападать и потребовав ответных клятв от соседей. Несколько раз тут были стычки, но храбрые горцы доказали, что умеют стоять до конца и всяческие покорители наконец-то отстали от моего союза и моего замка. — Мудро, — признал Олег. — Ты и вправду прирожденный правитель. А что за история с монетой? — Монета… — мечтательно закатил глаза колдун. — Я придумал это еще двести лет назад. Я видел твой несчастный змеевик несколько раз, когда ты то клал, то вынимал что-то из своей неуклюжей сумки. Я знал, что такие безделушки дикари из южных земель используют вместо денег. Два века назад, когда начали сбываться некоторые из твоих предсказаний, я понял: близится час моего триумфа. Скоро ты появишься. Вот тогда я и стал скупать эти монеты по совершенно глупой, баснословной цене, а за имя твоей невольницы сулил и вовсе бессмертие. Те, кто меня знал, понимали: я могу выполнить такое обещание. — А смысл? — За такие деньги смертные готовы на любые мерзости. Змеевик бы нашли обязательно. Украли, выманили, купили, обманули — но обязательно привезли бы его ко мне. Стоит тебе хоть раз достать эту монету на свет — и она обязательно найдет путь к пятидесяти тысячам франков. Уж я, узнав о твоем появлении, тебя бы после этого не упустил. А имя… Имя стало приманкой. Разве ты смог бы удержаться, чужеземец, и не посмотреть, кого интересует девушка с разноцветными глазами? И вот ты здесь! Мне пришлось заплатить за полторы сотни ненужных согдианских змеевиков, но зато тот единственный, что валялся в твоей сумке, в конце концов привел тебя в мой дом. — Да, я здесь, — согласился ведун. — Твой капкан сработал безупречно. Что ты собираешься делать теперь? — Ничего. — Как ничего? — Совсем ничего. Чародей наклонился к журнальному столику, взял с нижней полки небольшой кейс, обитый черной кожей. Открыл. Внутри лежали пачки коричневых банкнот с цифрами «200» и портретом какого-то необычайно грустного пожилого человека, стриженного под «ежик» и потому похожего на уголовника. — Что это? — Пятьдесят тысяч купюрами по сто и двести франков. Я привык держать свое слово. Забирай их и уезжай отсюда, пока я не передумал. — И что ты хочешь взамен? — Я просто хочу, чтобы ты уехал. — Не понимаю… — покачал головой Середин. — Странно, — вздохнул Аркаим. — Хотя, ты ведь смертный. Тебе не понять, насколько скучна жизнь. Скучна особенно для того, кто не испытывает ни голода, ни жажды, кого не влечет к женщинам. Кому успели надоесть и власть и победы. Открыть врата Итшахра, встретиться с мертвыми, со своими предками и друзьями, изведать абсолютной, божественной власти — вот чего мне хотелось многие века… — Что же тебя остановило? — Последние полвека человечество изменилось. Из мира служения оно шагнуло в мир развлечений. Все эти компьютеры, викторины, аттракционы, стимуляторы, симуляторы… Смертные придумали себе столько веселья, что сами начали забывать о простых плотских утехах. А я… Я только теперь начал получать удовольствие от жизни. Давно забытое удовольствие. Если врата Итшахра откроются, если миры соединятся — я лишусь всех развлечений. И простых, и сложных, и тем более тех, что уже придумали хитрые смертные, но еще не успели воплотить. Не уверен, что даже абсолютная божественная власть сравнится с добротным авиасимулятором. Сидеть и повелевать, повелевать и сидеть. Трон, зал, холодная стража, послушные рабы… И ни одного телевизора. Скажи, чужеземец, что лучше иметь: сотню послушных рабов, которых ты можешь казнить, пороть и прощать, — или всего лишь одну русскую горку с «мертвыми петлями», тоннелями и бассейном? — Не знаю, — покачал головой ведун. — Знаешь, — уверенно кивнул чародей. — Знаешь, но боишься сказать это вслух. Ведь у тебя никогда не было ста послушных рабов. Аркаим встал, отошел к окну: — Ты смотри, уже полдень. Как бежит время! Я бы пригласил тебя на обед… Но я ничего не ем, а посещение казармы вряд ли покажется тебе торжественным приемом. — Пожалуй, мне пора, — поднялся и Середин. — Странно, но я почему-то больше не испытываю к тебе ненависти. — Ничего странного. Ведь мы теперь на одной стороне. Мы оба хотим спасти мир. Прощай, чужеземец. Хотя… Почему прощай? Если тебе понадобится помощь, то знай: здесь у тебя есть надежный друг. Я не стану тебя провожать, ученики этого не поймут. Спускайся на лифте вниз, тебя никто не задержит. Твое оружие оставлено у ворот. — Что же, — взял кейс Олег. — И ты прощай, законный правитель Каима. В душе Середина засело-таки некоторое подозрение, что что-то тут не так: очень уж просто чародей отказался от своих планов, слишком легко простил обман и подозрительно добродушно прошла их беседа — однако никто не попытался напасть на ведуна во дворе, привратник безропотно вернул пояс и распахнул дверь. Не обнаружилось засады и в дубраве перед замком. — Может, и правда изменился Аркаим? — пожал плечами Середин, усаживаясь в машину. — Для человека, просидевшего на троне около трех тысяч лет, компьютерная игрушка и вправду может показаться интереснее абсолютной власти. К тому же… Это я разговаривал с Любоводом всего месяц назад, обсуждал с ним планы, вспоминал его невесту. Для Аркаима же прошло одиннадцать столетий. Какая может быть месть, ненависть, злоба после такого срока? Для него это было так давно… Странно, что он вообще помнит. Он завел «Гольф» и покатился к шоссе. Номер в гостинице оказался пуст. Похоже, Роксалана отправилась гулять по поселку или загорать у озера. — Облака, наверно, разгоняет, — усмехнулся Олег. — Надеюсь, не обиделась. Хотя, она все равно ждала совсем другого. Я сам другого ожидал. Вот тебе и «битва великих магов». Он вытащил из кейса несколько банкнот, переложил в карман, после чего запихал портфельчик в боковой отсек своей сумки. Посмотрел на часы: — Время-то обеденное. Может, заглянет все-таки в гостиницу? Раз вещи не забрала, значит, собиралась вернуться. Не сбежала, задравши хвост. Он пихнул сумку обратно под кровать, после чего упал на застеленную постель. Поворочался, устраиваясь удобнее, вытащил из-под покрывала подушку, подложил под голову. Краем глаза увидел, как открывается дверь. Воображение тут же нарисовало образ Роксаланы в парчовом платье с триарой на голове. Вращаясь и вскидывая ножки, подобно балерине, она летела с облака на облако, порхала подобно бабочке, воздушная, невесомая… — This room isn't your![3] Он пришел в себя от грубого толчка. Коридорная, окатив ведуна злым и резким, как ушат холодной воды, взглядом, выдернула подушку, сунула обратно под покрывало и зло ткнула пальцем в направлении двери, продолжая ругаться на разных языках. — Что за наваждение? — Приходя в себя, Олег тряхнул головой, поднялся, борясь со слабостью, добрел до ванной и сунул голову под кран с холодной головой. Стало немного легче. — Что за пакость со мной случилась? Он вернулся в комнату, вытащил из-под покрывала подушку. Коридорная что-то взвизгнула и убежала, Олег же остался крутить четырехухое приспособление для сна. «Понюхать? Как бы снова не вырубиться. Смотреть-то все равно бесполезно. Кошку, что ли, поймать?» Коридорная, продолжая недовольно трындеть, вернулась с крепким пареньком лет двадцати. Не то чтобы особо внушительным — но с характерным боксерским носом. Мальчишка без лишних разговоров схватил Олега за шиворот рубашки. Ведун сделал шаг вперед, наклоняясь и разворачиваясь на сто восемьдесят градусов. Уронил подушку и взмахнул руками слева направо, ловя запястье и локоть боксера, одновременно уходя всем корпусом в обратную сторону. Бедолага и понять не успел, как оказался в захвате с вывернутой рукой. Середин опустился на колени и без лишней жестокости уложил вышибалу лицом в подушку. Коридорная опять ринулась с визгами наутек, а паренек уже через полминуты обмяк. Олег отпустил руку — она расслабленно ударилась об пол. Боксер безмятежно спал. В голове словно щелкнул переключатель — все последние события представились в новом свете. «Приходите послезавтра», — вспомнил он. За двое суток в такой крохотной деревне даже ленивый без труда узнает, где и с кем живет приезжий турист, найдет способ проникнуть в номер и капнуть на подушку любым медицинским препаратом, вызывающим потерю сознания. Аркаим знал, что без жестокой драки девушку Олег не отдаст и решил не устраивать шума. Правда, подушка оказалась одна на двоих — но это не особо мешало планам колдуна. «Отключится» Олег — не сможет сопротивляться. Достанется препарат девушке — колдун заговорит Середину зубы, а сонную жертву тем временем заберут в замок. «Выключатся» оба — вообще никаких хлопот. Игра пошла по второму варианту. — Ах, Аркаим, колдовская морда… — прикусил губу Середин. — Думает, в замке он в безопасности? Думает, в чужой стране я ничего не смогу сделать? Ну, я ему устрою тихую мирную жизнь. Видать, забыл, паразит, чему сам же меня и научил. Привычным движением он опоясался, сбежал вниз по лестнице, подскочил к стойке портье: — Тут по-русски кто-нибудь понимает? А по-английски? — Негр за стойкой смотрел на него с полным недоумением, словно на автомат с газировкой, начавший вдруг торговать старым советским «Беломором». — Понятно… Он выскочил на улицу, перебежал дорогу, толкнул дверь в лавку: — Кто тут русский? — Девица за стойкой испуганно подпрыгнула и откинулась к заставленному пивом холодильнику. — А-а, значит, понимаешь? Ты не видела, сегодня из гостиницы сонную девушку не выносили? — Парле ву франсе? — прошептала девушка посиневшими губами. — Кончай прикидываться, знаю, что понимаешь. — Он выхватил косарь и воткнул в пластиковую панель прилавка. — Ясно выражаюсь? — Ви что-то хотите ограбить? — Хотя, фиг с этим, сам знаю, куда повезли. Ну-ка, скажи, у вас тут кладбище есть? — Ви должны купить, но касса не откроется. — Какая касса? Ты ненормальная? Кладбище где? — Я… Я не хочу… — судорожно сглотнула вконец посиневшая девица. — На кладбище… — Я сам съезжу. Где оно? — Олег выдернул клинок и вернул его в ножны. — Ви купить или ограбить? — Я хочу знать, где у вас в деревне находится кладбище. Парле? Кладбище, кладбище. Ну, где кресты стоят, — Олег сложил перед собой пальцы. — Где покойники лежат, — он чиркнул себе большим пальцем по горлу. — Ich habe geverstehen[4]… — Белая, как призрак, продавщица ударила по кнопкам и принялась вынимать деньги из выскочившего ящика. — Вот, дура, — выдохнул ведун. — Не нужны мне твои деньги, у меня своих навалом!