И представишь, о давней невзгоде горюя, Как пробитые стяги взвивались, привольны… Что же мы за народ? О любви говорю я! А выходит про муки людские — про войны… Не могу Не могу, Не могу, Не могу не писать о войне! Значит, память других ближе собственной памяти мне? Значит, беды чужие утрат моих личных больней? Не могу объяснить… Если мог, не писал бы о ней… Я – живу Мне душу бередят утраты эти. Я всех погибших вижу наяву. Им до смерти хотелось жить на свете, Как мне сейчас. Но я-то ведь живу! Когда случается война Нахмурясь, думает крестьянин О том, кто уберёт поля. Спортсмен – что будет только ранен. Старушка – что пойдёт пальба. Хозяин – что его постройка Возможно, будет сожжена. Ревнивый муж – о том, насколько Верна красивая жена. Поэт – о том, что нынче люду Не до рифмованных обид… И все – о том, что живы будут. Что будет кто-нибудь убит… Из отцовского дневника «Фашист – не человек! – сказал майор. — Взбесившаяся гадина, зверюга… Нет у него ни братьев, ни сестёр, Нет, ни отца, ни матери, ни друга! Нет у него жены и нет детей… И нет души. Ему лишь крови надо! И дела нет, товарищи, святей, Чем раздавить зарвавшегося гада! Теперь второе. Как пожар тушить, Когда на дом упала «зажигалка»… А нам бы в бой – фашистов задушить… По ним ведь не заплачут. Их не жалко!