— Если так уверен в себе, то почему бы тебе не разобраться с этими недорыцарями? — Ага, а потом? У нас нет никакого плана. Что ты прикажешь делать, когда мы проникнем в замок? Будешь взывать своего свихнувшегося дружка к остаткам совести и любви к человечеству? — Поговорю с ним, он ведь мой лучший друг. — Которого ты бросила, чтобы сбежать из своего села в поисках приключений. Не забыла? Да ты и слова сказать не успеешь. — Он меня за это уже давно простил. — Точно, Дариэль же у нас теперь образец всепрощения и великодушия. Ни капли обиды за твоё предательство в нём не осталось, можно быть полностью уверенным в том, что он тебе ничего такого не припомнит и не размажет тебя по стене тронного зала. — И что же ты предлагаешь, гений? — Я? Ничего особенного. Можем употребить неприличное количество алкоголя и сесть в ожидании смерти. Видя, что мужчина, судя по всему, не собирается в данный момент ничего предпринимать, Дангер серьёзно задумалась. Должно ведь быть что-то, что могло его переубедить? Однажды, далеко в детстве, они втроём попали в одну глупую историю. С чем конкретно она была связана и как так вышло уже, пожалуй, никто из них вспомнить и не сможет. Дангер лишь помнила, что она где-то в чём-то провинилась и очень боялась, что вспыльчивый отец её накажет. Тогда казалось, что мир явно рухнет в тот же день и выхода у неё не было. Она тогда, рыдая в истерике, спрашивала у Арри, что же делать. «Всё пропало! Мне конец! Ну скажи что-нибудь, не молчи, что мне делать?» «Тихо. Я думаю.» Слишком серьёзный для своих лет, мальчик сидел довольно долго, прежде чем снова открыть рот: «Для начала представим, что это загадка, и у неё есть решение. Всегда есть решение. Если тебе кажется что-то невозможным, то это только потому, что ты владеешь недостаточным количеством информации, но твои мысли по поводу невозможности найти это решение только помешают тебе получить ответ. Так что давай начнём с того, что мы вообще знаем…» — Виллем, — тихо прошипела она, — ты говорил, что не восприимчив к этой магии. Подарок старого друга, помнишь? Он с какой-то невыразимой тоской невольно взял в ладонь и погладил большим пальцем старый медальон, который носил на шее с тех пор, как магическая сила, питавшая его, перешла к Дариэлю. «Сердце», ставшее пустым и бесполезным, за прошедший месяц сильно потускнело и состарилось. Мрачный, словно туча перед грозой, Виллем ответил: — Восприимчив, как и любой разумный вид. Я схитрил. Старый друг учил меня не подвергаться поверхностному вмешательству в сознание, блокировать мысли и эмоции, но при желании он мог этот блок легко снести. К тому же, Дариэль озлоблен на меня больше, чем на кого-либо ещё. Эти трюки не помогут. — Понятно… — Разочарованно протянула Дангер. «Вряд ли мы сможем, конечно, извлечь что-то полезное из того, что уже знаем, ведь если бы ответ лежал на поверхности, ты бы не пришла ко мне, да?» — Предположим, — продолжила девушка, — что есть человек, способный справиться с этим… Вмешательством. В сознание. Как бы выглядел такой человек? Виллем сначала просто хмыкнул и промолчал. Потом удивлённо посмотрел на Дангер, всё ещё ожидающую ответа. — Ну, если в теории… Это должен быть кто-то, кто хорошо умеет контролировать всё, о чём думает. Возможно, обладать сильным интеллектом и нестандартным мышлением. Так мне говорил коллега. Говорил, что таких сложнее прочитать. Если честно, я не знаю. Но, главное, чтобы к нему Дариэль точно не испытывал никаких обид, только уважение или любовь… Дангер вскочила на ноги, вдруг ослеплённая одной догадкой. — Нет, я знаю, о ком ты подумала, — осадил её Виллем, — но Аарона с нами нет. Девушка снова уселась на корточки. — Ничего не понимаю. Но ты ведь не можешь просто так взять и сдаться, после всего, через что прошёл? У тебя ведь была какая-то цель, которая заставляла тебя жить всё это время. Старик, подумай получше. Виллем застыл, словно изваяние. А после нехотя сказал: — Я знаю одного человека, который мог бы нам помочь, потому что уже сталкивался с чем-то подобным. Есть только одна проблема… Он меня ненавидит и, скорее всего, убьёт сразу же, едва увидев. Я убил его лучшего друга. — Кто это? — Король-феникс, Ричард. Глава 20 — Запомни, — тихо сказал он тоном, полным такой безысходности, что любому постороннему, кто мог бы их услышать сейчас, захотелось бы выть от тоски, — я не буду тебя жалеть, как жалел Виллема во время наших уроков. Это будет бой, настоящий бой между двумя врагами, и ты должен победить меня во что бы то ни стало. Вспомни всё, чему я тебя учил. Пользуйся самыми грязными приёмами, на которые хватит твоей фантазии. Используй всю свою силу, и да помилуй тебя Создатель, если ты хоть на краткий миг вспомнишь о том, что мы с тобой друзья и ты не хочешь причинить мне вред. Противник в начищенных до зеркального блеска доспехах смахнул с лица прядь золотых волос и кивнул. — Ты готов? Исая также утвердительно кивнул. Поле боя было предварительно очищено от всего, что могло бы помешать. Люди также были отправлены как можно дальше от площадки. Сейчас пространство занимали только эти двое, уставшие, но решительные. Колдун взмахом руки дополнительно создал вокруг тренировочной площадки защитный барьер, сотканный из красивейшего голубоватого свечения. Он слишком опасался того, что ситуация выйдет из-под контроля и пострадают невинные люди. Конечно, страшно было и за Ричарда. Но сражались они уже далеко не в первый раз, поэтому можно было не сомневаться, что правитель Кельитаса прекрасно понимал, на что идёт и кому будет противостоять. После Исая вздохнул и закрыл глаза, позволяя Хаосу заполнить его сердце. Всколыхнулись старые обиды, чувство гнева привычно уже заполнило его существо. Кончики пальцев закололо словно от маленьких искр. Сейчас он позволит себе больше, чем когда-либо до этого. Необходимо было, чтобы хотя бы один человек умел противостоять его магии, если тот вдруг сойдёт с ума и полностью потеряет над собой контроль. Поэтому сейчас он собирался сойти с ума и потерять этот контроль. Им потребовалось непростительно много времени, чтобы выработать нечто, что с трудом, но можно было назвать стратегией борьбы. Однажды Виллем язвительно охарактеризовал её как «Если к тебе пытаются вломиться в дверь, попытайся обескуражить врага и начни выламывать её в обратную сторону». Сам он отказывался принимать участие в настоящей битве против мага, просто потому что считал тактику сопротивления просто… омерзительной. В самом начале они посчитали, что для того, чтобы защитить свой разум, нужно учиться возводить вокруг него неприступную стену. Раз за разом их попытки проваливались. Оказалось, что от вездесущего взора колдуна невозможно было утаить совершенно ничего. И вот, во время очередной тренировочной схватки, король, разозлившись, мысленно выдал Исае вообще всё, что он думает о нём и о сложившейся ситуации, не смущаясь ни эмоций, ни формулировок. Внезапно парень вместо того, чтобы заставить Ричарда ударить самого себя, как они договаривались, замялся и растерялся. Всего на секунду, однако этого хватило для того, чтобы соперник, резко скакнув вперёд, внушительных размеров кулаком врезал Исае по челюсти. Король мешкаться в сражениях не умел. Несчастный колдун был повержен, при падении элегантно сбив собой соломенное чучело, стоящее на площадке и потеряв один из своих зубов (чуть позднее зуб нашёл Ричард. Он поставил его на полку со своими трофеями, гордо возвестив всех о том, что это теперь символ победы грубой силы над магией.) Исая же, после двух недель грустного поедания только очень жидкой каши, поделился теорией о том, что лучшая защита — это нападение. Теория, хоть и была не особо нова уже тогда, заиграла новыми красками. И сейчас два янтарных глаза прямо и спокойно смотрели прямо в лицо своего нынешнего врага. Король почувствовал у себя в голове словно небольшой холодок — иначе было сложно описать это, ставшее знакомым, ощущение. И недостатка крайне неприятных воспоминаний Ричард никогда не чувствовал. «Когда я впервые убил человека, мне было двенадцать лет, — возможно, открыто вести внутренний монолог по началу было непривычно, но сейчас это не казалось чем-то странным, — и я даже не могу вспомнить, за что он был осуждён. Отец сказал: если ты хочешь быть сильным правителем, ты должен уметь своими руками вершить правосудие. Он вложил мне в руки меч. Я не смог убить того мужчину одним ударом. Я помню, как хлестала кровь из его раны, помню, как повисла голова на одном лоскутке кожи после третьей попытки её отсечь. Само тело не падало: его держали по обе стороны рыцари отца.» Исаю затошнило от чужих воспоминаний, яркими, словно не было прошедших с того момента лет, образами проникшими в его собственную голову. Он не дал себе права на слабость, продолжая одновременно пытаться подчинить себе Ричарда и посылать в него же языки холодного магического пламени. Слишком много негативных чувств заставляли сердце стучать в бешеном ритме. Всё смешалось: ярость, чужая боль, страдание, ненависть, страх… «Но саму смерть я увидел впервые ещё до того случая. Ты, наверно, слышал, как умерла моя мать? Её растерзала стая бродячих псов на улице. Представляешь, насколько это убогая смерть для королевы? Её принесли рыдающие служанки. Вернее сказать, то, что от неё осталось.» Вероятно, Создатель, создавая этот мир, не слишком позаботился о том, как будут жить люди, населяющие его. Всё, что определяло человеческую сущность — всё являлось лишь страданием. А те, кто ищет в этом какой-то смысл, какое-то счастье, какое-то утешение — лишь глупцы, не способные увидеть настоящую картину. Злость колдуна обрушилась необузданной стихией. Траву на площадке моментально выжгло тем же голубым сиянием, которым полыхал барьер вокруг дуэлянтов. Ричард выронил свой меч, но не стал бросаться его поднимать: знал, что, переключив своё внимание, проиграет. «Думаешь, я когда-то считал тебя своим другом? Ты безумный, тупой кусок дерьма, самый жалкий человек из всех моих подданных. Ты слабый, словно ребёнок, мне стыдно находиться в твоём обществе. Я держал тебя при себе только потому что ты был полезен, но зачем мне теперь врач, который никого не лечит? Как только я пойму, как тебя победить, поверь, помилования ты не заслужишь. Я припомню тебе всё.» Король всё же поднял своё оружие, с облегчением сжав массивную рукоять. Конечно же Исая знал, что это была ложь, но ложь достаточно эмоциональная, чтобы дать отпор. Ричард постарался сократить дистанцию между ними. Меч из Тёмной стали стойко отражал собой колдовство. Нужно было заканчивать. Битва длилась уже около двух минут. Это было слишком долго. «Помнишь наш поход в логово драконов, Исая?» Парень вздрогнул. «Я ведь действительно хотел оставить тебя там. Ты видишь мои мысли сейчас: я не вру. Для меня ценнее было спасти свою жизнь, потому что моя жизнь была и есть намного важнее твоей. Посуди сам: я король, на мне огромная ответственность, у меня великая судьба. А кем был ты? Тебе легко найти замену, мне — нет. Когда эти твари обступили тебя, когда ты просил о помощи, я собирался уйти, оставить тебя им, чтобы сбежать, пока они будут заняты поеданием твоего тела…» Он слишком хорошо помнил тот момент. Как и Ричард. Сейчас их мысли слились в одну бесконечно ужасную, и уже нельзя было отличить, где чьи чувства. Исая не выдержал. В один момент погас защитный барьер над площадкой, вдруг стало очень темно. Король добрался до своего противника, остриём меча целясь тому прямо в сердце. Концентрации Исаи хватило лишь на то, чтобы увернуться от прямого удара, но Ричард тут же грубо повалил его с ног. Исая с силой впечатался лбом в землю и вдогонку получил ещё один удар ботинком по затылку. Что-то хрустнуло. Скорее всего нос. Поняв, что он победил, король радости никакой не почувствовал. На душе было противно и тревожно. Едва пропал холодок в сознании, который означал чужое присутствие, Ричард в волнении стал поднимать и приводить в себя вновь им поверженного мага. Тот болтался как тряпичная кукла в его руках. — Ты меня точно когда-нибудь угробишь, — наконец пробубнил Исая, выплёвывая комья грязи изо рта. Ричард с облегчением вздохнул. — Посмотрим ещё, кто кого… Глава 21