— Я бы никогда не изменил тебе, малыш. Боже, его голос. Глубокий, раскатистый и теплый. По телу бегут мурашки. Скрывая свою необъяснимую реакцию, я приветливо улыбаюсь. — Ты же понимаешь, что, если твои заверения меня не убедят, я прострелю тебе колени? Дима и его братва хмыкают, а потом закрывают за собой дверь. Коди — Неро? — улыбается в ответ. Верхнюю губу делит пополам бледный, почти незаметный шрам. Он сантиметр в длину, чуть левее губного желобка. — Что мне нужно сказать, чтоб убедить тебя, солнышко? Сейчас мы одни. Смотрю ему прямо в глаза, потом осторожно перевожу взор на один угол комнаты, затем на другой, показываю, где расположены камеры и микрофоны. — Не люблю публично трясти своим грязным бельем, — отзываюсь я. Понимание мерцает в его темных глазах. Он умнее, чем выглядит. Из-за чего он становится еще опаснее. Но Ползину нужно увидеть нечто убедительное. Не могу я выпустить этого парня отсюда безнаказанным. Плюс нужно предупредить Неро о том, что им еще не продумано, пока он не ляпнул то, что нас разоблачит. Посылаю ему угрожающий взгляд — взгляд Ползина — и с долбящимся сердцем понижаю голос до естественного глубокого звучания. — Оставим оправдания на потом. Давай-ка для начала ты убедишь меня в своем раскаянии? А для этого придется опуститься на колени и взять мой член в рот. Глава 5 Уилл Пялюсь на нее будто бы целую вечность, но на самом же деле всего пару секунд. — Что? — глупо спрашиваю я. Она — он — смотрит на меня глазами хищной птицы — невероятно грозно — и задирает шикарное белое платье. Под ним на нем надеты белые шелковые трусики с кружевами, а вот прикрывают они очень мужскую выпуклость. А я не могу дышать. «О, боже». Таращусь на выпуклость. Во рту пересохло. Сердце барабанит. Член как железный кол. Голова кружится. — Тебе стоит быть очень убедительным, Коди, — говорит он, и я поднимаю взгляд на его прекрасное лицо. Придерживая платье, он лениво улыбается. «Люгер» все еще в руке. Из-за своего английского акцента он напоминает герцога. В его глазах мелькает мрачное предупреждение, и я его понимаю. Нас записывают. Если хочу выбраться отсюда живым, мне необходимо отыграть свою роль. Нужно все сделать хорошо. Серьезная жертва, да? Стоит подумать о том, что он прячет под этим куском шелка с кружевами, как тут же во рту скапливается слюна. По какой-то причине этот парень — Кейт Нельсон, охотница за деньгами, она же черт знает кто — решил мне помочь. Это безумный риск. Понятия не имею почему, но я принимаю предложенный мне «спасательный круг». Не сомневаюсь: это мой единственный шанс пережить сегодняшнюю эффектную катастрофу. Я медлю, хотя по идее должен мчаться вперед на всех парах. Опускаюсь на колени. — Руки за голову, мой милый, — любезно произносит он. — И позаботься о том, чтоб они там и находились. Слова звучат как вежливая просьба, но нам обоим известно, что это команда, которой я повинуюсь и на коленях ползу к нему. Мой спаситель пристально на меня смотрит. Гляжу на него в ответ. Пульс ускоряется. У него гладкие ноги бесконечной длины. Он высокий и стройный, и сексуальный как никто другой, и охренеть какой сильный — я испытал на себе предел его возможностей, пока был прижат к стене. Белое платье с высоким горлом по-умному задрапировано и маскирует плоскую грудь и мужское достоинство. Но сейчас оно задрано выше бедер, и скрывать уже нечего. Добравшись, запрокидываю голову и смотрю на него. Поразительно. Черты его лица смягчаются. — Сделай все убедительно, — шепчет он. — А потом... мы сможем отправиться домой и помириться как следует. До меня доходит: он считает меня натуралом, и что происходящее должно быть для меня суровым испытанием. Я почти хохочу в голос. Опять-таки я понятия не имею, кто он такой, какие у него предпочтения. Правдоподобная женская роль ни хрена не значит. По неясной причине эта мысль вселяет в меня еще больше решительности, и появляется желание сделать этот минет лучшим в его жизни. Эй, ничто не сравнится с брошенным вызовом, да? Утыкаюсь лицом в его промежность и трусь щеками о шелковые трусики. Он издает мягкое удивленное «у-у-уф!» и вздрагивает, но мгновение спустя берет себя в руки. Осторожно опускает руку мне на голову. В другой, я знаю, до сих пор держит «люгер». Его аромат опьяняет. Нижнее белье пахнет чистотой. Еще есть другой запах, слабее и приземленнее — типично мужской. Издаю стон, зажимаю меж зубов краешек трусиков и пытаюсь стянуть их вниз. Полминуты он наблюдает за моими мучениями, а потом помогает стащить ткань по бедрам. Секунду спустя он отбрасывает трусики в сторону и стоит передо мной обнаженный от талии и ниже, если не считать убийственных каблуков. Господь всемогущий, он что, наколол меня на эти штуковины? Член пульсирует. Я тяжело сглатываю. Меня не должно все это заводить — ни за что, никогда. Я люблю, чтоб мужчины были мужчинами. Тестостероновыми мужественными мачо. И обычно не я стою на коленях. Я не из тех, кто подчиняется приказам. И совершенно точно не из тех, кому это нравится. Только вот сейчас мне нравится. Он такой великолепный. Его длинный член окружен порослью светлых кудряшек, по цвету чуть темнее, чем на голове. Остальные части тела без растительности и анатомически идеальны, как у греческой статуи. Каждая группа мышц прекрасна. Секунду я восторженно на него глазею, во рту сухо как в пустыне. Пальцы так крепко переплетены за головой, что завтра наверняка появятся синяки. Потом подаюсь вперед, приближаюсь ртом к его члену, принимаю его настолько глубоко, насколько способен, и наслаждаюсь жестокостью первого действия. Он удивленно ворчит, и я тоже приглушенно ворчу. По пути вверх прохожусь по нему языком, посасываю и ласкаю, и вновь как можно глубже его заглатываю. Головка упирается в заднюю стенку горла. Я повторяю снова и снова, втягиваю и облизываю. Здесь нет никакой элегантности. У меня текут слюни, пару раз даже брызжут во все стороны. Это акт поклонения — издаваемые мной чмокающие звуки тому подтверждение. Боже, это не я. Потом он хватает меня за волосы и задает желаемый ритм. А я могу думать лишь о том, что аппетитнее него никого в жизни не видел. Никогда. Напоминаю себе, что ему платит Ползин, а значит, он худший из худших. Здесь должен быть только бизнес. Я не должен получать удовольствие от того, что сосу член хладнокровного убийцы. «Даже больше», — думается мне. Мне нравится его уверенность, направляющая мою голову рука, явная убойная красота. Открываю рот шире и делаю все возможное, чтоб не задеть его зубами. Сейчас он постанывает, напрягает руку, почти вырывает мне волосы. Он беспощадно трахает мой рот, врезается мне в горло. Использует меня. Жаль, нельзя опустить руки, засунуть в штаны и обхватить свой отяжелевший член. Я обязан держать их на месте. Я не знаком с этим парнем. Понятия не имею, что он может выкинуть, если нарушить его правила. Но я знаю, что у него в руке пистолет. А в коридоре ждет толпа охраны. Одна из составляющих выживания — знать, откуда можно выбраться, а откуда нельзя. Не то чтоб я хочу выбраться. Танки «Шерман» и то не смогли бы сдвинуть меня с места. Даю ему прочувствовать, как мой язык усердно скользит по нижней части его великолепного члена. Я даже дышать не могу. Не то чтоб мне было не насрать. Вбираю его глубже, расслабляю горло, постанываю довольно громко и протяжно, чтоб он сумел ощутить, и отдаю ему все. Внушаю себе, что испытываемые мной сумасшедшие эмоции — благодарность и облегчение. Мужчина спас мою шкуру. Чувствую, как его член еще немного набухает. Ему не нужно сообщать, что он кончает. Но он сообщает. Резким шепотом. — Твою мать, — хрипло шепчет он, и через мгновение теплые струи выстреливают мне в рот.