— Двадцать килограмм. Я аж присвистнул. Попытался перевести это все в наши рубли и присвистнул второй раз. Для меня сумма была почти фантастическая. — Ты никуда не вляпалась? — Нет… Не знаю. В любом случае, отступать поздно. Если я не соберу сумму, то один человек погибнет. А я этого допустить не могу. — Почему бы не прийти и не сказать все, как есть? У нас совсем недавно была крупная сумма. Думаю, все бы скинулись. — Я вот иногда не понимаю, ты правда такой наивный или притворяешься? — нахмурилась девушка. — Всегда каждый тянет одеяло на себя. Закон жизни. Может среди людей это не так заметно. А вот у Игроков, что путешествуют между мирами и рискуют жизнью каждый день, которых и без того в разы меньше, чем обывателей, это проявляется острее. Нет, Сереж, спасибо тебе и все такое, но я более чем уверена, что Лиций и Троуг меня как минимум бы послали. Выпалив это все скороговоркой, Рис замолчала. Ее щеки стали пунцовыми, а в глазах появился лихорадочный блеск. Возможно, все так и есть. И она действительно права. Человек человеку волк, а Игрок Игроку и того хуже. Но во всех правилах есть исключения. — Сколько тебе надо собрать до полной суммы? Рис на мгновение задумалась. — Около четырех килограммов. — Уже три. И не спорь. Отдашь, когда сможешь. — Спасибо, — девушка теперь стала более красной, чем вареный рак. — Ладно, сейчас квест на гарпий сдам и пойдем. Все произошло без каких-либо приключений. Я протянул листочек, конторщик-механоид (больше человек, нежели железка) его принял. Мне отдали честно заработанные двести грамм, на чем сделка была закрыта. — Пойдем, — на ходу кинул я Рис, спускаясь со второго этажа Синдиката. На душе было как-то гаденько. Вроде день закончился на мажорной ноте — Оракулу помог, спас кучу людей от сумасшедшего мага крови, даже награду за Талсиана подняли. Но меня не отпускало тревожное чувство надвигающегося чего-то, мягко говоря, нехорошего. Подумать только, один из Всадников Апокалипсиса совсем скоро придет за мной. Точнее за моими Ликами. И что я могу ему противопоставить? — Рис, ты за пару дней танк не нарисуешь? — Пуговицу можно нарисовать, — хмыкнула девушка, — чтобы губу закатывать. — Я так и подумал. Прага пахла чистотой какого-то химического происхождения и сладковатым запахом солода. Хотелось задержаться подольше. Ходить по старому городу, пить пиво, есть вафли. Но уже совсем скоро здесь окажется Морос. И начнется, завертится… Путешествие домой обошлось в тринадцать грамм. Причем, каждый заплатил за себя. Я же прикинул, что стоимость возможности попить хорошего пива — чуть больше двадцати тысяч рублей в оба направления. С одной стороны, наши люди в булочную на такси не ездят, с другой — если есть пыль, почему бы ее не тратить? Но это были размышления далеко идущих дней. Сейчас необходимо думать явно не о сортах пива. — Я тебе позвоню по поводу копья, — на прощание сказал Рис. — Какого копья? — Ну кабиридского. Ты же сам мне отдал его. — А, да-да, конечно. Звони. Проверил телефон — по-прежнему ни одного сообщения от Юли. Пожал плечами и вызвал такси. Трястись в автобусе среди пролетариата не хотелось. Не дай бог кто на ногу наступит — спалю к чертовой матери. Доехали быстро. А может попросту я слишком углубился в свои мысли. Расплатился и вышел. — Эй, мужик, не видел тут пацана дохлого? Я повернулся к знакомому гопнику. Ох, зря ты это сделал, зря. Вот именно сейчас, именно здесь. Подождал, пока такси развернется и станет выезжать со двора, оглянулся — женщина заходит в подъезд, больше никого и в несколько прыжков оказался рядом с недругом. Тот сегодня был один. То ли его друзья устали от безвыхлопной деятельности, то ли заняты более важным делами, однако мне подобное даже на руку. — Ты? — полезли у него глаза из орбит. — Я, — ответил ему чужим, не своим голосом, отдаленно кого-то напоминающим. Он попытался ударить меня, но тщетно. Я уклонился и кулак пришелся лишь в плечо. Однако и это было слишком. Нельзя позволять мерзкому уроду меня даже тронуть. ∞ От широкого удара я легко уклонился попросту присев. Выпрямился, схватив обидчика за горло, поднял. Тот, прошлый я, такого бы и двумя руками сделать не смог, а у корла-полукровки лишь приятно напряглись мышцы. — Ты че, да я знаешь, что с тобой сделаю, — гопник вцепился своими крохотными пальцами в мою руку и смешно болтал ногами. С каждой секундой поток бранных слов становился скромнее, а дыхание реже и более хриплым. — Говорю один раз, — я немного опустил его и теперь наши глаза оказались на одном уровне. В свободной руке появился нож и барахтанье моего заложника на мгновение стали более ощутимо, — увижу еще раз, не важно где: в своем дворе, соседнем или просто в городе, разрежу тебе глотку от уха до уха. Внятно объясняю? — Пусти… пусти, пожалуйста. — Я не слышу ответа. Ты меня понял? Для убедительности поднес клинок к небрежно побритой шее, прижал. Посмотрел на выступившую капельку крови. — Понял, понял. Навык Убеждения повышен до четырнадцатого уровня. Я не осознал сразу произошедшее. Просто из-под штанины гопника вдруг потек тонкий ручеек. Он намочил ботинок и закапал на снег, делая его желтым, рыхлым. Нет, я видел в фильмах, что в минуту смертельной опасности у человека расслабляются разные органы. Но почему-то считал это кинематографическим преувеличением. А тут… Рука разжалась сама. Гопник упал на задницу и подвывая, как семилетний мальчишка стал не убегать, а отползать в сторону. Только в метрах трех от меня он поднялся, но не побежал — поплелся. Все так же воя и сутулясь, словно горбун из известного собора. Я стоял, смотрел на нитку мокрого следа, что остался после него и уже подмерзающей лужицей возле меня и сам чуть не плакал. Голос. Тот самый чужой голос. Я вдруг понял, кого он мне напоминал. Так говорил Янус — высокомерно, брезгливо, с высоты своей силы. Так говорил Разрушитель! Я согнулся. Сильная дрожь пробежала по телу, взорвалась разрядом где-то в животе и меня вывернуло. Прямо на заснеженную дворовую дорогу и на сапоги. Я отошел, пошатываясь, словно пьяный. Наверное, со стороны выглядел именно таким. И поплелся домой. — Хозяин, а я проснулся, тебя нет. — встретил меня Лапоть. — Во рту точно кошки хороводы устраивали и, главное… Хозяин. Он на мгновение замер и тут же бросился снимать грязные сапоги. — Это что же… что же… — Пиво и желудочный сок, — меня немного колотило, будто я провел несколько часов на морозе, — пиво, кстати, неплохое. Не та моча, что я беру. Тебе бы понравилось. — С тобой-то что? На тебе лица нет. — Потерял я лицо, Лапоть. Взял и потерял. Я прошел в ванную, раздеваясь на ходу. Включил воду и залез внутрь, не дожидаясь, пока ванна наполнится. Меня колотило все сильнее и сильнее, точно мышцы сковала судорога. И когда думал, что сейчас хватит удар, постепенно отпустило. Это произошло не одномоментно, спустя какое-то время, я даже сам не заметил. Как наревевшийся ребенок переходит на короткие всхлипы и вдруг затихает, устав плакать. Я замер в горячей ванне, полностью опустошенной сегодняшним днем. — Хозяин, пирог сладкий испечь или кулебяку? — с той стороны двери послышался голос Лаптя. — Что хочешь. — Ага, значит, и то, и другое. Щас, я быстро. Я полежал еще, пока вода не остыла окончательно и выбрался. Эмоциональная истерика прошла и стало чуть лучше. Вытерся и пошел в комнату. Квартира уже наполнилась запахом пирога. Когда только Лапоть успел? Сел на диван, включил телевизор на случайный канал и уставился в очередную юмористическую передачу. Минут через пять понял, что не слушаю происходящее на экране, а машинально верчу нож, вытащенный из мешка. Вот ведь, даже не заметил, как он оказался в руках. Убрал его в интерфейс и обратил внимание на сиротливо лежащий там же свисток. Тот самый, который Троуг беззастенчиво спер у Прыгающего. Совсем забыл про него. Вытащил, повертел со всех сторон, приложил к губам и дунул. Видимо, свисток был каким-то ультразвуковым. Вроде тех, которыми отпугивают собак. По крайней мере, я почти ничего не услышал. Зато передо мной после хлопка материализовался испуганный Лапоть. Он подпрыгнул, схватил меня за плечо и стащил на пол. — Молчи, хозяин, Христом Богом прошу. Я хотел было спросить — на самом деле домовой верующий или это просто фигура речи, однако в этот момент в окно стукнуло. Бум! Словно крупная градина ударилась в стекло. И сразу зачастило, как во время дождя. Бум! Бум! Бум! Бум! Бум! — Где ж ты такую вредную безделицу взял? — прошептал Лапоть. — Где взял там уже нет, — еще тише ответил я. Хотя мог и не стараться, «град» не утихал, — а что там? — Да самые бесполезные и вредные из всех живых существ, какие только бывают, — со злобой ответил мой приживала. Тут уже мое любопытство достигло такого небывалого уровня, что я тихонечко поднял голову и выглянул в окно. В первое мгновение меня ослепило. Будто некто умалишенный обложил стекло многометровой новогодней гирляндой, а потом включил. И только после я разглядел флюориков. Это ж сколько их тут было? Я нервно сглотнул и вернулся к домовому. — Лапоть, родненький, это что же, они теперь все время тут будут? Сейчас какая-нибудь бабка в окно выглянет и все. Скажет, облучаю. А потом вдруг и Стражи услышат. Тоже по голове не погладят. Моя недавняя апатия сменилась паникой. Простой рецепт, как избавить человека от депрессии — подкинуть ему задачу, которую необходимо решить в короткие сроки. Вот только что-то у меня решалка категорически отказывалась работать. — Ничего не будет. Кабы дело в деревне было или в селе, то туго бы пришлось. Существа глупые, бесполезные, одно беспокойство от них. Иной раз для лампы заведут такого, но рой в дом пустить — беда, — рассуждал Лапоть, лежа на полу. Он оперся на локоть, закинул одну ногу на другу и почесывал свою бороду. Ну чисто Сократ! — Но то деревня. Там шума нет. А тут город, — домовой важно поднял палец вверх. — И что город? — Тут вечно что-то грохочет, гремит, скрежещет. Эти же паразиты страх как резкие звуки не любят. И мой мудрый домовой оказался прав. Со стороны проспекта раздался вой сирены и тут же шум крыльев за окном стих. Я аккуратно выглянул — флюорики срывались с места и покидали облюбованное стекло. Прошло несколько секунд и ни одного не осталось. — Обычно в городах не селятся, — поднялся на ноги Лапоть, — в лесах или у рек.