– Мы долго совещались с Братом. Спорили. И пришли к определенному консенсусу. Поэтому я и здесь. Пойдем со мной Седьмой. Не скажу, что мне нравился этот разговор. Еще больше напрягала пара Братьев, оставшихся снаружи. Не для красоты же их взял Драйк. С другой стороны, не меня же в конце концов опасается Старший Брат с почти пустой оболочкой. Хорошо, поглядим, куда нас зовут. В любом случае, Добряк сделал предложение, от которого было невозможно отказаться. Не тухнуть же тут и дальше. Впрочем, постепенно я немного успокоился. Потому что Братья и не собирались меня конвоировать. Напротив, они пошли впереди, а мы с Драйком после. И Старший Брат заговорил. – Теперь никто из Вратарей не чувствует себя в безопасности даже в Ядре. Портальная площадка усилена дополнительной стражей, все группы с послушниками отозваны в замок. – Группы? А их несколько? – Ты же не думал, что ваш пронумерованный отряд – это вся наша надежда на будущее? – задал риторический вопрос Драйк и продолжил. – Также убрана вся охрана с темницы. – Вы боитесь нападения предателей? – Опасаемся, – поправил меня Добряк. – Никто не ожидал, что Брат пойдет против Брата. – А почему Молчун так поступил? Драйк замолчал, не отреагировав даже на забавное прозвище Старшего Брата. Видимо, он пока не был готов к этому разговору. Зато наши сопровождающие остановились возле одной из дверей в длинном коридоре. Ничем не примечательной, к слову. Разве что здесь на посту стояло еще двое Вратарей. И я почему-то сразу понял, кого они охраняют. – Открывайте, – скомандовал Драйк. К слову, комнатка оказалась не больше моей. И как сюда Силач поместился? При взгляде на него я задумался. Все-таки, как сильно на нас влияет антураж. В золоченых доспехах, рядом с Братьями, Вратарь выглядел полубогом. А сейчас, в тесной (для него уж точно) каменной темнице, больше напоминавшей саркофаг, Силач потерял все очарование. Да, здоровый Вратарь, но не больше. Я несколько таких и среди простых инструкторов встречал. При виде нас Брат поднялся, решительно мотнув головой. Точно отвечал на какой-то ранее прозвучавший вопрос. – Как ты себя чувствуешь? – спросил Драйк. – Хорошо. Я здесь один. – Потому что Брат ушел из нашего мира. Теперь матрица и ведет себя вполне обычно. – Да, наверное. Я знаю, зачем ты пришел. И заранее согласен с вынесенным решением. Скажи только, как Агонетет? – Ты спрашиваешь сам или кто-то заставляет тебя спрашивать? – Я понимаю, что не заслуживаю больше вашего доверия. Но я говорю правду. Кроме меня здесь никого нет. Просто скажи, он жив? – Жив, – ответил Добряк. – Слава Создателю. Что ж, я готов. Пойдемте. Странная от него исходила эманация. Разочарование, обреченность и вместе с этим какая-то ожесточенная решимость. И больше того, он не скрывал своих чувств. Я на мгновение замер в раздумьях. Чувств? Но нет, ошибок быть не могло. Старший Брат такой же, как отступники. Он чувствует. Вот теперь конвоиры были наготове. Двое заняли место по бокам от Силача, двое сзади него, готовые в любой момент кинуться на предателя. И предателя ли? Исходя из услышанного – он не вполне осознавал все совершаемое. Однозначно надо было пользоваться присутствием Вратаря, который мог ответить на любые вопросы. К тому же, мы значительно отстали, и теперь сказанное здесь Братья не могли услышать. – Я до сих пор не знаю, как он это сделал. До этого ни одному Вратарю не ломали матрицу. – Ломали? – Смертного можно свести с ума. Постоянным давлением, страхом, унижением. Да много чем. Но с Вратарем подобное не проходит. Раньше не проходило. Думаю, дело не в силовом воздействии. Скорее даже наоборот. Но факт остается фактом. Предатель подчинил себе Старшего Брата. Заставляя совершать те поступки, которые он не должен был делать. И раскрывая те сведения, о которых стоило молчать. – Крепкая оболочка не всегда синоним сильной воли. – Ты прав, Седьмой. – Драйк внимательно поглядел на меня. – Ты очень сильно изменился с нашей первой встречи. Мы вышли на свежий, знойный воздух. Вратарей было немного. Но те, что попадались нам на пути, останавливались. Они смотрели на Силача, а тот напротив, старался не встречаться взглядами с Братьями. Здоровый Вратарь, лишенный знаков отличия, в простой грубой одежде шел к донжону. А мы вместе с ним. Глядя на новые, наспех поставленные двери, мне стало не по себе. В матрице за секунду пронеслись события того злополучного дня, когда ранили Агонетета. Видимо, подобное почувствовал не только я. Потому что Силач остановился, точно бык перед бойней. И даже сопровождающие Братья не стали торопить его, выждав, пока Вратарь соберется с духом. Внутри нас встречал Ворчун. В полном боевой облачении Старший Брат стоял возле пустого трона, положив руку на подлокотник. Его взгляд был более хмурым, чем обычно. Зато Вратарь не издал ни звука, когда увидел процессию. Странно, кстати. С тех пор, как ранили Агонетета, я не слышал, чтобы он произнес хоть слово. К слову, о хмурых взглядах. Я завертел головой, осматривая зал. Но больше здесь никого не было. Понятно, что вряд ли обычного Вратаря пригласят сюда. С другой стороны, меня же зачем-то позвали. А вот дальше все происходило по совсем неожиданному сценарию. Добряк отпустил сопровождающих нас Братьев, и мы остались здесь лишь вчетвером. Сказать, что я чувствовал себя неудобно – ничего не сказать. И это даже несмотря на наличие Драйка. Послушник Седьмой был здесь явно лишним. Вот сейчас как раз Ворчун это и скажет, не зря же он рот открыл. – Пойдемте, Братья. Надо же. Это, в смысле, и я тоже? Можно, конечно, спросить, но Вратари уже направились к лестнице, ведущей вниз. Лишь Драйк подождал меня, жестом сделав знак двигаться быстрее. Пришлось поторапливаться. Здесь было все так же тихо и тускло. Мы пошли вдоль коридора и, лишь миновав половину, я понял, куда лежит наш путь. Жаль, а хотелось хоть сегодня Агонетета увидеть. Но вот мы уже миновали кристаллы и Братьев, к ним прилипших. Прошли мимо несколько покрытых тьмой комнат, и наконец добрались до конца коридора. – Позволите, Братья? – спросил Силач. Он поднял руки явно для каста. Я, уже привыкший к разного рода предательствам, едва заметно замотал головой, но Добряк сказал негромкое «Да». Это было то самое заклинание, которое использовал Агонетет – расходящиеся шары света. Я лишний раз поежился, рассматривая множество сложенных на полу доспехов. Эти трое, без пустых разговоров, направились вглубь зала. Точно происходящее сейчас долго репетировали до этого. Я чувствовал себя тем, кто попал на жутко закрытое мероприятие без билета. И теперь должен был угадывать все, копируя действия остальных. Однако о конечной точке в нашем маршруте я догадался раньше, чем мы остановились. Потому что золотые доспехи здесь были только одни. Расположенные на значительном расстоянии от других, выделявшиеся размером и даже при слабом освещении сверкающие ярче полуденного солнца. Ворчун встал напротив Силача. Сейчас последний выглядел внушительнее своего визави – доспехи не помогали. Но за моим самым нелюбимым Старшим Братом чувствовалась сила. Даже не потому, что его Брат оказался безоружным. За Ворчуном была правда. И он по-прежнему служил Ядру. А Силач уже нет. И, наверное, именно поэтому он стал говорить. – Я понимаю, Братья, что мне нет оправдания. Все произошедшее – ужасное бедствие, с последствиями которого еще долгое время придется бороться. Я стал причиной разлада Братьев. – Причиной стал Брат, – вложил эманацию Молчуна в свои слова Добряк, – ты стал лишь орудием. – Теперь, когда моя матрица полностью очистилась от чужих мыслей, я понимаю, сколько бед натворил. – Даже, если мы допустим, что в данный момент ты не представляешь опасности… – начал Ворчун, но Силач его перебил. – Нет, я представляю опасность. Никто не знает, что будет, когда я в следующий раз встречусь с Братом. И это вынужденная мера. Если бы не вы, я бы сам настоял на ней. Мне просто жаль, что так все произошло. – Нам тоже, – сказал Ворчун, доставая двуручный меч, клинок которого большей своей частью состоял из белого металла. – Нет, Брат, позволь я сам, – остановил его Силач. Я часто видел, как вратарские оболочки восстанавливали сами себя. Чем выше был ранг Брата, тем процесс регенерации происходил быстрее. Но вот чтобы Вратарь мог разрушать собственное тело – без оружия, просто усилием своей матрицы – такое приходилось наблюдать впервые. Силач сжал кулаки. Его поза говорила о крайнем напряжении оболочки. Словно он желал высвободить из себя энергию, вот только не мог этого сделать. И в гробовой тишине на каменный холодный пол тонкой струйкой посыпалась пыль. Буквально крохи, которых можно было не заметить. Но с каждой новой секундой, ее становилось все больше. А следом зашуршало что-то и с другой стороны. На моих глазах руки Силача покрывались ранами. Будто некто невидимый, медленно и методично делал надрезы на Вратаре. Вот посыпалось со спины, с шеи, груди. Даже поперек лица Старшего Брата разошлась кожа, обнажая пыль. А больше внутри нас ничего не было. И тут Силач закричал. Не знаю от чего. Едва ли от боли. Наверное, то колоссального напряжения, которое испытывал Силач в последнее время.И теперь оно выплеснулось именно таким образом. И тогда все закончилось. Словно произошел чудовищный взрыв внутри Вратаря, а оболочки лишь хватило сдержать его. После чего она сразу разрушилась. Груда пыли вместе с одеждой рухнула вниз. Все, что осталось от невольного пособника предателю – Сердце. Тот самый артефакт, который помогал пыли давать нам жизнь. Его Ворчун бережно подобрал и убрал в инвентарь. Меч при этом он продолжал держать наготове. Именно этот факт сильно смутил, когда Старший Брат поднялся с корточек и посмотрел на меня. – Теперь твоя очередь, Седьмой. Я хотел оправдаться, спросить, возмутиться. И сделать это все одномоментно. Но меня хватило лишь на то, чтобы обернуться на Добряка. Тот стоял, сняв свой шлем и улыбался. Глава 30 Был ли вообще какой-то смысл умирать с гордо поднятой головой? Не говорить, где спрятаны танки (матрица пыжилась, но образ вырисовывался странный) или унижаться и просить пощадить? Какая, по сути, разница, если ты все равно перестанешь существовать. Или дело в гордости? Но это у смертных. Вратари слыхом не слыхивали о гордости. Хотя, может, она у нас и была, просто оказалась слабо выражена. Я бы, к примеру, умолял, чего в этом такого? Вот только будь передо мной кто другой. А так – глупо все это. Я достал меч, хотя понимал бесполезность этого действия. Старший Брат размажет меня, как мальчишка-садист божью коровку. Но поднимать лапки вверх и покорно ждать своей участи было как-то не в моих принципах. – Ты чего, Седьмой, тоже матрицей поехал? – повертел свободной рукой Ворчун возле головы. – А что, мне просто стоять и смотреть, как вы меня распыляете? – Если бы мы хотели тебя уничтожить, стали бы тогда прятать в охраняемом крыле замка? – спросил Добряк. – Прятать? – Молчун, как ты его называешь, очень долго готовился к перевороту. Не один год. И будучи Старшим Братом имел серьезный авторитет для обработки Вратарей. Мы подозреваем, что в Ядре могли остаться если не его последователи, то сочувствующие. Как бы ни смешно это звучало применительно к Братьям. Поэтому всех, кому может сейчас угрожает опасность, охраняют наши доверенные лица. При этом все Вратари, без исключения, проходят проверку на эманации. Выявлено уже два неблагонадежных Брата. – И что, их тоже… сюда? – Мы не в том положении, чтобы сейчас раскидываться Вратарями, – пробурчал Ворчун. – Пока мы беседуем с ними. Часто и подолгу. Брат прав, мы должны задействовать все силы для предстоящей борьбы. Именно поэтому ты и здесь.