Китти поморгала. Вот оно! Восьмистраничный список избранных демонов, перечисленных в алфавитном порядке. Ну-ка… Китти пробежала его намётанным глазом. Паймоуз, Пайри, Пенрену-тет, Рамоуз… Ага! Рехит! Целых три Рехита. Рехит (1) , африт. Раб Снеферу (III династия) и других. Славился злобным нравом. Убит в Хартуме. Рехит (2) , джинн. Прозвище Квисхога. Страж фи-ванского некрополя (XVIII династия). Склонен к меланхолии. Рехит (3) , джинн. Назывался также Нектанебо или Нехо. Энергичен, но ненадёжен. Раб Птолемеуса Александрийского (120-е гг. до н. э.). Ну да, третий и есть тот, кто ей нужен, как пить дать… Статья была такой лаконичной, что дальше некуда, однако же Китти охватило возбуждение. Новый хозяин, новый вариант. Птолемеус… Это имя казалось знакомым. Китти была уверена, что слышала, как мистер Баттон его упоминал; у него точно есть даже книги с этим именем на обложке… Она порылась в памяти… Ладно, теперь уж нетрудно будет найти эту ссылку, когда она придёт сюда ещё раз. Китти лихорадочно занесла всё, что удалось обнаружить, в свой блокнот, стянула его резинкой и сунула в свою потёртую сумку. Сгребла книги в неаккуратную кучу, взяла их в охапку и распихала по местам. Пока она этим занималась, издалека, из вестибюля, послышалось дребезжание звонка. Библиотека закрывается! А она так и не взяла книги для наставника! Придётся поспешить. Но, мчась по проходу между полок, Китти испытывала неподдельное торжество. «Ну погоди, Бартимеус! – думала она на бегу. – Ну погоди! Скоро я до тебя доберусь». Натаниэль 8 Послеобеденное заседание Совета оказалось даже более бестолковым, чем опасался Джон Мэндрейк. Проходило оно в вестминстерском зале Статуй, прямоугольном помещении, выстроенном из розовато-серого камня, со стрельчатыми средневековыми сводами высоко вверху и каменным полом, устеленным толстыми персидскими коврами. В десятках стенных ниш стояли статуи великих магов прошлого высотой в человеческий рост. В конце ряда, суровый и грозный, возвышался Глэдстоун; напротив него, в вычурном сюртуке, красовался его смертельный враг Дизраэли. Здесь были и все последующие премьер-министры, и прочие выдающиеся люди. Часть ниш пока что пустовала, но мистер Деверокс, нынешний премьер, распорядился временно заполнить их пышными цветочными композициями. Прочие волшебники подозревали, что свободные места напоминают ему о том, что и сам он не вечен. Под потолком плавали шары бесовского света, озаряя стоящий в центре зала круглый стол английского дуба, широкий, отполированный до блеска покорными бесами. Вокруг стола сидели члены Совета, могущественнейшие люди империи, рассеянно вертя в руках ручки и бутылки с минералкой. Круглый стол мистер Деверокс выбрал из дипломатических соображений. Формально выходило, будто за столом нет высших и низших – великолепная идея, только сам Деверокс свёл её на нет, распорядившись поставить для себя гигантское золочёное кресло, разукрашенное опухшими ангелочками. Мистер Мортенсен, министр обороны, последовал его примеру, выбрав себе роскошное кресло полированного красного дерева. Не желая им уступать, мистер Коллинз из министерства внутренних дел обзавёлся монументальным троном, обтянутым изумрудной парчой и отделанным душистыми кисточками. И так далее. Одни только Джон Мэндрейк да его былая наставница, госпожа Джессика Уайтвелл, устояли перед искушением как-то облагородить свои сиденья. Из-за порядка, в каком рассаживались министры, также долго велась тонкая подковерная борьба, пока наконец все не устаканилось и расположение министров за столом не стало отражением тех фракций, что существовали в Совете. Подле мистера Деверокса сидели двое его фаворитов: Джон Мэндрейк, министр информации, и Джейн Фаррар, возглавлявшая полицию. За Фаррар сидели госпожа Уайтвелл и мистер Коллинз, известные своими скептическими воззрениями на исход войны. За Мэндрейком сидели мистер Мортенсен и госпожа Малбинди, министр иностранных дел: именно их политики правительство придерживалось на данный момент. Совещание не задалось с самого начала. Началось оно с рекламного объявления. Из соседнего помещения с грохотом выкатился огромный хрустальный шар на поставленной на колёса платформе. Платформу катила стайка бесенят под присмотром надсмотрщика-фолиота, вооружённого бичом из конского волоса. Когда кристалл подъехал к самому столу, фолиот рявкнул, бесенята вытянулись и застыли и под щёлканье бича исчезли один за другим в облачках цветного пара. Кристалл засветился сперва розовым, потом оранжевым. В центре шара появилось широкое улыбчивое лицо. Лицо подмигнуло и заговорило: – Досточтимые леди и джентльмены, члены Совета! Позвольте вам напомнить, что осталось всего два дня до главного театрального события этого десятилетия, главного события общественной жизни этого года! Заказывайте прямо сейчас билеты на премьеру моего последнего произведения, созданного на основе биографии нашего дорогого друга и вождя, мистера Руперта Деверокса! Готовьтесь смеяться и плакать, топать ногами и подпевать хорам из пьесы «Политическая одиссея: от Уоппинга до Вестминстера»! Приводите своих супругов, приводите своих друзей и не забудьте носовые платки! Я, Квентин Мейкпис, обещаю вам всем незабываемый вечер! Лицо исчезло, шар потемнел. Собравшие министры закашляли и заёрзали в креслах. – О господи! – прошептал кто-то. – Это будет мюзикл! Мистер Деверокс с улыбкой обвёл взглядом всех присутствующих. – Думаю, в этом любезном жесте Квентина особой нужды не было, – проговорил он. – Я уверен, что вы все уже купили билеты. Купили, конечно. Куда деваться-то? Пошли текущие дела. Мистер Мортенсен доложил о последних новостях из Америки, доставленных из-за океана джинном-посыльным. Новости были безрадостные: войска, застрявшие в глухомани, мелкие стычки, отсутствие каких-либо решительных успехов. Такое положение сохранялось неделями. Джон Мэндрейк слушал краем уха. Доклад был предсказуем и печален, он лишь усилил накипавшее в душе разочарование. Все, все выходило из-под контроля: война, простолюдины, ситуация по всей империи. Нужно было предпринять какие-то решительные действия, и быстро, иначе нацию не спасти. И он знал, что именно следует предпринять. Посох Глэдстоуна – оружие немыслимой мощи – лежал без дела где-то в подвалах под тем самым залом, где они заседали, и только и ждал кого-нибудь, у кого хватит таланта им воспользоваться. Если правильно его применить, он уничтожит мятежников, покорит врагов Британии, рассеет простолюдинов и заставит их вновь взяться за работу. Но для того чтобы повелевать этим посохом, требовался волшебник самого высокого уровня, а Деверокс – не из таких. И потому он, опасаясь за своё положение, держит посох взаперти. А сам Мэндрейк – смог бы он воспользоваться посохом, получи он такую возможность? Сказать по чести, он этого не знал. Может быть, и да. Он был могущественнейшим из присутствующих – за исключением, возможно, Уайтвелл. Но, с другой стороны, три года тому назад, когда посох попал к нему в руки, он пытался пустить его в ход и потерпел поражение. Воспоминание об этом поражении и связанное с ним разочарование, вкупе с неуверенностью в себе, отчасти и было причиной той апатии, которая овладела им в последнее время. Он трудился день за днём, и все его труды были тщетны: его окружали сварливые глупцы, неспособные изменить что-то к лучшему. Единственный проблеск надежды сулила охота за изменником Хопкинсом. Быть может, хоть здесь удастся совершить прорыв, добиться ощутимых результатов… Ну что ж, посмотрим, что сумеет обнаружить Бартимеус. Мортенсен все зудел и зудел. Снедаемый скукой, Мэндрейк что-то калякал в своём блокноте. Прихлёбывал воду. И пристально, оценивающе разглядывал своих коллег по Совету, одного за другим. Во-первых, премьер-министр. Волосы тронуты сединой, лицо опухло и пошло пятнами от хронической усталости, вызванной тяжёлым положением на фронте. Бремя забот сказывалось на всём его облике, говорил он с запинкой, как бы неуверенно. Только во время бесед о театре в нём пробуждались следы былого воодушевления, той заразительной харизмы, которая так вдохновляла Мэндрейка, когда он был подростком. В другое время он был опасен и мстителен. Не так давно предшественница мистера Коллинза на посту министра внутренних дел, женщина по имени Харкнетт, осмелилась высказаться против проводимой им политики. В тот же вечер за ней явились шесть хорл. Подобные происшествия тревожили Мэндрейка: они говорили о недостатке трезвомыслия, необходимого хорошему лидеру. Кроме того, это было просто неэтично. За Девероксом сидела Джейн Фаррар. Она почувствовала, что её разглядывают, подняла глаза и улыбнулась. Взгляд у неё был заговорщицкий. Пока Мэндрейк смотрел на неё, она нацарапала несколько слов на клочке бумаги и подвинула записку к нему. «Что-нибудь слышно о Хопкинсе?» Мэндрейк покачал головой, произнёс одними губами: «Рано!», сделал удручённую гримасу и перевёл взгляд на её соседку. Министр госбезопасности Джессика Уайтвелл в течение нескольких лет пребывала в немилости, но теперь упрямо отвоёвывала своё прежнее положение. Причина была проста: Уайтвелл была слишком могущественна, чтобы её игнорировать. Жила она очень скромно, к богатству не стремилась и все свои силы посвящала тому, чтобы улучшить государственную службу безопасности. Немалая часть недавних вражеских вылазок была подавлена именно благодаря её усилиям. Она ничуть не изменилась: тощая как скелет, с призрачно-белыми колючими волосами. Они с Мэндреиком относились друг к другу с уважительным отвращением. Слева от неё – мистер Коллинз, самый новый из членов Совета. Это был чрезвычайно вспыльчивый коротышка, смуглый, круглолицый, глаза у него так и сверкали вечным негодованием. Он постоянно подчёркивал, какой ущерб войны наносят экономике, однако же благоразумно воздерживался от требования положить войне конец. По правую руку от Мэндрейка сидела фракция сторонников войны. Первой была Хелен Малбинди, министр иностранных дел. Она по натуре была человеком мягким и податливым, но в силу своего нынешнего положения сделалась склонна к бурным истерикам и вспышкам гнева, которые обрушивались на головы её подчинённых. Настроение Малбинди легко было определять по её носу: в минуты стресса он делался бледным и бескровным. Мэндрейк не испытывал к ней особого уважения. За Малбинди восседал Карл Мортенсен, министр обороны, – сейчас он как раз завершал свой доклад. Его звезда уже в течение нескольких лет пребывала в зените: именно он активнее всех выступал за объявление войны Америке, именно его стратегии придерживалась Британия в этой войне. Его жидкие белобрысые волосы оставались длинными (он не снизошёл до того, чтобы подстричься на военный манер), и он по-прежнему уверенно говорил об успехах Британии. Тем не менее ногти у него были сгрызены до основания, и прочие члены Совета взирали на него жадными глазами стервятников. – Напоминаю всем вам, что мы должны оставаться непреклонны, – говорил Мортенсен. – Наступил решающий момент. Силы мятежников на исходе. Мы же до сих пор ещё не пустили в дело и половины своих ресурсов. Мы можем без труда продолжать кампанию в Америке как минимум ещё год. Мистер Деверокс, сидевший в своём золочёном кресле, провёл пальцем по попке ангелочка и негромко заметил: – Ещё год – и вас в этом зале не будет, Карл. – Он улыбнулся из-под своих набрякших век. – Разве что в качестве элемента декора… Мистер Коллинз хихикнул; госпожа Фаррар улыбнулась ледяной улыбочкой. Мэндрейк уставился на свою ручку. Мистер Мортенсен побелел, однако же выдержал взгляд премьер-министра. – Нет, разумеется, так много времени нам не понадобится. Я сказал «год» только для наглядности. – Год, полгода, полтора месяца – все едино! – гневно произнесла госпожа Уайтвелл. – В течение этого времени наши враги во всём мире будут пользоваться нашей слабостью. Повсюду идут разговоры о мятеже! Империя охвачена волнениями! – Вы преувеличиваете! – скривился Мортенсен. Деверокс вздохнул. – А о чём можете доложить вы, Джессика? Она чопорно кивнула. – Благодарю вас, Руперт. Только за сегодняшнюю ночь имели место три независимых друг от друга нападения на нашей собственной земле! Мои волки уничтожили голландский десант на норфолкском побережье, в то время как джиннам Коллинза пришлось отбивать воздушную атаку над Саутгемптоном. Мы предполагаем, что это были испанские демоны, не так ли, Брюс? Мистер Коллинз кивнул: – Они были в коротких оранжево-красных плащах с гербами Арагона. Нападавшие забросали центр города своими Инферно. – А тем временем ещё один отряд демонов разорял один из районов Кента, – продолжала Уайтвелл. – Насколько я понимаю, с этим разобрался мистер Мэндрейк. – Она фыркнула. – Да, я, – коротко ответил Джон Мэндрейк. – Вражеские силы уничтожены, но у нас нет сведений, откуда именно они явились. – Очень жаль! – Тонкие белые пальцы Уайтвелл барабанили по столешнице. – Но и без того очевидно: мы имеем дело с общеевропейским явлением, а наши основные силы, которые могли бы его подавить, находятся за океаном. Мистер Деверокс устало кивнул. – Да-да, разумеется. Никто не хочет сладкого? – Он огляделся по сторонам. – Нет? Ну, тогда я хочу. Он кашлянул. Из-за его кресла выступила возникшая ниоткуда высокая серая тень, и призрачные пальцы поставили перед премьер-министром золотой поднос, на котором горкой возвышались румяные пирожки и печенья. Тень отступила и растаяла. Деверокс выбрал себе глазированный пончик. – М-м, как вкусно! Джейн, будьте так добры, изложите нам нынешнюю ситуацию в стране с точки зрения полиции. Госпожа Фаррар приняла небрежную позу, которая тем не менее позволяла ей выгодно продемонстрировать свою изящную фигурку. – Откровенно говоря, положение тревожное. Помимо этих вылазок, с которыми становится все труднее справляться, нам приходится иметь дело ещё и с беспорядками среди простолюдинов. Судя по всему, все большее и большее число людей обретают устойчивость к магическим атакам. На них не действуют иллюзии, они обнаруживают наших шпионов… Под их влиянием народ смелеет, устраивает забастовки и демонстрации. Я считаю, что в перспективе это даже важнее, чем война. Премьер-министр стряхнул с губ крошки глазури. – Джейн, Джейн, не отвлекайтесь! С простолюдинами разберёмся в своё время. Они потому и устраивают беспорядки, что идёт война. И он многозначительно взглянул на мистера Мортенсена. Госпожа Фаррар склонила голову. Прядка волос изящно упала ей на лоб. – Разумеется, сэр, это решать вам. Мистер Деверокс хлопнул себя по колену. – Конечно мне, кому же ещё! И я решаю, что нам пора сделать небольшой перерыв. Всем кофе и сладостей! Тень вернулась. Министры более или менее неохотно принимали свои блюда и чашечки с кофе. Джон Мэндрейк ссутулился над чашкой и снова взглянул на Джейн Фаррар. Да, действительно, в Совете они союзники: прочие им не доверяют, Деверокс им благоволит, и судьба давно уже свела их вместе. Но это ничего не значит. Подобные союзы рушатся в мгновение ока, не успеешь «ой!» сказать. Мэндрейку, как всегда, было непросто увязать мощное личное обаяние Фаррар и её холодную и непробиваемую, как кремень, натуру. Он нахмурился: любопытно, что, несмотря на все его самообладание, несмотря на его веру в достоинства власти волшебников, в присутствии таких, как Фаррар, он в глубине души испытывал неуверенность, начинал колебаться, его охватывала тревога. И тем не менее Фаррар была очень хороша собой!