— Если легкие танки все же есть, то они могут попытаться прорваться к нам с запада от Бурк-ан-Берса… по ложбине южнее высоты 1718. А так же с востока через Анси. А то и вовсе зададут кругаля через вот эту речную долину что начинает у итальянской границы и до самой швейцарской границы и прямо нам в тыл ударят. Завтра надо особенно тщательно проверить эти направления… — Проверим, товарищ полковник. Так же воздушная разведка приносила сведения, что американская пехота начала сосредоточение вокруг озера, так что, как только они установят свою артиллерию, после артподготовки начнется атака. К счастью, солдаты РОДа копавшие целый день до изнеможения и кровавых мозолей, смогли подготовить оборонительные позиции причем даже лучше чем от них требовал Климов. Американцы оказались столь «любезны», что дали РОДу еще один день на подготовку. Как и ожидалось, за ночь все повреждения вызванные авиаударами были исправлены и поезда доставили американцев «северян». Составы гоняли туда-сюда, но повредить железнодорожное полотно теперь стало весьма проблематично. Через каждые полкилометра стояла пулеметная точка, плюс на поездах имелись платформы с зенитками, что не позволяло пилотам атаковать дорогу с удобным пролетом вдоль нее, а если пытаться сбросить бомбу на поперечном курсе, да еще с большой высоты, то попасть можно только лишь случайно. — Крепко же они за нас взялись… — с некоторым изумлением произнес Михаил, после того как услышал примерную численность американских солдат. — Минимум сто тысяч… Даже шутка: «где же мы вас хоронить будем», застряла в горле. Что до дороги, ведущей к швейцарской границе, то удалось восстановить едва ли четверть. Более того, французские пограничники всячески мешали работе, устроив обстрел из винтовок и пулеметов работников. Случился небольшой бой, французов отогнали на безопасное расстояние, но они явно не сбежали, где-то засели в горах и значит снова дадут о себе знать и снова их придется выбивать, теряя время. Глава 11 28 Американцы «подарили» РОДу еще один день на укрепление своих позиций. Сами американцы начали дополнительно накапливать силы западнее русских позиций в районе Бурк-ан-Брес. Разве что с воздушной доразведкой на западном и южном направлениях местности возникли сложности. Навстречу поднялись истребители противника, что уверенно пошли навстречу численно, как бы не в два раза, превосходящим сине-серым. Завязался первый воздушный бой. Наблюдая в бинокль за ожесточенной воздушной схваткой, Михаил крепко сжал зубы, ибо ничего кроме мата из его рта в этот момент не вырвалось бы. На землю начали падать самолеты в основном сине-серые. Численный перевес не спасал. Опыта русским пилотам катастрофически не хватало. В реальной схватке в стрессовой ситуации они видимо забыв всему чему их учили лишь лихорадочно мотались из стороны в строну пытаясь уйти с линии огня уверенно заходящим в хвост противника. В паре случаев чуть не случилась катастрофа в виде столкновения… Лишь Федоров уверенно крутился в этой собачьей свалке из-за чего быстро истратил весь свой боезапас. В итоге счет оказался разгромным, семь-один. При этом потеряли троих убитыми, еще двое ранены. Остальные двое разбили свои самолеты при жесткой посадке, им повредили двигатели, но хоть сами не сильно пострадали. Те кто вернулся тоже выглядели побитыми, тут и там пулевые отверстиях. Сами пилоты в шоке. Самолеты еще есть, но стало ясно, что ВВС РОДа в таком режиме вынесут на раз-два. Днем Воздушный казак совершил одиночный разведывательный вылет, задав кругалая, чтобы его не «срисовали» наблюдатели благодаря которым противник загодя встретил «воздушную армаду», сначала улетев на север, потом на запад, и вернулся с восточной стороны, — Американская эскадрилья «Лафайет» обосновались на западе и какая-то английская — на юге у Экс-ле-Бена, — доложился Федоров, как и ожидалось, единственный сбитый противник оказался на его счету. — Но мне все же удалось разглядеть, что на их аэродромах есть бомбардировщики. Наверняка поезда попытаются разбомбить, а так же дорогу… Климов кивнул, принимая данные к сведению и соглашаясь с выводами Воздушного казака. Разбомбить составы и дорогу противнику сам бог велел. Что до дороги то ее на данный момент восстановили уже чуть больше половины, но как теперь будет — неясно. Зенитные пулеметы остались на платформах, так что вражеским пилотам придется работать не в тепличных условиях, плюс своя авиация есть, пилоты хоть и не опытные, но мешаться под ногами будут, но все равно, какие-то повреждения противник нанести все же сможет. Вечером пролетел одинокий самолет, неожиданно выскочив из-за перевала с запада и выбросил пачку листовок и ринулся по прямой на юг. — Гнида… — сплюнул Федоров. — Дайте я его собью, товарищ полковник? Михаил понял, что это предатель, коего послали отрабатывать свои «тридцать серебряников». — Не надо. Не успеете… пока вы его догоните. Он уже будет слишком близко к своим, и вы попадете в засаду. Вы единственный пилот с боевым опытом и терять вас так глупо я не хочу. Принесли листовку. — Сволочи… — Что там? — спросила Елена. Климов передал ей лист. — Некто генерал Першинг, предлагает нам сдаться… судить дескать будут только меня…. — Хотят внести раскол, — поняла Извольская. — Да. Дескать зачем сражаться и умирать, когда можно сдать своего командира, ну и немного в плену посидеть до конца войны… — И что ты будешь делать? — Нужно немедленно собрать партактив и Солдатские комитеты. — И что ты им скажешь? Чтобы ситуация не вышла из-под контроля, солдаты между собой много до чего договориться могли, Климов сам решил провести собрание Солдатских комитетов, чтобы они уже решили, как быть и объявили решение простым солдатам, кои вынуждены будут согласиться с решением тех, кого сами выбрали в Комитеты. При этом вмешиваться Михаил в работу этого толковища не собирался принципиально, дескать решайте, я в ваших руках, очень надеясь, что все же члены СДПР встанут за него. — Перед собственно Солдатским комитетом я выступать не стану, это будет выглядеть как-то неоднозначно… Елена согласно кивнула. — А вот членам СДПР расскажу, что это все обман. Американцы просто не хотят, чтобы мы вернулись в Россию и смели их ставленников, в которых они вложили многие миллионы долларов, кои скоро захватят власть и развалят страну на части в угоду своим хозяевам. И эту мысль комитетским пусть донесут активисты. — А может ну их? Ты командир дивизии… они сами выбрали тебя… — Нет, моя власть все еще слаба в плане легитимности. Этот съезд, если все пройдет как надо, только укрепит ее, сделав безоговорочной. И если люди сейчас не встанут за меня, то и в самый ответственный момент предадут. И значит я как командир и лидер просто ни на что не годен, о чем узнать лучше сейчас. — Ладно… давай попробуем… Михаилу оставалось только похвалить себя, что пока двигались к Лиону, он наскоро просмотрел компромат от Игнатьева на революционеров и потихоньку через актив СДПР пускал в солдатские массы порочащую информацию на самых одиозных личностей, того же Бронштейна-Троцкого. Тем же членам Солдатских комитетов показывал сами документы. Почва подготовлена и слова эти не воспримут в штыки. Так, собственно, и вышло. Для толковища собрались в тоннеле, для чего многих из активистов СДПР и комитетских перевозить лодках благо по берегу Роны хватало мелких деревушек. — Итак, все мы знаем о предложении американцев сдать им товарища полковника в обмен на жизнь, но с заключением под стражу до конца войны, — взял слово председатель Солдатских комитетов прапорщик Котов, но при этом не член СДПР, а анархист. — Да пошли они к такой-то матери! — вскочив на ноги, воскликнул Родион Малиновский. — Подумайте браты, сколько бы нас полегло не уведи РОД товарищ полковник с фронта?! Да все бы там и полегли! Сами из газет уже знаете, что на наш участок не одна немецкая армия нацелена была, а несколько. Никто бы не ушел! И сейчас нас хотят загнать обратно с немцем драться. — Так вроде ж о мире заговорили? — обронил один из комитетских тоже не входящих в СДПР. — Сам газеты нам читал… Перемирие и значит боевым действиям конец… — Ха! Американские буржуи не для того столько денег, многие мильены, вбухали в военную промышленность, чтобы ее так просто закончить не получив прибылей. Они ведь только-только свою промышленность раскрутили, стали делать пушки, пулеметы и боеприпасы, а тут бац и войне конец! Вот увидите этот Блюм сейчас начнет хвостом вилять прижатый к стенке американскими банкирами. Так что вполне можем оказаться на передовой, при этом нас разобьют на отдельные полки, чтобы мы больше не моли представлять собой опасность и пошлют в самые жестокие атаки. Остается только надеяться, что французы все-таки устали от войны настолько, что решат поступиться многим, чтобы ее закончить и скинут эту политическую проститутку… Солдаты еще погудели обсуждая варианты действий, но в конечном итоге благодаря тому, что большинство комитетских все-таки являлись активистами СДПР, сошлись на мнении, что верить буржуям, кои хотят разделить Россию на колони, нельзя, а значит выдавать полковника никак не можно. Климов, услышав решение, выдохнул с облегчением, хоть и постарался скрыть это за маской уверенности. Так-то сдаваться он и не думал, даже при ином раскладе, но при этом должен был пойти на риск и дать возможность решить свою судьбу именно Комитетским, чтобы солдаты видели, что от них тоже что-то зависит, что полковник не очередной тиран, а значит и доверия теперь к нему будет еще больше, что очень немаловажно в дальнейшем. Кроме того, в пользу Климова сказался еще один момент, который он несколько упустил из виду и осознал лишь чуть позже в очередной раз проходя мимо составов по своим делам и отвечая на доброжелательные приветствия солдат, а именно фактор Лидера или даже Вождя. Дивизия, после всего произошедшего, да в условиях враждебного окружения и чужбины начала незаметно, но стремительно мутировать из воинского подразделения с формальным подчинением старшим по званию в нечто иное… не то, чтобы в банду, но что-то в такое полуформальное, вроде казачьего войска, как оно формировалось изначально после перехода от чистых разбойных шаек в нечто более организованное. Этому процессу оказачивания, если так можно выразиться, весьма способствовали Солдатские комитеты с их демократическими процедурами. Ведь тех же атаманов тоже выбирали на сходе, как и самого Климова в командиры дивизии выбрали именно солдаты. И полковник в глазах солдат теперь скорее ассоциировался батькой-атаманом, а это уже совсем другой уровень личностного восприятия и… преданности, особенно на фоне его всяческой заботе о подчиненных. Все это усиливалось еще и тем, что он вел их домой. Тоже кстати невольные параллели возникали с тем же Моисеем, из-за чего на подсознательном уровне проявлялся этакий религиозно-мистический налет к его персоне. Но это не что-то уникальное. В такие нестабильные времена революционных потрясений наверх всплывает не только всякое отребье, как некая субстанция жизнедеятельности, но и сильные личности, как правило одиозные, что сколачивали вокруг себя значительную силу. Ярчайший пример — Наполеон, что прорвался к верховной власти. Большинство же просто стали местечковыми «знаменитостями», что либо не смогли подняться выше или вовсе не ставили себе таких целей изначально, предпочитая играть во второй лиге. Офицеры из прежних может и были не согласны с решением Солдатских комитетов и с удовольствием бы сдали своего командира американцам, но понимали, что после этого их всех порвут на клочки. 29 Сгустились сумерки. Климов вызвал Федорова. При этом отметил, что что-то неуловимо изменилось в отношении Воздушного казака к нему. Исчезла какая-то дурашливая наигранность что ли, кою Михаил раньше воспринимал просто как черту характера этого пилота от бога. Но теперь понял, что это являлось своеобразной психологической стенкой, что Федоров поставил между собой и ним. «Только теперь он похоже полностью признал мое право приказывать ему, — осознал Климов. — Раньше ему просто деваться некуда было. А теперь за внешним формальным признаем легло фактическое. Ну да, казак ведь и для него произошедшее токовище куда как более сакрально… из тех исконно-посконных времен…» Михаил встряхнул головой отбрасывая лишние сейчас мысли. — Виктор Георгиевич, как мне думается, завтра по нам первым делом постараются отбомбиться бомбардировщики и истребители уничтожив подвижной состав и тем сам лишив нас возможности уйти… — Да… Михаил Антонович, так и будет, и мы не сможем их остановить. — Точно?