Глава I Девушка с гербом Красивая стюардесса, эффектная кареглазая брюнетка в синей униформе с золотой птичкой справа на груди и еще какой-то .эмблемой слева, в лихо сбитой набок пилоточке, одаривала. каждого выходящего пассажира ослепительной якобы искренней улыбкой, отработанной настолько, что ее можно было штангенциркулем измерять - и результат всякий раз оказывался бы одинаковым. Мазур этих бедолажек всегда легонько жалел - от этих неисчислимых улыбок у них должны были образоваться невидимые мозоли на смазливых личиках. Судя по внешности - гачупино, то есть потомок чистокровных испанцев. А может быть, итальянцев - здесь третью сотню лет имело место прямо-таки вавилонское смешение народов. Когда настала очередь Мазура, он получил свою отработанную улыбку, вежливо кивнул красотке и неторопливо стал спускаться по трапу на суверенную территорию Республики Санта-Кроче, где никогда не рассчитывал побывать второй раз, да вот поди ж ты, судьба частенько оборачивается причудливо. Ну, сейчас имелся жирный плюс: в отличие от некоторых прошлых командировок, здесь он не натворил ничего такого, чтобы считаться персоной нон грата и вызвать нехороший интерес со стороны местных спецслужб. Все обстояло - что случалось редко - совсем наоборот... Внимания он не привлек ни малейшего - самый обычный на вид сеньор с изрядной сединой на висках. Легкий светло-серый костюм, белая рубашка, чуть консервативный светло-синий галстук. И на левом лацкане пиджака - фрачник, миниатюрная копия ордена «Санта-Роса» с мечами, заменявшая здесь орденские ленточки. Сам он, будь его воля, ни за что не нацепил бы эту побрякушку - глупым выпендрежем на сей счет переболел очень давно, чуть ли не сорок лет назад. Но что поделать, если именно такое указание он получил в числе других инструкций от «торпедного аппарата»[1]... Комфортабельные автобусы с кондиционерами уже ждали. Поездка к аэровокзалу из синего стекла и блестящих металлических полос не заняла и двух минут. Новый был вокзал, не в пример роскошнее старого, которым Мазур проходил в прошлую командировку. Поток пассажиров вливался в четыре широких, настежь распахнутых стеклянных двери. Как и предписывала инструкция, Мазур выбрал крайнюю правую. По обе стороны дверей длинной цепочкой стояли люди с надписями на картонных и бумажных табличках - фамилии, какие-то аббревиатуры, а когда и полные названия непонятных ему контор - написанные по-испански и оттого представавшие китайской грамотой. Очень быстро, сделав пять-шесть шагов, он издали натолкнулся взглядом на белую картонную табличку с аккуратно выведенными черным фломастером большими, с добрую ладонь высотой, буквами «MAZUR» Самое забавное, что очень многие могли это принять вовсе не за фамилию, а за аббревиатуру названия какой-нибудь фирмы - их здесь столько, местных и иностранных, что знать все решительно невозможно. А главное, пониже надписи красовалась - вполовину меньше букв - циферка 8. Условный знак, означавший, что все в порядке и встречает его именно тот, кому надлежит. Не окажись на табличке циферки, надлежало с безразличным видом пройти мимо и позвонить из ближайшего телефона-автомата на впечатавшийся в память номер мобильника. Страховавшие его на случай непредвиденных случайностей люди сидели сейчас в машине у главного входа в аэровокзал, так что все обошлось бы в лучшем виде. Теперь, приближаясь неспешным шагом делового человека, можно было уделить внимание с видом величайшего терпения державшей табличку - она этого вполне заслуживала. Не табличка, конечно, а молодая женщина лет двадцати пяти, с коротко, лишь чуть пониже ушей подстриженными светлыми волосами и синими глазами. Красивая. Больше того - эффектная, в белоснежной кружевной блузочке и сиреневом деловом костюме (правда, юбочка была коротенькая, согласно моде). Остановившись перед ней, Мазур сказал по-английски (хозяева должны быть в курсе, что испанского гость не знает): - У вас на табличке моя фамилия... - Я видела ваш фотографический снимок, - к некоторому его удивлению, ответила девушка по-русски. - Сеньор адмирал Мазур? Я - Исабель фон Рейнвальд, ваш гид, секретарь... в общем, мне приказано оказывать вам любое и всяческое содействие. Интересно, подумал Мазур. Судя по фамилии, никак не из русских эмигрантов, коих здесь после гражданской осело немало. А, впрочем, это ни о чем еще не говорит: за немца могли, скажем, выйти ее мама или бабушка. Но гораздо интереснее оговорочка «п р и к а з а н о». Не поручено, а именно приказано, изволите ли видеть. Многозначительная оговорочка, о таком его «торпедный аппарат» не предупреждал - ну, явно и сам не знал, кто именно будет встречать... - У вас есть багаж? — Только это, - сказал Мазур, чуть приподняв черный кейс. - Я старый путешественник, к тому же меня предупредили, что всем необходимым обеспечат на месте. Она понятливо кивнула: - Да, ваши люди обо всем уже позаботились... Пойдемте в машину? Она говорила по-русски довольно хорошо (хотя иногда и чуточку забавно складывала фразы) - но выдать себя за русскую в России вряд ли смогла бы. - Вы долетели благожелательно? - спросила Исабель, когда они были уже у самого выхода. - Вполне благожелательно, - кивнул Мазур и глазом не моргнув. Ее каблучки целеустремленно цокали по ступенькам. Выглядела она энергичной, спортивной девочкой - но и весьма женственной. Мазур отметил, что висящая на левом плече сумочка из коричневой кожи чуточку великовата для обычной дамской крохотульки. Деловые девушки такие именно сумки и носят. - Прошу сюда, сеньор адмирал. Вот наша машина. Они подошли к неброскому серому «Мерседесу» вполне умеренных размеров - и водитель уже держал распахнутой заднюю дверцу. На взгляд Мазура, он был чересчур крепко сбит для обычного шофера -- под его легким пиджаком опытный глаз легко усматривал кобуру. Ну, ничего удивительного, учитывая ее многозначительную оговорку. Да и ничего странного нет в том, что оказание гостеприимства возложили на людей в невидимых миру погонах... - Инструкции мне даны простые, - сказала Исабель, когда машина тронулась. - Отвезти вас в гостиницу и помочь устроиться. Дальнейшее зависит от ваших пожеланий. Быть может, вы хотите вперед гостиницы куда-нибудь заехать? - Нет, что вы, - сказал Мазур, невольно отметив, что ее юбочка, когда она уселась, стала чисто символической. - Мне совершенно некуда ехать, я здесь чужой... - Но вы ведь у нас бывали? - уверенно спросила она, глядя на фрачник. - Один раз, - сказал Мазур. - И то двадцать один год назад... Исабель, вы работаете в министерстве иностранных дел? - Нет, вы ошиблись, - безмятежно сказала она. - Сейчас неподходящие условия, и я одета несоответственно, но все равно, считайте, что я встала навытяжку и щелкнула каблуками. - она выпрямилась. - Исабель фон Рейнвальд, секондо-лейтенант военно-морского флота республики Санта-Кроче. - И добавила с ноткой грусти: - Только я не плаваю на корабле, хотя в детстве и мечтала. Я сижу на берегу. Отдел по связям с общественностью. Но мундир у меня есть. Такие дела. Старший лейтенант по российским меркам. А вот дальше начинаются гадания. Девушка-офицер с хорошим знанием русского языка с равным успехом может оказаться и сотрудницей помянутого отдела, и украшать своей персоной флотскую контрразведку. Отношения меж двумя странами обширные, разносторонние и безоблачные, но все спецслужбы в мире продолжают рутинную работу при любой погоде. Одно непонятно: если она и в самом деле девочка из контрразведки, зачем засветилась касаемо звания и мундира? Могла назваться кем угодно, он все равно не сумел бы проверить... - Разрешите чуточку дерзкое замечание, сеньор адмирал? - Конечно, - сказал Мазур. Исабель смотрела ему в глаза с легкой усмешкой: - Вы можете разглядывать мои ноги совершенно открыто, а не украдкой, как вы это все время делаете. Я уже вполне большая и не смущаюсь. Кроме того, я младший офицер, а вы адмирал, вам по субординации положена известная бесцеремонность. Чистейшей воды поклеп: он покосился на ее ножки только раз, когда садился в машину - очень уж на виду оказались. То ли девочка без комплексов и говорит то, что думает, то ли хозяева простерли гостеприимство до того, что собрались... А смысл? Скомпрометировать и завербовать? Чушь собачья, еще большим вздором будет, если они решат, что он разнежится настолько, что выболтает на ее плече какие-нибудь секреты. В прошлый раз их контрразведка, несомненно, составила на него некое досье - а подобные досье хранятся, когда фигурант жив, более того, намерен вновь посетить Санта-Кроче. Черт его знает, что там написано, но достаточно, чтобы они поняли: и с вербовкой не прокатит, и не выболтает он в объятиях ласковой девочки и крохотного секретика. Он поступил просто: не стал вступать в дискуссию по вопросу о ножках и взглядах, решил переменить тему по принципу «поворот все вдруг». Спросил: — Значит, вы немка? - Я коронадо[2], - возразила она живо. - Уже мой дед и прадед были коронадо. Может быть, вы думаете... Напрасно. Мы не те немцы. Прапрадедушка с детьми, матерью и тетушкой приехал сюда года за три до франко-прусской войны и создания Германской империи. Я бывала пару раз в Германии, но в душе не шевельнулось совершенно ничего вроде ностальгии по исторической родине. Видимо, еще и потому, что язык очень значительно изменился за полтора столетия. Мне было трудно понимать немцев, а они не легко понимали мой немецкий времен канцлера Бисмарка. Что вы улыбаетесь? - Фон Рейнвальд... - задумчиво произнес он. - Старинная фамилия, а? - Впервые упоминается в пятнадцатом столетии. - Готов поспорить, у вашего прапрадедушки не было ничего, кроме герба и вороха старинных пергаментов. Исабель, только не обижайтесь, я ни в коем случае не хотел бы вас обидеть... Просто я читал один юмористический роман... «Полковник звался Клаус фон Пиллергут, Пиллергут было название деревни, которую предки полковника пропили еще в семнадцатом столетии». - Какие же здесь могут оказаться обиды? - спокойно сказала Исабель. - Если все так и обстояло - ничего, кроме герба и пергаментов. Я не знаю, пропили ли предки владения. Дедушка говаривал, что мы все свои земли потеряли в Тридцатилетнюю войну. Возможно, это правда, возможно, он желал придерживаться именно такого объяснения — это как-то благороднее, чем проиграть имения в кости или еще как-нибудь промотать. Тридцатилетняя война - неодолимое обстоятельство. - Непреодолимое, - подсказал Мазур. - Да. спасибо, вот именно, непреодолимое. Как бы там ни было, предки всю жизнь служили: офицерами чиновниками, была парочка ученых, но особой славы они не добрели... - Не обрели. - Да, спасибо, я иногда путаюсь... видите ли, мы - младшая ветвь Рейнвальлов. Старшей ветви отчего-то всегда везло гораздо больше - они сохранили немало земель, после Семилетней войны породнились с единственной наследницей фон Вейхеров - те были еще богаче, - даже объединили гербы. После наполеоновских войн получили баронский титул. А вот младшей ветви упорно не везло. Здесь невезение кончилось. Среди потомков прапрадедушки были и крупные асиендадо[3] вы знаете, кто это такие? Отлично. И двое генералов, и удачливый владелец селитровых... селитряных шахт. - Она насмешливо глянула на Мазура: -- Хотите, выдам вам страшный фамильный секрет? Предкам не удалось сохранить чистоту дворянской крови. Они сплошь и рядом женились не на немках и не на дворянках. Так что я имею все права на фамилию и приставку «фон», но вот с чистотой кроям обстоит не лучшим образом. А сейчас почему вы улыбаетесь? - Потому что это напоминает отражение в зеркале, - сказал Мазур -- Я о себе. Совершенно то же самое. Один Бог знает, куда мои дворянские предки подевали земли, но к концу восемнадцатого века у них тоже не осталось ничего, кроме герба и пергаментов. Офицеры - главным обратом офицеры и чиновники, инженеры, один университетский профессор... А после революции мои предки по мужской линии женились отнюдь не на дворянках. Так что я тоже не могу похвастать чистотой дворянской крови… Ну, кого сейчас интересуют такие вещи? - Действительно… Пока что Мазур не видел в ее рассказе никаких несообразностей. И до Бисмарка, и при Бисмарке, и после Бисмарка немцев сюда переселилось много. Именно немцы в свое время самым активным образом помогали реформировать здешнюю армию - а потому и ее обмундирование в чем-то до сих пор напоминает германское, а уж парадные мундиры - почти точная копия прусских. Правда, после Второй мировой здесь укрывалось немало и совершенно других немцев. Мазур в свое время сам был знаком с одним таким - офицером-подводником и по совместительству агентом гестапо. Правда, он сюда не бежал, в Южной Америке оказался чисто случайно - но столько не выловленных нацистов в свое время здесь окопались... - Интересно, что еще у нас найдется общего? - задумчиво спросил он... - Надо будет думать и искать... Еще мы оба моряки, хотя я - скорее по названию и мундиру. - Она смотрела лукаво. - Зато я знаю, чего у нас нет общего. Я не смотрю на ваши ноги, тем более так, как вы... как правильно? Таращитесь на мои. Она ничуть не сердилась, ей просто было весело. - Далась вам эта тема, Исабель, - сказал Мазур с ухмылкой. - У вас и в самом деле великолепные ноги, но, слово офицера, я на них вовсе не таращусь. Вообще, я старый, уставший от жизни человек, и слишком многое меня уже не волнует... — Это вы сейчас кокетничаете, - уверенно сказала Исабель. - Вы ничуть не похожи на старика. Не знаю, как у вас, а у нас старик — это вовсе уж почтенный возраст, до которого вам еще жить и жить. Дадите слово офицера, что не заболтаетесь, если я вам расскажу забавную историю? - Слово офицера. Она смешливо фыркнула: - В прошлом году, на банкете в честь одного нашего военно-морского юбилея, меня деликатно притиснул к стене в коридоре один адмирал, семидесяти четырех лет. Делал разные... предложения, обещал повышение сразу на два чина. И пост выше, и много разного. По некоторым признакам, - она на миг потупилась, - я безошибочно определила, что он отнюдь не старик. - И чем все кончилось? - с любопытством спросил Мазур. - А тем, что мне удалось вырваться и убежать. Он был очень пьян и все забыл, к тому же он был из другой системы, так что сделать мне потом неудобства никак не мог. Вот такие у нас адмиралы. А вы себя кокетливо называете стариком... Позвольте вам не поверить. Я думаю, этот тот случай, когда младший офицер все же имеет право сомневаться в словах адмирала... Взгляд у нее определенно был игривым. Что, мне в самом деле ее подкладывают? - подумал Мазур. Или просто девочка такая - раскованная, несдержанная на язык, эмансипированная? Военный флот развитию излишней скромности и уж тем более застенчивости никак не способствует... Но хороша, бесенок, спасу нет. - Перестаньте! - воскликнула она с максимальной степенью возмущения, какую себе может позволить младший офицер в отношении адмирала. - Что именно перестать? - спокойно осведомился Мазур. — Вот так вот пялиться мне на ноги. В этих взглядах нет ничего мужского, вы меня просто надразниваете. Мазур смущенно хмыкнул - несколько именно так и обстояло. - Извините, Исабель, - сказал он. - Больше не буду. Что-то расшалился, как кадет, Южная Америка, наверное, действует, очень уж давно тут не был... - Как, по-вашему, город сильно изменился? - она явно хотела сменить тему.